Патрик Ротфусс - Страхи мудреца. Книга 2

Вашет рассмеялась и покачала головой.

— Это все равно что уложить в одну постель двух девственников. Энтузиазм, страсть и невежество — нехорошее сочетание. Кому-то непременно придется худо.

— Ну, не такой уж я девственник в боевых искусствах! — возразил я. — С тобой мне, конечно, не сравниться, но ты ведь сама говорила, что кетан мне дается на удивление хорошо.

— Я говорила, что кетан тебе дается на удивление хорошо, принимая во внимание, как недавно ты занимаешься, — поправила она. — Меньше двух месяцев. Это вообще не срок.

— Я чувствую себя совершенно беспомощным, — признался я. — Если я наношу тебе удар, то лишь потому, что ты мне позволила это сделать. Это все не настоящее. Только то, что ты мне даешь. Сам я ничего добиться не могу.

— Если ты наносишь мне удар или делаешь бросок, то только потому, что сам этого добился, — сказала она. — Даже если я тебе это позволяю. Но я тебя понимаю. В честном бою есть своя прелесть.

Я начал было говорить что-то еще, но она зажала мне рот.

— Я же сказала, что я тебя понимаю! Не стоит продолжать бой, когда ты уже победил.

Не отпуская руки от моего рта, она задумчиво постучала пальцем.

— Ну, хорошо. Ты пока занимайся, а я подыщу кого-нибудь, кто тебе по плечу.

Я уже практически прижился в Хаэрте. Я неплохо продвинулся в языке, и мне стало не так одиноко теперь, когда я мог переброситься парой фраз с другими. Вашет иногда обедала или ужинала со мной, помогая мне не чувствовать себя таким уж изгоем.

В то утро мы упражнялись на мечах, а это означает, что день начался под девизом «Не бей лежачего». Вашет все еще демонстрировала мне, как меч вводится в кетан, и спарринговали мы редко. Через несколько часов занятий мы перешли к адемскому языку, а потом снова взялись за мечи.

После обеда мы перешли к спаррингам без оружия. Я невольно проникся уверенностью, что уж тут-то я продвигаюсь неплохо. Через полчаса Вашет не только стала дышать чаще, но даже немножко вспотела. Разумеется, я по-прежнему не мог быть для нее серьезным соперником, но теперь, после многих дней унизительной небрежности с ее стороны, ей наконец-то приходилось прилагать хоть какие-то усилия, чтобы опередить меня.

И вот мы продолжали бороться. Тут я обратил внимание, что… Как бы это сказать помягче? Что она чудесно пахнет. Не духами, не цветами, не чем-то подобным. Она пахла свежим потом, промасленным металлом и мятой травой — это после того, как я бросил ее на землю некоторое время назад. Очень приятный был запах. Она…

Нет, наверно, помягче не получится. Я хочу сказать, что она пахла сексом. Не в том смысле, что она занималась сексом, — нет, она была как будто создана из него. Когда мы сближались и она делала захват, этот ее запах, да еще ее тело, прижавшееся к моему… На миг мне показалось, будто кто-то сдвинул переключатель у меня в голове. И я мог думать только о том, чтобы поцеловать ее в губы, впиться в нежную кожу на шее, сорвать с нее одежду и слизнуть этот пот…

Разумеется, ничего такого я не сделал. Но в тот момент мне хотелось только этого. Даже вспоминать теперь неудобно. Но я не стану оправдываться, замечу только, что я был в самом расцвете молодых лет, крепкий, здоровый юноша. А она была весьма привлекательной женщиной, хоть и старше меня на десять лет.

Добавьте сюда тот простой факт, что я только что покинул любящие объятия Фелуриан и перешел в жадные руки Лозины, а оттуда отправился вместе с Темпи в долгое, изматывающее, сопряженное с изнурительными тренировками путешествие в Хаэрт. Это означает, что я целых три оборота попеременно уматывался, тревожился, пребывал в смятении или в ужасе.

И вот наконец-то меня отпустило. Вашет была толковой наставницей и заботилась о том, чтобы я как следует отдыхал и расслаблялся. Я стал более уверенным в своих возможностях, и мне сделалось более или менее уютно рядом с ней.

Принимая во внимание все вышесказанное, неудивительно, что я испытал такое чувство.

Однако в то же время я был встревожен и смущен, как свойственно только очень молодым мужчинам. Я поспешно отступил от Вашет, залился краской и забубнил извинения. Я попытался скрыть свое очевидное возбуждение и тем самым только привлек к нему внимание.

Вашет взглянула на мои руки, которыми я тщетно прикрывался.

— Ну ладно, предположим, что это комплимент, а не новый оригинальный боевой прием.

Если бы люди могли умирать от стыда, я бы точно умер.

— Ты предпочтешь разобраться с этим самостоятельно? — непринужденно спросила Вашет. — Или тебе нужна помощь?

— Прошу прощения? — глупо переспросил я.

— Ну, смотри, — она указала на мои руки. — Даже если ты, допустим, сумеешь заставить себя об этом не думать, все равно это выведет тебя из равновесия.

Она издала приглушенный, гортанный смешок.

— Тебе нужно что-то с этим сделать, прежде чем продолжать занятия. Можешь управиться с этим сам, а можем найти с тобой лужайку помягче и проверить, кто из нас выдохнется первым.

Она говорила так небрежно, что я решил, будто неправильно ее понял. Но потом она многозначительно ухмыльнулась, и я осознал, что понял все совершенно правильно.

— Там, откуда я родом, учителя с учениками никогда не… — промямлил я, пытаясь придумать, как повежливей выпутаться из этой ситуации.

Вашет закатила глаза. Это выражение на адемском лице выглядело странно.

— Может, ваши учителя еще и никогда не борются с учениками? И не разговаривают? И не едят вместе?

— Но это же… — сказал я. — Ну, это…

Она вздохнула.

— Квоут, запомни раз и навсегда. Ты из варварского общества. Большая часть того, что внушили тебе еще в детстве, — чушь и глупости. И в первую очередь — все эти странные обычаи, которые вы, варвары, понагородили вокруг любовной игры.

— Вашет, — сказал я, — я…

Она только рукой махнула.

— Что бы ты ни собирался сказать, наверняка я это уже слышала от своего поэта-короля. А день не бесконечен. Последний раз спрашиваю: секса хочешь?

Я беспомощно пожал плечами, понимая, что отрицать это бессмысленно.

— Со мной секса хочешь?

Я до сих пор чувствовал ее запах. В тот момент мне этого хотелось больше всего на свете.

— Заразы никакой нет? — совершенно серьезно спросила она.

Я кивнул, слишком выбитый из равновесия, чтобы возмутиться чрезмерно интимному вопросу.

— Вот и отлично. Если я правильно помню, тут неподалеку есть чудная моховая ложбинка, защищенная от ветра.

И она направилась вверх по склону ближайшего холма, на ходу расстегивая пряжку ремня, на котором висели ее заплечные ножны.

— Пошли, что ли?

Память ей не изменила. Два дерева сплетали ветви над толстым ковром мягкого мха у подножия небольшого утеса, защищенного от ветра удобно разросшимися кустами.