Пола Вольски - Сумеречные врата

— Хорошая мысль. Напиши-ка мне первые десять букв, заглавные и строчные, по порядку. И обрати внимание на косые штрихи, они у тебя обвисают.

— Где, где обвисают? Ты что, слепой? — Зеленушка непочтительно высунул язык.

— Да, обвисают. Если хочешь стать писцом в счетной палате, научись писать как следует.

— Фигня!

— Первые десять букв. За дело!

— Ты, приманка для ящериц! — Зеленушка возмущался больше для виду. Подобрав остроконечную палочку, заменявшую ему перо, мальчик принялся выцарапывать на земле буквы. Он немного помолчал, погрузившись в работу, но задание было слишком легким, и парнишка отвлекся.

— Вот стану писцом в счетной палате, — размечтался он, — пойду в сад Нириены в Малом Ширине, и никто не станет отдергивать подол, чтоб его не коснулась тень Безымянного. Они и знать не будут. Никто не догадается, что я Безымянный. Я их всех одурачу. Буду всюду расхаживать и делать, что хочу, не хуже других.

— А чего ты хочешь?

— А вот вернусь сюда, отыщу Шишку. Она как увидит мою белую куртку, догадается, что я при службе, и станет клянчить денег. Вот она клянчит, такая ласковая, пресмыкается, как голодная псина. А я слушаю, киваю. А как она кончит, тут я и плюну прямо ей в харю. И рассмеюсь, потом уйду и никогда больше сюда не вернусь.

— Да, достойная цель. Этого стоит добиваться.

— Смеешься, да? — Зеленушка нахмурился.

— Понимаешь, я не виню тебя за то, что ты ее ненавидишь. Она весьма неприятная личность.

— Мерзкая, как падаль!

— Но все же для сироты вроде тебя она лучше, чем ничего. Хоть кормит, и то хорошо.

— Кто сказал, что я сирота? — возмутился мальчишка.

— Я подумал…

— И ошибся! Я не сирота. У меня есть родители, здесь же, в ЗуЛайсе. И еще братья и сестры. Они живут в большом доме, в хорошем месте. На улице ДжиПайндру. Я иногда смотрю на тот дом, смотрю, как они входят и выходят.

— Понятно…

— Ты мне не веришь!

— Я этого не говорил.

— Я по лицу вижу, ты думаешь: «Бедняга мечтает, выдумал себе семью».

— Не надо говорить за меня, Зеленушка. Вернемся к уроку. Я просил тебя написать первые десять букв.

— Плевал я на твои буквы! Ты меня за вруна держишь! Думаешь, ты такой умный, а сам ничего не знаешь! Говорю тебе: мой папаша большой человек, богач, из касты Крылатых. И дом у него большой, а над дверью уштра вырезана. Уштра — знаешь, она означает «торжество в покорности». В покорности воле богов. — Зеленушка скорчил гримасу. — Мой отец уж такой покорный, такой покорный. Когда я родился, луна со звездами были закрыты облаками, так что меня нельзя было приписать ни к какой касте. В других семьях взяли да и подкупили бы Свидетелей Рождения, чтоб те подправили время. Так часто делают. А мой папаша склонил голову и покорно подчинился воле богов, вот я и стал навсегда Безымянным. И оставить меня нельзя было — лишенный касты оскверняет дом, — вот и отдали Шишке, и платят ей каждый месяц, чтоб она кормила меня размазней и колотила, когда сумеет поймать.

— Откуда ты все это знаешь? Шишка рассказала?

— Ага, да я ей не поверил, а потом проследил за ней, когда она ходила в тот дом за деньгами. Они ей монеты из окна швырнули, чтобы не коснуться ее тени и не дышать с ней одним воздухом.

— И ты думаешь, это твоя семья?

— Не думаю, а знаю. Остальные — братья и сестры — они на меня походят.

— А ты с ними когда-нибудь говорил?

