Пола Вольски - Сумеречные врата

— Плевать на нее! Очень испугался!

— А вот я боюсь. Пора мне уходить.

— Ты еще не можешь уйти. Слишком слаб, на ногах-то не стоишь, где там ходить.

— Если надо, устою.

— И вовсе не надо. Еще слишком рано! И я еще не научился читать.

— Почти научился.

— Почти не считается! Не уходи! Я не отпущу! — Зеленушка скрестил руки на груди. — Слыхал? Я тебя не отпущу.

— Отпустишь. Послушай, твоему обучению и так конец. Шишка больше и близко не подпустит тебя ко мне…

— Ей со мной не справиться!

— Отлично справиться. Мы оба это понимаем. Но вот что я тебе скажу: читать ты будешь. Я об этом позабочусь. Сам вернусь, когда смогу, или пришлю вместо себя кого-нибудь, кто закончит мою работу.

— Сказки рассказываешь!

— В эту можешь поверить. А теперь помоги мне встать.

— Сам вставай! И куда же ты собрался?

— Подальше отсюда!

— Ну давай, давай… Жрецы с вивурами поджидают тебя на улице за оградой. Уже много дней там околачиваются. Увидят — и тебе конец. Лучше оставайся здесь и научи меня читать.

— Ты мне не врешь?

— Разве я посмел бы врать Высокочтимому?

— Послушай, Зеленушка… — Ренилл осекся, заметив надвигающуюся на них Шишку, мрачную, как грозовая туча. За ней, пыхтя, поспевал Слизняшка.

— Ах, наш Зеленушка никого не слушает! — Шишка, как видно, подслушала последние слова и оскалила зубы в усмешке. — Зачем ему слушать, он и так умный. Только иногда делает ошибки. Он безобразничает у меня за спиной. Он не слушается, он лжет, он все делает наперекор. Это все ошибки.

— Он наввал меня: «вырный», — наябедничал Слизняшка. — Он фказал, фто убьет меня, мама!

— Еще одна ошибка, мой милый. И большая!

— Ты только грозишься! — дерзко крикнул Зеленушка.

— Опять ошибка. Самая большая. — Шишка с размаху запустила в голову мальчика камнем, спрятанным до того в кармане.

Зеленушка как раз начал вставать, и булыжник ударил его прямо в грудь. Он покачнулся, но удержался на ногах и не проронил ни звука, только побледнел так, что было заметно даже сквозь бронзовый загар.

Шишка мгновенно подскочила к нему и сбила с ног ударом кулака в лицо.

— Ну, так кто только грозится? — спросила она. Ответа не было.

— Как, неужели прикусил язычок? Ну-ка, вставай! Зеленушка лежал, не двигаясь. Шишка пнула его ногой.

— Прекрати, — сказал ей Ренилл. Шишка в удивлении повернулась к нему.

— Ему полезно, — объяснила она. — Научится себя вести.

— Тем не менее, прекрати.

— Почему? — Она, казалось, искренне недоумевала.

— Потому что я прошу.

— Тебя это не касается! — Женщина начала злиться. — Никто тебя не просил вмешиваться.

— Но я вмешиваюсь. Оставь мальчика в покое, не то…

— Что «не то»? Что ты сделаешь? Гнилые объедки ящериц, ты даже встать не можешь. Ну, что ты сделаешь?

— Сообщу вонарским властям, что ты моришь голодом и избиваешь доверенных тебе детей. Закон, знаешь ли, запрещает так обращаться с детьми.

— Ну и что? — Шишка небрежно махнула рукой. — Думаешь, вонарским властям есть дело до того, что творится здесь, у Безымянных? Кому до нас дело!? Давай, доноси, сколько влезет!

Она, конечно, была совершенно права. Этим ее не запугаешь, подумал Ренилл.

— Я сообщу им, — добавил он, поразмыслив, — что вы с муженьком занимаетесь воровством и вымогательством. Уверяю тебя, это заинтересует власти.

