Абрахам Меррит - Лик в бездне

Суарра шагнула в сторону от трех теней, трех побледневших и трясущихся, теснящихся к ней авантюристов. Она стояла, глядя туда, где исчезли динозавры, и лицо ее было неподвижным, а глаза наполнились ненавистью.

— Суарра! — задохнулся Грейдон. — Это существо… существо, которое убегало… что оно такое? Боже… у него лицо человека!

Она покачала головой.

— Это не человек. Это был… Ткач. Вероятно, он пытался убежать. Или, может быть, Ластру выпустил его, так как у него появилось искушение убежать. Или Ластру — наслаждение охотиться с Ксинли… — Ее голос задрожал от ненависти: — И если ничего нет лучшего, то годится и Ткач!

— Ткач? У него лицо человека! — Соумс вторил Грейдону.

— Нет, — повторила она, — это был… не человек. Во всяком случае, не такой человек, как вы. Давным-давно его предки были людьми, как вы, — это правда. Но теперь он всего лишь — Ткач. — Она обернулась к Грейдону. — Ю-Атланча искусственно изменила его и его род. Вспомни о нем, Грейдон, когда наше путешествие подойдет к концу!

Она сделала шаг к дороге. Там уже стоял закутанный в мантию человек, идущий с таким спокойствием, будто ничего не случилось. Суарра позвала белую ламу и снова заняла свое место во главе маленького каравана. Соумс подтолкнул Грейдона, пробуждая его от тягостных дум, в которые его погрузило загадочное предупреждение Суарры.

— Займи свое место, Грейдон! — пробормотал Соумс. — Мы пойдем рядом… Позднее я хотел бы поговорить с вами, — продолжал он, переходя на “вы”. — Возможно, вы сможете получить обратно свое оружие, если будете послушным…

— Поторопитесь, — сказала Суарра. — Солнце садится, и нам следует идти быстро. До того как настанет завтрашний полдень, вы уже увидите ваш сад драгоценностей и живое золото, текущее к вам потоком, чтобы выделали с ним все, что пожелаете… Или золото сделает с вами все, что пожелает.

Она быстро взглянула на троих авантюристов, и в глазах ее мелькнула насмешка. Губы Соумса сжались.

— Ты делаешь успехи, малышка, — сказал он иронически. — Все, что от тебя требуется, — это проводить нас. И тогда твоя работа будет выполнена. Заботу об остальном мы возьмем на себя.

Суарра небрежно пожала плечами. Они двинулись дальше.

Равнина была безмолвной и пустынной. Из дальнего леса не доносилось ни звука. Грейдон пытался осознать увиденное. Суарра назвала алое существо Ткачом. И сказала, что когда-то его предки были людьми — такими же, как и они сами. Он вспомнил, что при их первой встрече она сказала ему о могуществе этой таинственной Ю-Атланчи. Имела ли она в виду, что ее народ настолько овладел секретами эволюции, что научился поворачивать этот процесс вспять? Возможно ли управляемое… вырождение?

Ну а почему бы и нет? В долгом восхождении от первичного желе, зародившегося на отмелях первичных морей, человек существовал в громадном множестве форм. И как бы высоко он ни продвинулся, переходя от формы к форме, став позвоночным животным, отвергнув холодную кровь ради теплой, он по-прежнему в родстве с рыбами, которых сегодня ловит. С пушными зверями, чьи шкуры надевают его женщины. С обезьянами, которых он ловит в джунглях, чтобы изучать их, чтобы они забавляли его. Даже паук, который прядет свою паутину в садах человека, скорпион, поспешно удирающий, услышав поступь его шагов, — его бесконечно далекие кровные братья.

Когда святой Франциск Ассизский говорил о Брате Мухе, Брате Волке, Брате Змее — с научной точки зрения он говорил чистую правду.

Вся существующая на Земле жизнь имеет общее происхождение. Сейчас ветви жизни разошлись, и, словно Протей, жизнь приняла различные обличья. Однако человек и зверь, рыба и змея, ящерица и птица, муравей, пчела, паук — все они произошли некогда из одних и тех же комочков желе, миллионы лет назад попавших по воле волн на прибрежные отмели первичных морей. Это было первое живое вещество, из которого развились все формы жизни.

И разве не принимает все эти формы зародыш человека в своем медленном развитии, разве не дремлют они в нем?

Великий французский ученый Раукс, воздействуя на икру лягушки, получал лягушек гигантских и маленьких, лягушек с двумя головами на одном теле, лягушек с одной головой и восьмью лапками, трехголовых лягушек с ногами, многочисленными, как у сороконожки. И из этой икры он получал также создания, вообще не похожие на лягушку.

Ворников, русский, и Шварц, немец, экспериментируя с еще более высокими формами жизни, получили химер, кошмарные создания которых они были вынуждены убить. И убить быстро.

Если Раукс и другие делали все это (а Грейдон знал, что они это делали), тогда что невозможного для более великих ученых пробудить эти дремлющие в человеческом зародыше формы и создать, действуя схожим образом, такие создания, как алое существо? Человек-паук!

Природа сама намекает на это. Время от времени природа производит таких из ряда выходящих созданий, людей-чудовищ, внешне либо внутренне отмеченных печатью животного, рыбы, даже ракообразного. Детей с жаберными щелями в глотке. Детей с хвостами, детей покрытых мехом. Человеческий эмбрион проходит через все эти стадии — многовековая драма эволюции, спрессованная в срок менее года.

Возможно это плохо, что в Ю-Атланчи живут те, для кого лет тайн в тигле рождения, кто может вмешаться в работу этого тигля и сформировать из его содержимого все, что пожелает.

Ткацкий станок есть совершенная машина, работающая с помощью более или менее неуклюжих пальцев. Паук есть как машина, так и мастер, прядущий и ткущий более безошибочно, чем это может любой управляемый человеком бездушный механизм. Какая сделанная человеком машина могла произвести ткань, хотя бы близкую по красоте и изяществу сотканной пауком паутине?

Внезапно перед Грейдоном предстал целый мир ужасных гротесков. Пауки-мужчины и пауки-женщины, бегающие по огромной паутине и иглами-пальцами ткущие чудесную материю. Роющие норы кроты-мужчины и кроты-женщины, создающие лабиринт подземных коридоров канализации для тех, кто сделал их такими. Людей-амфибий, занятых водными работами…

Фантасмагорическое человечество, чудовищное изменение современных машин природы, таких пластичных, пока они еще находятся в лоне матери!

Содрогнувшись, он отогнал прочь это кошмарное видение.

Солнце уже прошло половину своего пути на запад, когда они достигли конца овальной долины. В этом месте у горы был отрог, почти соприкасающийся с ущельем справа. В полутьме ущелья они шли гуськом по двое по гладкой скалистой поверхности узкой расселины. Теперь дорога все время шла вверх, хотя и под небольшим углом. Начались сумерки.

Они стояли на краю небольшой поляны. Слева по дуге вдоль круглой горы продолжалась дорога. Под ногами был чистый белый песок. Песок был усеян холмами-насыпями с плоской верхушкой, такими, будто их постоянно приглаживала метла ветра. Склоны насыпей поросли высокой травой. Маленькая пустошь занимала около пяти акров. Вокруг нее густо рос лес. Грейдон расслышал бульканье ручья.