Евгений Шепельский - Имею топор – готов путешествовать!

"Бум!" – раздалось сбоку. Мне померещилось, что весь массив Галидорских гор всколыхнулся. А потом чередой: "бум-бум-бум-бум-бум!".

– Спа… си нас А… трей… – простонал Альбо.

Глаза моих товарищей начали увеличиваться, рты – открываться, а головы – задираться по мере того, как шаграутт приближался. Взгляд утконосой эльфийки, направленный на меня, стал детским, беззащитным, будто она…

Но я знал, что успею. У меня бывают моменты, когда инстинкт говорит – все получится, уйми дрожь, просто делай что должно.

Я и делал.

Между ударами моего сердца успевала пройти вечность. Они показались мне бесконечно долгими, будто вместо крови у меня по жилам тек сахарный сироп или меласса.

Но, подбегая к колодцу, я уразумел кое-что.

Теперь мы все там не уместимся.

Значит, кого-то – в расход?

Или…

Под ноги мне рухнула массивная тень с растопыренными руками.

– Крессинда! – гаркнул я, перебивая скулеж шаграутта. – Олника на плечи! Олника на плечи быстро!

Она поняла и взгромоздила моего напарника на свою бычью выю скорее, чем я успел сделать еще один шаг.

Но места в колодце все равно не хватало. В тучном архиепископе поместились бы два Олника с четвертинкой.

– Скареди, ловите святошу!

– Уйди, нечистый! – заголосил Альбо. Не думаю, что он имел в виду меня.

Теневые лапищи демона почти сграбастали святого отца.

Я вбросил Альбо в середину нашей компании, и, подхватив Виджи на руки, нечеловеческим, практически демонским усилием взметнул на свои плечи. Она взвизгнула совсем не по-эльфийски, а я едва устоял на ногах, шатнув все построение, и подбородком уткнулся в тонзуру Альбо. Кажется – кажется – мои каблуки оказались за магической меткой, внутри круга.

– А-а-а-апчхиии! – сказал Олник.

Отличная рокировка!

Наш отряд накрыла громадная тень.

Злобные челюсти… не сомкнулись. Шаграутт звучно впечатался мордой в заклятие Отрицания и начал скулить.

Я стоял ни жив, ни мертв, придавленный весом Виджи, меня, скажу прямо, пошатывало, вернее – я бы качался, не будь в невидимом колодце настолько тесно, а так – амплитуда была не шире фаланги пальца. Угу, там было настолько тесно, что я с трудом мог дышать. Головой, понятно, я тоже не мог особо вертеть. И чесаться не мог, такая засада. Скосив глаза в сторону хараштийского берега, я увидал спину Олника, который с комфортом оседлал гномшу. Прямо передо мной высился Скареди, сжимавший в объятиях Альбо, как блудного брата. Сбоку вытянулись в струночку Монго и Имоен. Чуть дальше был Квинтариминиэль. [25] Нет, вся аптека будет так называться. Короче говоря, более-менее свободно я мог созерцать лишь часть глухой каменной стены и часть небосвода. Не очень хорошо, прямо скажем. Когда смерть бродит за твоей спиной, желательно все-таки иметь возможность разглядеть ее хотя бы краем глаза.

"Глип-глап!" – раздалось за спиной, словно большущий блин подбросили и поймали на сковородку.

– Языком… – проронил Олник тихо-тихо.

А позади вновь раздался "глип-глап!", и не один раз, а целых шесть. Я не ощутил ни толчка, ни сквозняка, ни запаха демона. Видимо, заклятие Отрицания пропускало только звуки, которые он издавал, пытаясь до нас дотянуться.

– Опупешное рыло, – тихим шепотом произнес Олник и дважды чихнул, от чего вся наша… м-м-м… бочка опасно содрогнулась.

– Волосы шевелятся дыбом, – поддержал старый рыцарь.

