Абрахам Меррит - Лик в бездне

Грейдон тоже был счастлив. Во время своих блужданий он потерял винтовку. Его посланцы сумели подобрать ему в Сьерра-де-Паско великолепное мощное ружье.

И теперь, имея большое количество боеприпасов, четыре автоматических пистолета и прочее необходимое ему снаряжение, Грейдон был готов к тому, о чем постоянно думал. Он был готов выступить в путь с тем же самым терпеливым ослом — спутником по приключениям в Запретной Стране.

Покинув Чапоку, он прямиком отправился в Кордильеры. В течение последних нескольких дней он не видел никаких следов индейцев. Что-то подсказывало ему быть поосторожнее.

Поосторожнее? Он улыбнулся этой мысли. Осторожность — едва ли подходящее слово для этого путешествия. Одинокий человек намеренно отдается во власть силы, которую Суарра назвала Ю-Атланчи! Осторожность! Грейдон рассмеялся от всей души. Он понимает все же, что можно, вероятно, проявить осторожность, даже двигаясь в ад. А страна Суарры, если судить по тем чудесам, которые он видел, кажется весьма похожей на это проклятое место. Если не намного хуже. Он начал подсчитывать, какими преимуществами он располагает.

Первоклассная винтовка и много боеприпасов. Четыре хороших автоматических пистолета: два в багаже, один за поясом и один в кобуре под мышкой. Вполне достаточно. Но у Ю-Атланчи может быть — и весьма вероятно, что есть, — оружие, по сравнению с которым его оружие — что-то вроде лука и стрел бушменов. И чем могут помочь его винтовка и пистолет против чешуйчатой брони динозавров?

Что еще есть у него? Ответ ему дал мерцающий фиолетовый блеск на его запястье — блеск драгоценных камней на браслете Суарры. Возможно, браслет имеет большую ценность, чем сотня ружей и пистолетов, — если это действительно пропуск в Запретную Страну.

На четырнадцатый день путешествия сумерки застали Грейдона в маленькой лощине, расположенной между редко поросшими лесами. Поблизости дружелюбно булькал и посмеивался ручей. Возле ручья и разбил Грейдон свой лагерь.

Он стреножил осла, привязал его и оставил пастись. Потом разжег костер, вскипятил чай и приготовил ужин. На глаз он определил расстояние до южной горной цепи. До сих пор ему везло: он двигался долинами, встречая не много подъемов, и ни один из них не был трудным. А теперь прямо по его курсу лежат горы. Грейдон прикинул их высоту: около двух тысяч футов. Подняться на них тоже будет нетрудно. До самой ближней горы росли деревья, поодиночке и кучками. И возникало любопытное впечатление, что все они заботливо посажены.

Он лежал, размышляя. Правая рука — поверх одеяла. В свете затухающего костра вспыхивали и тускнели фиолетовые камни браслета. Чем дальше, тем больше, казалось, становились эти камни. Все больше и больше. Сон окутал Грейдона.

Он спал и знал, что спит. И даже во сне видел, как сверкают фиолетовые камни. Он видел сон, и сон этот направлялся этими камнями. Он быстро шел по залитой лунным светом пустоши. Впереди мрачно высился черный барьер. Барьер окутал Грейдона и исчез.

Грейдон увидел огромную круглую долину. Он увидел отблеск озера, серебряный блеск низвергающегося с утеса потока.

Навстречу Грейдону близился город. Город с рубиновыми крышами и опаловыми башенками. Фантастичный, будто сотканный из материи снов.

Он оказался в огромной — вся в колоннах — комнате. С высокого потолка падали лучи туманного лазурного света. В вышине вокруг колонн развертывались лепестки золота, усеянные опалами, бирюзой и изумрудами.

Он видел Мать Змей!

Она лежала, свернувшись кольцами, в гнезде из подушек в широком возвышении алькова, подвешенного на столбах. Пространство между Грейдоном и Матерью Змей было залито лазурными лучами, занавесом отгораживающими огромную нишу. Туманный свет полускрывал, полуобнажал Мать Змей.

Лицо ее не имело возраста — ни молодое, ни старое. Неподвластное времени, неподвластное разъедающему действию возраста. Оно могло родиться вчера — и миллион лет назад.

Ее широко расставленные глаза были круглыми и светлыми. Глаза — живые драгоценные камни, заполненные фиолетовым пламенем. Лоб — широкий и низкий. Изящный, удлиненный нос с несколько расширенными ноздрями. Маленький остроконечный подбородок. И маленький, в форме сердечка рот. Ярко-алые губы.

На узкие, детские плечи стекали вьющиеся, отливающие серебром волосы. Волосы челкой в форме стрелы ниспадали на лоб. Это придавало лицу ту же форму, что у губ, — форму сердца. Сердца, нижней точкой которого был заостренный подбородок.

Маленькие, заостренные, глядящие вверх груди.

Лицо, шея, плечи, грудь были жемчужного, со слабым отливом розового, цвета.

И сразу под высокой грудью — змеиные кольца.

Кольца, наполовину скрытые шелковыми подушками. Множество толстых колец. Кольцо на кольце, покрытые блестящими, в форме сердечек чешуйками. Каждая чешуйка — как изысканной работы драгоценность, вышедшая из рук волшебника-ювелира. Опаловая, перламутровая.

Острой точкой подбородок притаился в маленьких, будто детских руках. Словно детские, были тонкие руки, локти с ямочками, опирающиеся на самое верхнее кольцо.

На ее лице, одновременно и женском, и змеином, и еще каком-то, и не женским и не змеином, соседствовали внушающая благоговейный страх мудрость и превосходящая всякое понимание скука…

Женщина-Змея. Возможно, память о ней (или о ее сестрах) и послужила источником легенд о принцессах Нага, чья мудрость воздвигала исчезнувшие города кхмеров в джунглях Камбоджи. И — может быть — источником тех постоянно повторяющихся рассказов о Женщинах-Змеях, что имеются в фольклоре любой страны.

Может быть, даже есть крупица правды в легенде о Лилит, первой жене Адама, вытесненной Евой.

Итак, Грейдон видел ее. Он полагал, что видел. Снова и снова он задавал себе вопрос, мучивший его, была ли она на самом деле такой, как показалось ему, или он видел ее такой, какой она хочет, что он ее видел.

Его поразила красота этого маленького лица в форме сердца, ее сверкающие серебряным сиянием волосы, ее детская прелесть.

Он не обращал внимания ни на ее змеиные кольца, ни на то, что она — монстр. Будто она принесла ему в душу и затронула некую тайную струну, не звучавшую с момента рождения.

И в этом сне (если это был сон) Грейдон знал, что она осведомлена обо всем этом и что это ей очень приятно. Глаза ее стали мягче, и она с грустной задумчивостью посмотрела на него. Она кивнула Грейдону. Подняла и прижала ко лбу маленькие руки. Затем странным плавным жестом опустила их, склонила ладони, будто выливала что-то из них.

Позади нее стоял трон, вырезанный, казалось, из сердцевины гигантского сапфира. Трон был овальный, десяти или более футов высоты и с углублением наподобие раки. Он стоял на колоннаде молочно-белого кристаллического камня. Вернее, находился внутри раскрывающегося чашечкой верхнего конца этой колоннады. Трон был пуст, но вокруг него распространялось слабое сияние.