Мария Шабанова - Одной дорогой

— Ой, чур, чур, чур меня! Ты ж шесть лет как помер!

Оди замер в удивлении — известие о собственной смерти стало для него неожиданностью.

— Надо же… А мне все это время казалось, что я жив, — задумчиво сказал Оди и тут же прикусил язык, ибо и без того перепуганная Йарха была в шаге от разрыва сердца. — Да живой я, живой, успокойся. Кто-то ошибся.

— Точно живой? — с недоверием спросила она и ткнула пальцем, случайно попав как раз в раненое плечо.

Инженер скривился от боли, чем окончательно убедил старую кормилицу в своей живости:

— О, узнаю эту недовольную рожицу, — усмехнулась она и тут же посерьезнела. — Так ты чего пришел сюда?

— Как чего? — искренне изумился он. — Я ведь все еще люблю мою Амалу…

— Ах так! А знаешь ты, сколько ночей она не спала, когда ты пропал? Сколько слез она пролила, когда ты умер? А теперь, шесть лет спустя, ты просто так хочешь пожаловать — смотрите, вот он я, явился не запылился!

— Во-первых, я не умирал, так что это не моя вина. Во-вторых, то, что заставило меня исчезнуть, было выше моих сил…

— Йарха, чего так долго? — из глубины дома послышался нежный голос, от которого у Оди засосало под ложечкой. — Кто там?

— Никого, моя сладкая, никого! — прокричала старуха, пытаясь захлопнуть дверь перед носом Оди, посчитав его оправдания не слишком правдоподобными.

Но инженер не сдавался, и подставив ногу под удары тяжелой двери, пытался протиснуться внутрь. Старуха тоже не сдавалась и так прижала колено Оди дверью, что у нее были все шансы его сломать.

— Не ходи сюда, Амала, — кричала она, пытаясь остановить легкие шаги, неуклонно приближающиеся к двери. — Здесь только сквозняк и ничего интересного, простудишься еще!

Но Амалу не пугала простуда — любопытство было сильнее. Она остановилась в двух шагах от двери и удивленно взглянула на Оди, которому все же удалось отвоевать дверь и шагнуть на порог.

— Йарха, кто это?

Девушка не узнала Оди, зато он смотрел на нее во все глаза и с каждой секундой вспоминал, почему она нравилась ему больше остальных его невест. При виде ее бархатных карих глаз, опушенных густыми ресницами, тугой косы шелковистых каштановых волос, нежной округлости плечей и соблазнительных форм, которые вовсе не скрывал простой фасон домашнего платья, Оди чувствовал, как у него внутри все переворачивается.

— Амала… Ты не узнаешь меня, — произнес инженер, горько усмехнувшись.

Взгляд Амалы остановился на лице Оди. Через секунду внимательного рассмотрения, ее глаза округлились, губы шевельнулись в попытке что-то сказать.

— Оди? — наконец сказала она и, громко вздохнув, лишилась чувств, рухнув на пушистый ковер.

— Ах ты паразит, язви тебя в душу, гляди, что наделал! — Йарха кинулась к своей хозяйке.

— Если б ты ей доложила обо мне как положено, все было бы хорошо! — Оди попытался свернуть вину на кормилицу.

— Если б ты женился на ней шесть лет назад, она бы от твоего вида в обморок не падала! — Йарха торжествующе глянула на инженера, который не нашелся, что на это ответить. — Ну, чего стоишь, как пень? Неси ее на диван!

«Что-то я давненько никого на руках не носил, сноровку потерял» — Оди пыхтел, пытаясь одновременно открыть дверь в комнату и не уронить свою драгоценную ношу. Наконец, дотащив бесчувственную Амалу до истертого диванчика с резными ножками, он принялся обмахивать ее книжицей, которая первой попалась под руку. Вскоре в комнату влетела Йарха, неся маленький флакончик с нюхательной солью.

Отстранив суетившегося Оди, кормилица начала ворожить над девушкой и достигла в этом неплохих результатов, ибо уже через минуту Амала пришла в себя.

— Йарха, — слабым голосом произнесла она. — Кажется, я читаю слишком много книг про призраков. Представляешь, мне показалось, будто к нам пришел Оди Сизер, мой Оди…

— Я здесь, — тихо сказал он, подходя к ней. Немой ужас застыл в глазах девушки. — Не бойся, все хорошо. Я не умер. Я живой. Видишь, у меня теплые руки, — мягко говорил он, взяв ее маленькую нежную ручку в свои большие ладони. — Разве у призраков бывают теплые руки?

Амала отрицательно покачала головой, хоть по взгляду было ясно, что она еще не до конца верит в реальность происходящего.

— Нет, ну вы поглядите! — Йарха возмущенно выпрямилась, уперев руки в бока. — Довел мое дитятко до обморока, а теперь лезет к ней со своими сантиментами! Амала, девочка моя, скажи только слово, и я буду гнать этого паршивца погаными тряпками до самых городских ворот!

— Не надо, Йарха. Не надо. Оставь нас, пожалуйста…

— Конечно, не надо. А как же. Кому нужна старая Йарха, когда есть молодой красивый ухажер? — почтенная кормилица удалилась, продолжая что-то бурчать в адрес инженера.

— Шесть лет, Оди, шесть лет, — прошептала Амала.

Он стоял коленях перед диванчиком и преданно смотрел в ее глаза, которые медленно наполнялись слезами.

— Прости меня, — драматично прошептал он, прижимаясь губами к ее прохладной ручке. — Я не мог иначе. Я ведь такой же подневольный, как и любой солдат, понимаешь? Был приказ, и я должен был его исполнить.

Амала понимающе кивала головой, а Оди со стыдом вспоминал истинную причину своего внезапного отъезда. Однажды среди ночи в дом к нему заявился старый солдат — отец одной из трех девушек Оди. Подняв сонного инженера с постели и направив заряженный арбалет ему в голову, потенциальный тесть произнес фразу, которая еще долго преследовала инженера в ночных кошмарах: «Выбирай, либо свадьба, либо похороны, причем все с твоим непосредственным участием». Оди выбрал побег.

— Ты даже не попрощался со мной! — готовая расплакаться девушка села на диванчике.

— Радость моя, эти люди выдернули меня прямо из постели. Я ничего не мог поделать…

— А написать ты мог? Хотя бы раз за шесть лет?

Оди замялся — он не знал, как объяснить Амале свое многолетнее молчание. Тем временем она потянулась к маленькой плюшевой подушке и замахнулась ей на Оди, который, тяжело вздохнув, приготовился принять наказание, в душе радуясь, что под рукой не оказалось ничего более твердого и тяжелого.

— Негодяй! Мерзавец! Подлец! — неистовствовала девушка, осыпая его подушечными ударами. — Бросил меня! Не написал! Не приехал! Я все это время думала, что ты умер! А ты развлекался где-то! Без меня! Шесть лет!

Оди покорно и безропотно сносил удары и принимал все эпитеты, которыми награждала его рассерженная красавица. Он знал, что после такой бури обязательно наступит примирение, и потому ему было чертовски сложно сдержать улыбку. Но ситуация требовала предельной серьезности, и Оди держался из последних сил.

— А чего это у тебя лицо расцарапано? И губа прокушена? Изменщик! Поссорился с какой-нибудь кралей? — Амала принялась еще активнее наносить удары.