Мария Шабанова - Одной дорогой

— Я странник, и уже много дней в пути…

— Угу, — кивнул Бонрет, не отрываясь от своего занятия.

— Как называется ваше селение?

— Лаусо-ре-Ирто.

— Лаусо ре ирто, песня зверя. Странное название.

— Что, первый раз в этих краях? — усмехнулся трактирщик. — Ничего, ночью узнаешь, что ничего странного здесь нет. Ну, или не узнаешь. Если повезет. Ты на ночь-то останавливаться будешь? А то солнце почти зашло, а по ночам тут не ахти какие погоды стоят.

— А что, есть комнаты?

— Да хоть отбавляй, и обе свободны.

— Обе? Неужели никто здесь не поселился? — с поспешностью спросил Анвил, чувствуя, что вплотную подошел к интересовавшей его теме.

— Нет.

— А у местных можно остановится? — все выпытывал он.

— А тебе что за интерес? В таверне полно мест.

— Да я так… ничего. Ищу одного друга.

— Э нет, парень, друзей так не ищут, — медленно сказал Бонрет, прищурив глаза. — Что-то мне это все не нравится…

Анвил заметил, что рука трактирщика потянулась к кочерге. Он быстро прикинул, что кочерга — это не метла маменьки и даже не бабушкин ухват, и решил, что стоит открыть карты, пока ему не перебили хребет этой увесистой железякой.

— Тихо, тихо. Я сыщик, я уполномочен…

Это была последняя капля, переполнившая чашу терпения достойного Бонрета, который за этот день уже достаточно настрадался от всяких сыщиков и беглецов. Почтенный норрайец решил, что над ним просто издеваются, потому намеренно громко, несмотря на знаки, подаваемые ему Анвилом, переспросил его:

— Сыщик, говоришь? Уполномочен, значит?

При этих словах в их сторону обернулись два завсегдатая таверны, которые к тому же были закадычными друзьями трактирщика. Несмотря на обильные ежедневные возлияния, они оставались весьма сильными мужчинами с суровыми лицами, и в целом имели вид угрожающий. Особенно угрожающим он стал для Анвила, когда они подошли к нему и, положив большие тяжелые ладони ему на плечи, спросили трактирщика:

— Что, снова сыщик? А почему на этот раз один? И безоружный? И не надоели они тебе?

— Ой как надоели, братцы, — нарочито страдальческим голосом произнес Бонрет, усмехаясь в свои длинные пышные усы.

Как все происходило дальше, Анвил запомнил плохо. Он слишком поздно понял, что его схватили, выволокли на крыльцо, и там, держа за руки за ноги и хорошенько раскачав, швырнули в канаву на другой стороне дороги. Зато он надолго запомнил это щемящее сердце чувство полета, красное закатное небо, мелькнувшее на миг, и стремительно приближающуюся землю. Выбравшись из канавы, заросшей чертополохом и крапивой, Анвил поспешил удалиться из деревни, преследуемый смехом и издевательством зевак, которые в немалом количестве собрались посмотреть, как летают сыщики.

Анвил Понн Месгер бродил по лесу вокруг селения, пытаясь найти хоть какие-нибудь следы, ведущие из деревни, и обдумывал все, что смог узнать в таверне. Пищи для размышлений было немного, зато теперь он точно знал, что Сигвальда в Лаусо-ре-Ирто нет, и что он не первый, кто им интересовался. Однако от этих сведений легче не становилось, следы не находились, и с каждой минутой сгущающиеся сумерки оставляли все меньше шансов на успешный исход дела.

Он уже почти было отчаялся, когда увидел идущую по дороге к деревне девушку, которая вела за собой ослика, навьюченного двумя мешками. Сыщик быстро сообразил, что она не была свидетелем его позорного отступления, и решил попытать счастья и постараться разузнать у нее хоть что-нибудь. Когда он к ней подошел, девушка ничуть не испугалась и не удивилась, зато Анвил был поражен ее красотой: пухленькие щечки, алые губы и васильково-синие лучистые глаза в сочетании с правильными чертами лица делали ее невероятно привлекательной, и не будь у нее на носу такого несметного количества веснушек, ее внешность была бы идеальной.

Анвил придерживался мнения, что в разговоре с девушками важно незаметно перевести тему разговора в нужное русло, а не задавать интересующий вопрос прямо в лоб. Потому, поздоровавшись с ней, он представился вымышленным именем и принялся болтать о всяких пустяках, терпеливо выжидая момент, когда разговор подойдет к нужной теме. Увлеченный беседой, он и не заметил, как начал говорить девушке комплимент за комплиментом, и что вот уже пять минут за ними идет здоровенный детина огромного роста и с широченными плечами.

После очередного изящного изъяснения, которое, пожалуй, немного выходило за рамки дозволенного, молчаливый попутчик со словами «Да как же вы мне надоели, ухажеры малахольные!» схватил Анвила за шкирку и легко оторвал от земли. Сыщик почувствовал запах металла, исходивший от рук незнакомца и безошибочно определил в нем кузнеца.

— Сестрица, а это кто? — устало поинтересовался кузнец у девушки.

— Да я в первый раз его вижу, — надула губки сестра кузнеца.

— Понятно, — так же устало выдохнул он и, тряхнув Анвила, как напроказничавшего котенка, перекинул его через плечо и свернул с дороги в лес.

Девушка не придала этому событию никакого значения, будто такое случается каждый день, зато сыщик уж натерпелся страху, пока безмолвный кузнец нес его по лесу до той самой поляны с разлапистым дубом. Именно на этом дереве он хотел подвесить его так же, как сутки назад подвесил Оди — видимо, этот дуб перевидал на своем веку немало таких горе-ухажеров, которым непосчаствилось заговорить с кузнецовой сестрой. Однако Анвилу вовсе не хотелось пополнить их список и провести ночь, вися на дереве, потому он при первой же возможности извернулся, как кот, и, выскользнув из больших сильных рук кузнеца, проворно уполз в кусты, дрожа от страха при мысли, что кузнец сейчас извлечет его оттуда и, предварительно хорошенько отколотив, завершит начатое. Однако брат красавицы только засмеялся и, прибавив парочку смачных ругательств, удалился.

Еще некоторое время Анвил полз дальше, сочтя это самым безопасным методом передвижения. Неизвестно, сколько бы он прополз еще, если бы не увидел прямо перед носом небольшой клочок ткани, зацепившийся за куст. Детально изучив его, сыщик пришел к выводу, что это не что иное, как краешек длинного черного плаща, который вполне мог принадлежать человеку, которого он ищет. Через пару нарлахов [14] Нарлах — мера длины, приблизительно равная 2 метрам. он увидел отчетливые следы, примятую траву и сломанные ветки, которые вели вглубь леса. Однако это была не последняя его находка — на маленьком клочке земли, свободном от травы и прошлогодних листьев, запечатлелся весьма странный след, более всего напоминавший отпечаток узкой длинной человеческой руки, но имеющей всего четыре пальца. Анвил не смог определить существо, которому принадлежал след, чему очень удивился — он был сыном охотника и искренне считал, что у леса нет от него никаких тайн. Впрочем, он решил, что лучше от этой твари держаться подальше, потому не стал искать ее следы дальше, а пошел по следам человеческим.