А я так и не увидел его морды! Я вообще не разглядел толком ни черта, кроме части туловища, лап и уха, которые пытались выбраться из вартекса! "Страшный", "очень страшный", "опупешно страшный", "до усеру страшное чудище", и прочие определения – не совсем то, что я хотел бы услышать.

"Глип-глап!" раздался в восьмой раз и скулеж шаграутта начал отдаляться.

– Фатик… – сказала Виджи и шевельнулась. Она, как вы понимаете, тоже была повернута к демону спиной, хотя угол обзора у нее был куда шире.

– Сидите спокойно, добрая фея, – прохрипел я, сжимая ее бедра несколько сильнее, чем полагалось приличному человеку в такой ситуации. Тут дело было не в чувственности, видите ли, я попросту боялся ее уронить.

– Фатик…

Нет, только не сейчас, если ее накроет нервная вспышка, мы все пропали!

– Все нормально… Умоляю, не дергайтесь! Я две ночи не спал и едва стою на ногах!

Ее прохладные пальцы вдруг оплели мои запястья.

– Фатик, я просто хотела сказать вам спасибо. Если бы не вы… – О! Второй раз за день я был растроган. – Только, пожалуйста, не сдвигайтесь назад даже на чуть-чуть.

В этом ты можешь быть уверенна, добрая фея.

Вдруг я понял, что больше не слышу конского ржания. И скулежа шаграутта.

– Он убил наших коней! – простонал принц. По его треугольному лицу разошлась бледность.

– Он разрывает их на части! – добавил Олник. – Он их… жрет… Батюшки мои, дохлый зяблик, да у него хайло шире, чем городские ворота! Мечет как с голодного края… Глотает не жуя…

– Ядрена вошь! – прорычала Крессинда.

– Закройте глаза, – сказала Виджи устало. – Закройте глаза, так будет лучше всего.

– А уже все… – сказал Олник тихо. – Он их уже того… Слопал. И куда столько влезло, у него ведь даже брюхо не раздулось? А-а-аа-пчхии! Сунулся в повозку… Ой, папочка! Ему же нашей жратвы на один зуб…

Шаграутт залился голодным плачем.

– Бог-ужасный, он фургон… поднял! – тонко вскричал Квинтариминиэль.

Вблизи от нашего колодца что-то загрохотало.

– Капец повозке, – сообщил гном. – Выбросил в пропасть, только колесики мелькнули. Хорошо, что в нас не запустил.

Я скрипнул зубами. Сейчас мне больше всего хотелось почесать затылок. И плечо. И щеку. И много других скорбных мест. Волшебный лист, арцелла, Гритт, он и впрямь волшебный! Злобно волшебный, я бы сказал.

– Идет к нам, – оповестил Скареди, шевеля вислыми усами. Я напряг шею. Камень под моими ногами ощутимо содрогался. Имоен тихонько засопела мне в ухо.

Нас опять накрыла тень.

"Глип-глап! Глип… глап! Глап… Глап… Глап…"

Альбо заморгал и перекатил взгляд куда-то вверх. Лицо его стало глинисто-серым. Как бы он снова не вырубился, на сей раз уже без моей помощи. И будет совсем хорошо, если его вывернет наизнанку. Веселый час нам обеспечен. А если я, вдобавок, случайно раздавлю стекляшку с бодрячком покойником , что лежит в моем хитром поясе… Тогда смерть в зубах шаграутта покажется нам избавлением.

"Глип-глап! Глип… глап…"

– Что он там затеял? – встревожился я.

– Да опять тычется мордой и пробует стенку языком, – ответил Олник. Напарник задрал голову, разглядывая шаграутта. – А язык-то весь в лошадиной кровище и каких-то пупырышках, а между зубьями вот такенные кусмари мяса увязли! – Тон гнома был жизнерадостным. Уверен – будь в его распоряжении пирожок, он бы жевал его сейчас без всяких признаков тошноты. – Рожа – мама не горюй! Ротище – как у клоуна в балагане…