Аранавир - Астариот

Стоило короне утвердится на моей голове, как раздался треск и появилась боль. Я закричал.

***

Никас был очень уважаемым орком, у него была прибыльная лавка на улице Вечных Трав, была красавица жена и семеро вечно вопящих ребятишек. И все у него в жизни было прекрасно, но довольно скучно и однообразно. Оттого-то Никас и стал завсегдатаем Арены, он посвятил ей все свободное время. Он старался не пропускать ни одного сколько-нибудь важного боя и знал почти все уловки устроителей боев, всех монстров в лабиринте клеток и цепей, он мог часами, стоя за прилавком, прокручивать в голове тот или иной бой и изыскивать возможности для победы.

Пожалуй, Никаса можно было назвать настоящим фанатом этого кровавого зрелища, а потому он просто не мог упустить билет на такое чудесное представление. Весь город гудел о том, как прямо у ворот в Оррханан взяли наемников-чужестранцев, осмелившихся оскорбить Круг Духов и Великого Хана лично. Поговаривали, что для них приготовили нечто необычное. Никас просто слюной исходил, перебирая возможные варианты. Возможно, на арену даже выпустят Теней пустыни Кохинор, легендарную пару неуязвимых существ, но об этом и мечтать не следовало, слишком много чести для каких-то наемников.

Какого же было его восхищение, когда распорядитель объявил о Рейко, в переводе с языка прародителей - Сумеречной, и Чесрер - Рассветной. Людишек было много и бойня обещала затянуться. Оглядев наемников, Никас даже рискнул сделать ставку на то, что хотя бы один проживет десять минут. Но уже через минуту пожалел об этом, ведь ставка была один к пятидесяти, и он рисковал потерять целых пять золотых.

Неожиданно над ареной Крови, ареной построенной истинными орками, разнесся клич "Астариот". У Никаса от подобного непотребства даже волосы встали дыбом, да как они посмели произнести это слово в самом сердце Степи. По всем трибунам пронесся ропот на дерзких людишек, теперь им не стоило ждать милости зрителей, они погибнуть там все! Никас в воодушевлении вскочил с места, потрясая кулаком и выкрикивая вместе со всеми оскорбления имперцам.

- Смееееерть,- даже героических порыв наемников не восхитил его, а наоборот еще больше взбесил. Как могли эти жалкие существа даже мечтать о том, чтобы коснуться Теней пустыни. И тут началось. Маленький человечек, оставшийся позади всех, что-то закричал, привлекая внимание орков. Никас тоже обратил на него внимание и подавился собственным криком.

Фигуру человечка обнимал кокон темных молний, он охватил его всего, оставив лишь глаза, которые буквально полыхали сплавом синего льда и зелени жизни. Даже Сумеречная и Рассветная приостановились, с сомнением глядя на это облако. Лишь остальные наемники не замечали, что за спиной у них произошли значительные изменения.

Облако приподнялось над землей, и с него сорвал беззвучная темная молния. До этого дня Никас считал, что теневые сестры неуязвимы для магии, все чары стекали с них как вода. Хотя, как их тогда могли поймать, а тем более держать на арене было непонятно. Однако это заклинание отшвырнуло Рассветную как игрушку, впечатав пламенное тело в борт Арены, который тут же потек от жара. Поле боя накрыло сильнейшее защитное поле, чтобы оградить зрителей, а особенно Великого Хана, который лично присутствовал на бое, от опасности.

Наемники, казалось, только сообразили, что происходит что-то не то. Они оглядывались назад с растерянными лицами. Только что они шли на смерть и тут их внезапно попросили немного обождать, до выяснения так сказать. Рассветная ошалело мотала головой, разбрасывая вокруг языки зеленоватого пламени, Сумеречная же стремительно метнулась к облаку, обнажив белоснежные клыки. Маг полетел навстречу зверю, выпустив десяток дымных хлыстов. Два комка огня: мертвенно синее и черное сшиблись, порождая ослепительную вспышку.

Пока Никас приходил в себя, Сумеречная уже была связана дымными хлыстами и беспомощно ревела в пустоту, после чего улетела на почти пришедшую в себя Рассветную. Вдогонку облако ударило чем-то вроде сотканной из мрака птицы. Огромный ворон опустился рядом с кошками, накрыл их крыльями и торжествующе закричал, расползаясь клочьями дыма. Теневые сестры остались на песке, но их пламя едва тлело, на арене повисла тяжелая тишина, все со страхом наблюдали за замершим облаком живой Тьмы, лишь наемники несмело столпились вокруг.

В повисшей тишине явственно послышался шорох песка. Сперва едва заметный, он стремительно набирал силу. Скоро и невооруженным глазом стало видно, как он закручивается воронкой. Никас приоткрыл от удивления пасть - под тонким слоем песка оказалась пропасть, залитая темнотой. И все наемники бесстрашно в нее вступили, шаг за шагом погружая все глубже. Облако тоже рвануло вниз, камнем канув в беспроглядный мрак. Тьма постепенно тускнела, оставляя после себя простой песок. Скоро только бесчувственные Рейко и Чесрер напоминали о случившемся на арене.

Никас выпустил сквозь зубы воздух, поняв, что все это время не дышал. Он подозревал, что стал свидетелем чего-то очень важного, но меньше всего сейчас хотел об этом думать.

***

Я закричал, когда потемневший камень окутал меня настоящим коконом молний. Энергия проникала в мое тело и постепенно расщепляла его, образовывая многочисленные дыры. Было безумно страшно наблюдать за растворением собственного тела. К чести создателей артефакта можно сказать, что они это предусмотрели - дикая боль не давала наблюдать за чем-либо. Постепенно от тела ничего не осталось.

И в тот же момент боль ушла, просто нечему стало болеть, пепел моего тела кружился вокруг, танцевал в окружающей энергии, пропитываясь ей до самого дна. Пришло удивительное чувство единения, мы с короной стали единым целым, плавно перетекая друг в друга, а все вокруг потеряло всякий смысл, сейчас были только мы, танцующие под этим равнодушным небом. Мое сознание царило в самом центре этого безумия плоти и магии. Как жаль, что остальные не могли видеть этого торжества, не слышали торжествующей песни короны, не могли угадать мелодию, ведомую только нам. Окружающий мир неожиданно стал прост и понятен, я видел куда глубже, чем большинство так называемых магов. Корона действительно был идеальным инструментом, она должна была даже из самого беспомощного человека сотворить Императора, способного противостоять любой угрозе. Нет, не за раз, и даже не за десяток, за просто так ничего в этом мире не бывает, но все-таки она давала ощутимый толчок для роста над собой. Уже сейчас я чувствовал, как в песню по моей вине вплетается фальшь, как сбивается танец. На этом этапе корона была оружием, идеальным телохранителем, хотя создавалась как инструмент виртуоза.