Варвара Лунная - Дарёна

– Дарёнушка, ты чего? – на крыльцо вышел Желан. – Плачешь?

И тут Дарёна действительно расплакалась. Она даже толком объяснить все Желану не могла, так стыдно ей было, но брат понял, по отдельным словам, по тому, как рвалась из его рук девушка, словно осквернить боялась.

– Дуреха, – крепко прижал он ее к груди, чтобы не убежала и глупостей не наделала. – Разве ж тебя обвинил кто? Стан лучше других знает насколько ты у нас робкая и как князя боишься. Да и потом именно твои слова убедили всех что не были любовниками Стан и Малинка. Я вот про ее страх даже не вспомнил. Пойдем, собираться, Стан попросил домой его отвести. И так уж долго обременяем мы добрых людей.

– А он вытерпит дорогу? – подняла глаза Дарёна.

– Говорит что вытерпит, – Желан вытер сестре мокрые щеки. – Пошли.

Возвращались тяжело, телегу нещадно трясло на редко хоженой лесной дорожке, колеса то и дело норовили соскользнуть в придорожную канаву. Стан все стоически терпел, даже звука не издав, но бледные губы и испарина на лбу говорили лучше всяких слов. А у ворот дома их ждало весьма неприятная новость. Полторы недели назад, когда сообщили им про беду, случившуюся со Станом, ни Желан, ни Дарёна, что последними из дома уходили даже не подумали о том чтобы скотину и птицу загнать и дом закрыть. Дворовые псы, с голоду передушили почти всех кур, на коз, оставленных в лесу на полянке, напали волки. Одну утащили, вторая, особо бодучая убить себя не дала, но пострадала сильно. В дом пробрались белки, ища лакомства и выход, перебили посуду, перевернули мешки с крупами, на коих тут же оторвались птицы и мыши, а в загоне, заслышав людей, жалостно завизжали оставшиеся в живых голодные свиньи.

Дарёна глаз от земли поднять не смела, это она виновата, она хозяйка, должна была подумать, вспомнить, позаботиться. А она кроме Стана ни о чем и не думала. Все десять дней о доме даже мысли в голове не мелькнуло. Желан и Ярко тоже винили себя. Ярко за то что домой так сбегать и не собрался, а Желан за то что как старший, за всем не проследил. Дарена от известия о нападении на Стана сама не своя была, он к лошади ее тогда на рука нес, сама она идти не могла. Но он то шел и обязан был подумать что с домом будет. И боги с ним с домом, стоит и спасибо. Новую посуду сделают, кур и коз купят, даже испорченные припасы не трагедией были. А вот то что не по правилам погас кузнечный горн было плохо. Теперь его по новой разжигать надо, принося богам и огню подношения, вымаливая прощение за недосмотр и неосторожность. И простит ли кузнечный покровитель? Будет ли столь же добр, как раньше к горе кузнецам?

Ярко зарезал раненную козу, старательно разделал тушу, повесил сушить выскобленную шкуру. Дарёна съездила на мельницу, привезла оттуда новые мешки с мукой и зерном, а так же целую корзину цыплят и новую посуду, жизнь начинала потихоньку налаживаться.

Девушка разрывалась между работой по дому и раненым Станом. Она старалась как можно дольше сидеть с ним, когда тот не спал, развлекала, сказки рассказывала. Стан своего бессилия стыдился, делал вид что устал и спит, чтобы Дарёна ушла и не тратила на него время. Он силился вставать, но делал только хуже. Потом еще сильнее ныло и дергало раненное плечо. Но что хуже всего, он плохо чувствовал правую руку, и с каждым днем все больше накатывало отчаяние. А ну как он не оправится, а ну как так и останется калекой? Какой из него теперь кузнец? Братья, конечно, не погонят, но зачем тогда жить. Он уже жалел что не убил его Зайко. Он заслужил. А нечего было мечтать, нечего было убеждать себя что ничего не станет, если он просто посмотрит на Малинку. А вот стало. И ладно бы только он за это пострадал, он бы принял все безропотно, не жалуясь. Но Малинка. Он видел ее в день суда только со спины, она лишь на мгновение обернулась, но и этого мгновения хватило, чтобы ужаснуться тому что сделал с ней муж. Да как же так можно? Как же боги позволили. Она ж дите в себе носила. Ударить женщину Стан почитал недопустимым, а уж беременную женщину – этому вообще оправдания не было. Почему Зайко к нему не пришел? Высказал бы в глаза свои обвинения, Стан бы извинился, коли неприятно Зайко что на его жену смотрят. Но Малинку-то бить за что? Она ведь теперь еще больше его, Стана, ненавидеть будет. И он бы на ее месте ненавидел. Семью Малинка потеряла, дите не рожденное скинула, в отеческий дом вернулась. Хоть и дал на то позволение князь, а все люди косо смотреть будут, особенно чужие. Это ж позор когда мужнюю жену в отеческий дом возвращают.

Своим горьким мыслям Стан предпочитал предаваться в одиночестве, но сестра и братья такой возможности ему почти не давали. Дарёна, каждую свободную минутку старалась к нему забежать, Желан, который все еще не закончил разводить огонь в кузне, обряды требовали времени, тоже часто заходил. Даже Ярков лес уходил не далеко и больше одной ночи вне дома не ночевал.

Через неделю после возвращения Дарёне на помощь пришла из Кабаньего Лога мать Малинки Жалена.

– Дочь мою вы от позора оберегли, – заявила она. – Стан едва голову понапрасну не сложил. Как еще отблагодарить?

И она помогала Дарёне, иногда даже уча ту женским премудростям, которые ей братья рассказать не могли. К Стану она заходить не решалась, но приезжала каждое утро и помогала до вечера.

Так тянулись дни, сплетаясь в недели. Однажды, вернувшись с охоты домой, Ярко зашел к старшему брату, пристально посмотрел на него и вдруг заявил.

– Все, хватит бока отлеживать. Вставай.

– Ярко, – охнула пробегавшая мимо Дарёна. – Тяжело же ему стоять, больно.

– Рана уже затянулась, а будет дальше лежать, только хуже сделает. Поднимайся, Стан, – он потянул брата за здоровую руку. – Желан горн разжег, работает уже вовсю и тебе пора.

– Какой из меня теперь кузнец? – опустил голову Стан, с трудом садясь.

– Не будешь руку нагружать, так никаким и останешься, – уверенно заявил Ярко. – Вставай, побездельничал и будет.

– Ярко, перестань, – испуганно вскрикнула Дарёна. – Нельзя так.

– Да чего уж – Стан при помощи брата встал на ноги. – На вашей шее сижу, чудо что раньше не попрекнули.

– Стан, я тебя не куском хлеба попрекаю, – возмутился Ярко. – Я хочу чтобы ты жалеть себя перестал и к жизни вернулся. Не прошу прямо сейчас в кузню идти, но вставай хоть иногда, двигайся, а не то от лежания ноги скоро отнимутся, что тогда делать будем? Дарёне помогай, шкурки выделывай, Желану совет когда дай, ему нужно. Ты старший в доме, так вспомни об этом.

Стан не ответил, нечего ему ответить было. Прав Ярко, разнюнился он, сопли распустил. Себя лежал жалел, а о том какого сестре и братьям даже не подумал. В конце концов, не сможет больше кузнецом быть, надо будет учиться что-то другое делать, да вот хоть коз ходить пасти или гусей, все польза будет. А он распустился.