— А доказательства-то где, а?

— Я могу пересказать содержание украденных вами писем. И мое слово тоже кое-чего стоит.

— Неблагодарный! — взорвалась женщина. — Бездушный и неблагодарный иноземец! Вот как ты платишь мне за спасение жизни!

Во время этой перепалки Зеленушка лежал неподвижно и молча, собираясь с силами. Теперь, немного придя в себя, он вскочил на ноги.

— Мама! — всполошился Слизняшка. — МАМА!

— Под задней изгородью большая дыра, — быстро шепнул Рениллу Зеленушка и бросился бежать. Шишка попыталась схватить его, но поймала только воздух. Мальчик мгновенно скрылся из виду.

— Не видать тебе больше еды! — крикнула ему вслед Шишка. Ответа не было, и ее внимание вновь обратилось на Ренилла. — И тебе тоже! Некому тебя больше кормить да поить. Ссохнешься, как изюмина. Если не станешь нам читать. Решай поскорее, Высокочтимый… пока еще голос не потерял.

— Я извещу…

— Никого ты не известишь. Я этого не допущу, понял? Я сумею защитить себя и Слизняшку. Ради этого я на все пойду. Подумай об этом.

Ренилл подумал. Будущее казалось непривлекательным. Эта женщина, помешанная на своем сыночке, способна на все.

— Мне стыдно за Высокочтимого! — Шишка вновь обрела достоинство. — Он попрал мое гостеприимство. Ему решать, чем загладить вину. Пока он не исправится, может валяться здесь, в собственных испражнениях. Он заслуживает этого, потому что он не что иное как…

— Неблагодавный! — вякнул Слизняшка.

— Правильно. Идем, моя радость.

Мать и сын, взявшись за руки, вышли из-под навеса.

Ренилл остался лежать, глядя им вслед. Чадолюбивая хищница достаточно прозрачно намекала на убийство, и ему не хотелось оставаться в ее жилище еще на одну ночь. К счастью, в этом и не было необходимости. Он уже достаточно оправился, чтобы стоять на ногах и кое-как передвигаться. Как отсюда выбраться? Правду ли сказал Зеленушка о поджидающих за калиткой вивури? Скорее всего, правду. Иначе зачем рассказывать о дыре под забором. Запасной выход? Как только стемнеет, Ренилл должен найти его. Лучше уйти не прощаясь, чтобы не тревожить Шишку.

Солнце садилось. Ренилл следил за вспыхнувшим и теперь медленно гаснувшим небом. Темнота не принесла прохлады, раскаленный ветер доносил запахи дыма, отбросов и пряностей. На небе появилась половинка луны, и небесная танцовщица Нуумани поднялась над его головой. В приюте Безымянных загорелись костры — в горшках булькала похлебка, тихо гудели голоса. Время проходило, луна поднималась все выше, а голоса смолкали. Настала глубокая ночь, Безымянные уснули. Их храп доносился сквозь тонкие стены шалашей и хижин.

Лунный свет пробрался под навес. Пора было идти. Ренилл поглубже вздохнул и встал на ноги. Не так плохо, как можно было ожидать. Качает, но идти можно, спасибо Зеленушке, кормившему и поившему больного. Рениллу хотелось проститься с мальчиком, но Зеленушка пропал, быть может, навсегда.

Вернется. Что еще ему остается?

Никто не остановил Ренилла, осторожно пробиравшегося между хижинами. Ни Шишки, ни ее супруга не было видно, за что Ренилл истово возблагодарил богов. Он добрался до задней изгороди и легко отыскал подкоп.

Зеленушка пробрался бы здесь без труда, но взрослому было тесновато. Ренилл полз на животе, цепляя стены спиной и боками. Он выбрался наружу в незнакомый переулок где-то в Старом Городе. До Малого Ширина не одна миля. Не одна миля до помощи земляков, а он истощен, и в кармане ни гроша. На улице не видно фози, да и как наймешь, если нет денег. Придется идти пешком.