Пола Вольски - Сумеречные врата

— Дай мне надежду, Отец. Отзовись.

Безмолвный отклик нес в себе бесконечное недоумение, раздражение и скуку. Ни малейшего намека на узнавание или интерес, хотя бы на понимание обитающего среди теней.

— Ты же знаешь меня. Ты помнишь меня, своего сына.

Молчание, безграничное, как смерть. Отец ничего не помнил. Быть может, спал, или мысли его блуждали далеко отсюда. Даже бог, как видно, подвластен разрушительной силе времени.

КриНаид оборвал мольбу. Взывать к Отцу бесполезно, а может, и опасно. Как грустно проходят последние годы. Дряхлость подступает к Аону медленно, но неумолимо. И прежде случалось, что его разум слабел — но это всегда проходило бесследно. Никогда еще Отец не впадал в подобное умственное бессилие, и никогда не возникало прежде и тени сомнения в возможности его обновления. А в этот раз… вернется ли разум? Если нет, если божество неизлечимо — КриНаид ясно понимал, что тогда этот мир теряет для него и смысл, и цену.

— Это должно измениться, — громко сказал Первый Жрец гулкой пустоте. — Измениться или кончиться.

Ни ответа, ни знака, что слова его услышаны. И на лице КриНаида, скрытом тьмой; появилось выражение, в котором не без труда можно было узнать печаль.

Происшествие на водоеме РешДур потрясало скорее внезапностью и жестокостью, чем явно сверхъестественными причинами катастрофы. Ни грозы, ни землетрясения, ни упавших с неба камней — ничего, что объяснило бы внезапные и ужасные метаморфозы. Рассказы многочисленных свидетелей, хотя и расходившиеся во множестве деталей, все сходились на том, что вода в пруду вдруг забеспокоилась, словно повинуясь мощному течению. Мириады крошечных водоворотов взбаламутили гладкую поверхность, и из них поднялся пар, которые некоторые описывали как «небесное благоухание», а другие как «отвратительное зловоние». Испарения, то желтые, то зеленоватые, быстро рассеялись, и вода начала мерцать. Свет, поначалу едва заметный, быстро усиливался, и вместе с тем вода нагревалась. Через несколько секунд она закипела.

Верные, которым посчастливилось стоять на отмели у берега, успели выскочить на берег и отделались ошпаренными ляжками. Тем, что стояли или плавали на глубине, пришлось хуже. Они умерли от ожогов, едва ли успев понять, что происходит. Несколько самых сообразительных бросились к берегу, но бурлящая вода сбивала с ног. Их бьющиеся тела бросало из стороны в сторону. Вопли предсмертной муки звучали недолго. Скоро только трупы кувыркались в воде, как куски мяса в кастрюле с кипящим супом.

Свечение погасло. Вода постепенно остывала и успокаивалась. Все стало, как прежде, и только вареные тела оскверняли, а может наоборот, освящали воды РешДура.

— Что произошло и что это означало? — Размышляли богобоязненные зулайсанцы, занимаясь невеселой работой по извлечению трупов. Ответа не пришлось долго ждать. Не прошло и нескольких часов после катастрофы, как распространился слух — откуда он пошел, неизвестно — что гибельное возмущение вод РешДура выражало гнев богов. Божества гневались на бесчисленные грехи, совершенные Лишенными Касты пришельцами с запада, и не стерпев их, боги явили свою волю.

На улицах ЗуЛайсы начали собираться мятежные толпы авескийцев.

— Что там такое?

— Ты про шум? — спросил Зеленушка.

Ренилл кивнул. День клонился к закату. На землю легли длинные тени, но жара стояла убийственная. Под навесом было чуть прохладнее, но все равно невыносимо. С улицы, из-за высокого забора, доносились крики.

— Они весь день там вопят.

— Сердятся. Хотят убить Высокочтимых. Всех Высокочтимых. Тебе еще повезло, что ты здесь. Сюда никто не сунется.

— Почему им вздумалось убивать Высокочтимых именно сегодня, а не вчера и не завтра?

— Их жрецы расшевелили. Говорят, Аон-отец сердится на вонарцев.

— Это не ново.

— Э, в этот раз есть доказательства, вот все и поверили.

— Какие же это доказательства?

— Вареные купальщики, — буднично пояснил Зеленушка. — В пруду РешДур вода засветилась и вскипела как суп. А паломники, которые там омывались, все и сварились.

— Чепуха.

— Как он много знает, хоть и лежит здесь целые дни носом к верху.

— Но ведь этого не может быть!

— Это ты так говоришь! А как же все видели? Сотни глаз видели!

— Массовая истерия.

— Это еще что за штука?

— Им почудилось, — пояснил Ренилл.

— Всем сразу? — усмехнулся Зеленушка. — Все ошибаются, и только укушенный ящеркой Высокочтимый знает правду?

— То, что ты описываешь, невозможно.

— Для богов нет ничего невозможного!

— Предположим, это верно. — Та тварь под ДжиПайндру! Это и есть бог? — Но если боги гневаются на вонарцев, к чему кипятить авескийских паломников? Разве это разумно? Почему бы не обратить свой гнев прямо на вонарскую резиденцию?

— Кто постигнет пути богов? — продекламировал Зеленушка.

— Это не ответ.

— Аон-отец желает получить от авескийцев доказательства их веры. Мы должны оправдаться перед ним. Так говорят Сыны. — Мальчик запнулся. — Вот только, ты не скажешь…

— Что сказать?

— Что значит «оправдаться»?

— У этого слова несколько значений. В данном случае, я думаю, оно означает, что Сыны требуют от жителей ЗуЛайсы доказать Аону-отцу, что у него есть причины пока не давить их как гусениц.

— Это нечестно!

— Кто постигнет пути богов! — процитировал Ренилл. — Успокойся, Зеленушка. Может, жрецы ошибаются, а может, я ошибаюсь. Вот выучишься, сам решишь. А пока вернемся к алфавиту. Только сперва… у меня опять в горле пересохло.

— Больно уж ты много говоришь. Держи. — Зеленушка протянул ему бутыль с водой.

Ренилл пил спокойно. Ни к чему ограничивать себя, когда Зеленушка всегда готов принести еще. Вода была тепловата и мутновата, но в разгар жаркого времени года и то хорошо. Однако не успел он сделать и нескольких глотков, как уши резанул торжествующий вопль:

— Я фидел! Фидел, фто ты фделал!

Они не заметили подкравшегося к ним Слизняшки. Теперь толстяк стоял под навесом и обвиняюще тыкал в них пухлым пальчиком.

Ренилл с Зеленушкой встревожено переглянулись.

— Ты даеф воду вападному Бевымянному! Ну погоди, Веленуфка!

— Посмей только донести, жирный, я тебе шею сверну, — серьезно пообещал Зеленушка.

— Не ифпугаеф!

— Скажи только слово!

— Не подфоди ко мне. Маме фкажу!

— А знаешь ты, каково это, когда тебя жарят заживо? Ме-едленно, Слизняшка!

— Мама! МАМА! — Слизняшка, завывая, обратился в бегство.

— Этого я и боялся, — вздохнул Ренилл. — Из-за меня ты нажил беду от Шишки.

— Тьфу, кто боится эту каргу! — Зеленушка храбрился, но не мог скрыть тревоги.

— Она может сильно испортить тебе жизнь.