— Ха, с ними поговоришь! Они бы отвернулись, если бы я хоть близко подошел. Они на меня и не посмотрят, и слушать не станут.

Ренилл не нашел, что ответить.

— Да мне это все равно, я о них и не думаю. — Ренилл передернул плечами. — Пусть хранят чистоту своей касты. Не стану я пачкать их дом. Торжество в покорности! — много им от нее радости. Пусть ползают на карачках перед своими богами! А я стану писцом в счетной палате, буду носить белую куртку и никому не стану кланяться… Вот только читать научусь. Учи меня. Времени мало. Давай, учи!

— Очень хорошо. Я с удовольствием помогу тебе. Ты толковый ученик. — Ренилл приподнялся и сел.

— Правда? — Зеленушка кинул на него быстрый взгляд. — Не обманываешь?

— Правда. Итак, ты хорошо запомнил буквы, и хотя косые штрихи немного…

— Косые штрихи у меня — лучше не бывает! Они…

— Провисают. Ничего. Ты можешь поработать над ними на досуге. Теперь пора тебе узнать, что каждая буква вонарского алфавита обозначает определенный звук. Напиши на земле все буквы, и я покажу тебе… — Ренилл запнулся. У него снова закружилась голова.

— А, яд вивуры еще не весь из тебя вышел. Вот, выпей-ка. — Зеленушка протянул ему воду в стеклянной бутылке, найденной где-то на свалке.

Ренилл плеснул немного себе в лицо, остальное выпил.

— А теперь ложись. Ну, вот так, полежи-ка. Есть хочешь? Вот… — Зеленушка протянул ему черствую корку. — Поешь, наберешься сил. Давай, ешь.

— Нет, спасибо. Лучше съешь сам, или оставь на потом. А то, как бы Шишка не увидела.

— Где ей!

Мальчик, кажется, был прав. За последние тридцать шесть часов Шишка ничего не заподозрила. Она время от времени заходила, чтобы потребовать от беспомощного пленника помощи в чтении украденных писем, но снова и снова получала отказ. Женщина злилась и все больше недоумевала, но пока не проявляла никаких признаков подозрительности.

— Попадешь ты со мной в беду, — предостерег мальчика Ренилл. — Если Шишка тебя поймает…

— Ну и что она сделает? Поколотит, так не убьет же! Грозится она много, но взаправду не согласится потерять верный заработок.

— А остальные дети… такие же, как ты? Безымянные из принадлежащих к касте семей, которые платят за них?

— Все, кроме того жирного, Слизняшки. Этот ее собственный. Шишка души в нем не чает. Выгадывает на жратве, бережет каждую полушку, лишь бы накопить столько, чтоб купить сыночку имя.

— Как это — купить имя?

— А вот, даст взятку Свидетелю Рождений, подкупит астромага, приобретет все документы, печати и знаки принадлежности к касте. Так часто делают, только это дорого, очень дорого. Не один год копить придется.

— Думаешь, у нее это выйдет?

— Когда-нибудь. Чего только она не сделает для своего сыночка. А что тогда? — Зеленушка безжалостно рассмеялся. — Слизняшка получит касту, и знать не захочет свою мамочку, словно ее и не было. Уйдет и забудет. Вот тогда я и посмеюсь!

— Вот как?

— Опять Высокочтимый так смотрит!

— Как смотрю?

— Словно на червяка. С большой высоты.

— Неправда. Я, кажется, понимаю. Когда я был таким, как ты, мне пришлось жить с дядей, а он был женат на даме, кое в чем напоминавшей Шишку. Интересно, как бы понравилось Тиффтиф такое сравнение? Я ненавидел ее от всего сердца, — продолжал Ренилл. — И часто мечтал, как отомщу ей, когда вырасту.

— А, это мне знакомо! — В глазах Зеленушки вспыхнул интерес. — Она тебя била — эта женщина?