Анатолий Нейтак - Мечтатель

Форстэнд, форстэнд, форстэнд — как несколько отстоящих слоёв ваты. В четвёртом слое болт вязнет окончательно. Остановившись, разворачивается на сто восемьдесят градусов. Но не очень быстро, секунду примерно. Чтобы все заинтересованные (включая моих обернувшихся спутников) ясно увидели, в кого стреляли и что происходит, но среагировать не успели. Форспуш! М-да, с мощностью я переборщил. Энергия выстрела получилась не как у арбалета, — скорее, как у гладкоствольного ружья или даже винтовки. Во всяком случае, вернувшийся к отправителю болт прошиб башку стрелка насквозь, улетев по своим делам куда-то вдаль.

Будет ли меня мучить совесть? Сознательное убийство, как-никак. Первое. Причём назвать это самообороной нельзя. Я спланировал и это , пусть как крайнюю ответную меру.

Ну? Совесть, что скажешь? Молчит, партизанка. Наверно, это потому, что глазами тела я не видел ничего, а магическое восприятие — всё же не то. Как происходящее на экране. Как будто не совсем настоящее. Что ж, оно и к лучшему. Если бы опасный и надменный маг вдруг начал рыдать или блевать над трупом с воплями «я не хотел этого!» — впечатление оказалось бы непоправимо испорчено, а само убийство почти обессмыслилось.

И вообще! У любого либерализма должны быть разумные границы. Мои лягут здесь.

Костьми.

Причём, что характерно, чужими.

Авось у следующего стрелка разум и страх возобладают над рефлексами и воспитанием. Потому что убийство как метод мне по-прежнему не нравится.

— Мастер, как вы это сделали?

— В который раз прошу: не называй меня мастером! От Йени Финра заразился, что ли?

— Но мастер…

Они двигались по бездорожью третий день, и двигались заметно быстрее, чем предполагал Мирг. Но, видимо, Иан-па действительно качественно вылечил мага разума, да и сам Иан-па с Анирой оказались то ли более опытными ходоками, то ли владели чарами, увеличивающими выносливость — в общем, от Охотника они не отставали и на взятый темп не жаловались. Более того: на привалах магам хватало сил на досужую болтовню. Хотя… почему сразу досужую? Маги! Вот они обсуждают нечто отвлечённое, вроде причин, из-за которых звёзды на небе моргают, но тут же — бац! — выходит так, что это имеет самое прямое отношение к построению заклятий.

И никакое это не преувеличение: Охотник отлично помнил, как вчера у костра обсуждалось дрожание воздуха над собственно костром, поведение звёздного света, беспорядочное движение каких-то мельчайших, невидимых глазом частиц и снова огонь. Причём Анира аж подскакивал на месте, доказывая, что на самом деле звёзды суть зримое проявление Великого Пламени, что неугасимо пылает по ту сторону небесной завесы и к дрожи воздуха отношения не имеет. Ещё он говорил, цитируя кого-то из премудрых старцев, что колебания сходные по виду своему могут иметь различную природу, подобно тому, как дрожь рук может проистекать от сильного чувства, например, гнева или страха, а ещё от утомления, старости или болезни. Тут обычно молчаливый маг разума вмешался и заметил, что не только дрожь — всякое собственное движение руки можно прекратить, нажав на особые точки в районе плеча и лопатки. Ему, мол, одна старуха-знахарка вот так нажала в каких-то определённых местах, и рука просто повисла плетью, он и чувствовать её перестал, так что пока старуха перелом вправляла, боли не было совершенно. Да это же магия, отмахнулся Анира. А чужак сказал, что ничего магического в этом нет, и знахарка та просто очень хорошо знала устройство человеческого тела.

После этого все трое принялись выяснять, что можно считать магией, а что нельзя и почему природное отличается от сверхприродного — при этом напрочь забыв про движение мельчайших частиц, звёзды, Великое Пламя и прочее, о чём говорили немного раньше.

Все маги чудные, все — Иан-па просто больше прочих.

Впрочем, компания Миргу скорее нравилась. Особенно Йени Финр. Разумник на поверку оказался тем ещё молчуном, а это качество Ухобой ценил. Правда, привычно пустое выражение, не сходившее с лица кастрата, вызывало неуют и холодок под ложечкой, но терпеть можно, а прочее не в счёт. Тем более что Йени Финр вроде бы понемногу оттаивал… по крайней мере, к разговорам у костра прислушивался внимательно и чем дальше, тем чаще вмешивался в них. Как правило, с каким-нибудь уточнением или случаем из жизни.

От Иан-па и Аниры шума было гораздо больше. Маг света вообще вёл себя, словно щенок, норовящий по поводу и без оного наскочить на хозяина, чтобы облизать. А в роли хозяина, ясное дело, выступал чужак. Вопрос «мастер, как вы это сделали?!» повторялся не реже пяти раз на дню. Причём восторг, с которым Анира смотрел на, скажем, разделку валежника перед его отправкой в костёр, выполняемую незримыми лезвиями, или на то, как Иан-па сгоняет с лица воду после умывания, со временем не уменьшался. А когда «мастер» делал что-нибудь особенное (например, как вчера, когда подвесил над головами у себя и спутников четыре невидимых зонта и держал их добрых пол-дня, пока дождь не прошёл) — уж тут Анира просто из кожи лез от восхищения.

Что же до самого чужака, то тут Мирг признавал своё бессилие. Казалось, что в Иан-па уживается несколько разных людей. Он мог со слегка ехидной усмешкой веселить Аниру, нарочно делая что-нибудь бессмысленное, но магическое — например, заставляя часть воды в ручье взлетать вверх тонкой струйкой, как в фонтане, или отправляя в полёт по замысловатым кривым угли костра. Мог сидеть с донельзя угрюмым видом (спустя всего пять минут после того, как сделал «фонтан»). Мог свободно рассуждать о вещах странных и порой нелепых — причём с таким видом, словно эти нелепицы есть несомненная истина. Но порой — и не так уж редко, кстати, — Иан-па уходил в себя так глубоко, что пустое выражение на лице Йени Финра в сравнении казалось живым и дружелюбным.

Впрочем, за всё минувшее время чужак ни разу не рассердился по-настоящему (правда, это мало о чём говорило… на того щитовика, что стрелял в Анира, он тоже как будто не рассердился — просто прибил, даже не оглянувшись). Ещё он ни разу не взялся изображать высокопоставленного сноба, ни разу не отмахнулся от слов Мирга, когда тот считал нужным что-нибудь посоветовать. И поэтому Ухобой решил, что чужак сумеет стать Охотником, причём не из худших.

После очередного замечания Аниры Иан-па внезапно и глубоко задумался. Задавать ему вопросы в таком состоянии было бесполезно, это все уже усвоили, потому младший посвящённый переключился на Охотника.

— Ты говорил, к ночи доберёмся до села?

— Да.

— А что это за село?

— Большие Кожемяки, великокняжеский удел. Почти что вольное поселение, кормчий от Земельной Управы Варрской там появляется дважды в год, для сбора налогов.