Мария Шабанова - Одной дорогой

В дни после побега своего оруженосца почтенный рыцарь ходил как в воду опущенный. Его огорчало не только само происшествие, но и то, что он так и не смог определить своего отношения к случившемуся. С одной стороны, он был зол на то, что Сигвальд поступил как последний идиот, выставив дураком и своего хозяина, но, с другой стороны, Кеселар смутно чувствовал, что у обычно очень сдержанного и рассудительного парня были веские причины для такого поступка. Да еще масла в огонь подливали горячие обсуждения события, которые до сих пор не утихали среди друзей и родственников Бериара. Кеселар бы с радостью покинул все собрание, однако этикет не позволял сделать этого — по правилам он должен был провести еще как минимум две недели у своего единокровного брата.

Однако нахождение в ненавистном замке было невыносимо для старого рыцаря, потому он, как правило, уезжал куда-нибудь рано утром и приезжал только после наступления темноты, иногда даже не успевая к ужину. Все это время он пытался отвлечь себя от тяжких мыслей исследованием окрестностей и достиг в этом значительных результатов, вновь обнаружив в лесу давным-давно заброшенные святилища Маилгарда, Властителя Мира, божества, почитаемого жителями далекого континента Палланет Ракко, культурно-религиозный обмен с которыми закончился печально известным катаклизмом с приходом Фосгарда, в результате которого образовалась пустыня Оркен.

Размышления Кеселара о былых временах были прерваны появлением еще одного всадника, который несся по дороге так, будто его преследуют войска Мар Занн Аши. Он попытался обогнать еле плетущегося Кеселара, но выбрал для этого неудачный момент — брызги, которые он поднял из глубокой лужи, густо обляпали грязью лошадь, плащ и сапоги рыцаря. Кеселару была безразлична испачканная одежда, но явного хамства аристократ не спускал никому и ни при каких обстоятельствах.

Пришпорив породистого коня, он быстро нагнал своего обидчика и окликнул его, приказав остановиться, но никакой реакции не последовало, потому рыцарь схватил плеть и стеганул ею по плечу стремящегося вперед всадника. Тот, наконец заметив погоню, резко затормозил, поставил коня на дыбы и, развернувшись, негодующе спросил:

— Ты кто такой, черти тебя раздери?

— Я Кеселар, алтургер ре хивгард! — гордо отвечал рыцарь, вытащив из-за пазухи массивный медальон с миниатюрой своего герба. — Теперь назовите свое имя и звание или титул, чтоб я знал, на каких условиях вызвать вас на дуэль.

Всадник, только что надменно гарцевавший на своей пегой кобыле, заметно стушевался, сдулся и вообще готов был провалиться под землю, а услышав о дуэли, возжелал бежать за тридевять земель. Соскочив с лошади прямо в грязь, он отвесил земной поклон перед удивленным Кеселаром.

— Прошу простить меня, милостивый государь! Я простой охотник, я везу дичь в Канетмакский замок. Вы уж простите, не признал в вас рыцаря высокой крови…

— А что, тех, кто не высокой крови, можно и грязью обдать, а?

— Нет, нет… Простите, не признал… простите, — дальше охотник перешел на язык поклонов и нечленораздельного бормотания.

— Будет тебе, покланялся и хватит. Прощаю, — ухмыльнулся Кеселар, у которого на самом деле не было никакого желания разбираться с перепуганным до полусмерти крестьянином.

Охотник заметно повеселел, уразумев, что никакого наказания за его оплошность не последует. Сейчас ему было бы самое время забраться на лошадь и уехать с глаз долой, но он неуверенно переминался с ноги на ногу, теребя в руках поводья и загородив собой дорогу. Кеселар вопросительно глянул на него.

— Вы, милостивый государь, сказали что вас величают Кеселаром? — он кивнул. — Тогда я должен передать вам письмо. Вот, лично в руки. Хорошо, что мы так встретились, а то разминулись бы — где бы я потом вашу милость искал?

Охотник протянул Кеселару извлеченное из-за пазухи письмо без конверта и печати, которое выглядело еще хуже, чем утром. Пробежав глазами по первым строкам, рыцарь увидел имя отправителя и быстро сунул письмо под плащ, ибо чернила уже поплыли под мелкими каплями дождя. Бросив посыльному истертый рамер, он спешно удалился, не проронив больше ни слова и оставив находившегося в недоумении охотника наедине с внезапно привалившими за сегодняшний день двумя серебряниками.

От волнения у Кеселара сосало под ложечкой. Ему так не терпелось узнать новости по своему делу, что он гнал лошадь на пределе возможной скорости, пока она не поскользнулась на грязи и чуть было не упала. Тогда он перешел с галопа на легкую рысь и вскоре приехал в замок. Алтургер оставил лошадь на попечение своего пажа, который развлекался беседами с какой-то девчонкой из прислуги, не ожидая столь скорого возвращения хозяина. Мальчик уже сжался в ожидании нагоняя, но Кеселар был так взволнован, что даже не обратил на него внимания. Хлопнув дверями, он стремительно прошел к своим покоям, волоча мокрый тяжелый плащ по каменным плитам пола и оставляя за собой грязные следы, которые тут же замывались горничными.

Едва успев скинуть плащ и зажечь свечу, он принялся жадно читать письмо, пытаясь разобрать каракули Анвила, которые еще и частично растеклись по листу. Чем больше он узнавал, тем более омрачалось его чело. Дойдя до конца, он перечитал послание еще несколько раз, поверяя, не упустил ли он чего-то важного.

Когда в дверь постучали, Кеселар не отрываясь от чтения буркнул «Войдите», и в следующий момент услышал голос Яноры, в котором легко было различить укоризненные нотки:

— С такими прогулками ты заработаешь себе ревматизм, Кеселар. Смотри, ты же весь промок, — с сестринской заботой произнесла она.

— У меня был непромокаемый плащ.

— Этот плащ с непромокаемостью связывает только название, — фыркнула она. Увидев, что Кеселар пропустил ее слова мимо ушей, она приблизилась к нему и заглянула через плечо. — Что это у тебя?

Рыцарь машинально прикрыл письмо рукой. В последние дни Янора стала единственным человеком, с которым алтургер делился своими переживаниями, чувствуя, что сам не сможет нести этот эмоциональный груз. Но даже не смотря на это, он не хотел, чтобы все сведения из письма стали известны Яноре.

— Это письмо от сыщика, — кратко пояснил он.

— О! Он нашел твоего оруженосца?

— Да. Все плохо.

В комнате повисла тишина.

— Но он по крайней мере жив? — осторожно спросила Янора, присаживаясь в кресло, обитое зеленым бархатом.

— Пока что да. Но, думаю, это ненадолго. А этот сыщик забавный парень, смотри-ка, что он нарисовал, — чтобы хоть как-то разрядить обстановку, Кеселар подал Яноре рисунок Анвила, предварительно загнув края письма. — Наверно, он испугался какой-нибудь бродячей собаки.