Герман Дейс - САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА

- Да, брат, своё говно, оно ведь сначала ближе другого к своей заднице, а потому пахнет много терпимей остального (175), - несколько замысловато вслух пошутил господин Сакура и пересёк железку. Затем миновал ещё одну просеку и вошёл в посёлок. Раньше этот посёлок, именуемый Московским, изобиловал зажиточными жителями и подсобной живностью: избы смотрелись ухоженно, по улицам разгуливала всевозможная птица, а на скамейках сидели довольные жизнью крепкие тётеньки и хорошо упитанные пьяноватые дяденьки. Теперь из тридцати изб жилыми остались семь, причём пять из семи изб предназначались для продажи на хрен дуракам вроде Жорки и его жены

- А я ведь приглашал его, балбеса, в Японию, вместе с женой и оставшимися кошками, - снова вслух сказал господин Сакура. Говорил он по-русски, причём делал это с видимым удовольствием.

Тем временем снег пошёл сильней, и улица посёлка ещё плотней запахнулась пушистой полупрозрачной шалью, в перспективе показывая сплошную белизну чудом тканного природного убора. Где-то там, метрах в тридцати от путника и в пятидесяти от границы белой невидимости, нарисовался мужик с ведром. Мужик стоял к господину Сакуре задом, к срубу колодца – передом. И, пока он так стоял, очевидно, закуривая, на господина Сакуру напали две собаки. Они выскочили на улицу и принялись яростно обгавкивать приезжего. На что тот молча достал из сумки кольцо колбасы, отломил от него два конца и бросил грозным стражам. Те сожрали колбасу и припустили за благодетелем, повизгивая от восторга и помахивая хвостами.

Мужик с ведром обернулся на шум и Константин Матвеевич узнал Жорку. Приезжий ускорил шаг, а Жорка подбросил ведро высоко над головой и заорал:

- Костя, сучье рыло, а я думаю, чего ты не звонишь и в Интернете не появляешься??! А ты – вот он!!!

Жорка, как всегда, был под мухой и орал так, что перекрикивал собственное эхо.

- Жорка! – сказал господин Сакура, пробежал оставшееся расстояние и, наконец-то, обнялся с другом.

- Ну, блин, ну, молоток! – вопил Жорка. – А какой стал красавец! Интурист, ей-Богу, интурист! Жена, готовь праздничную закусь! Сейчас загудим, чертям тошно станет! Главное – компания, а то мне тут и выжрать путём не с кем: или вороватые хроники, или жлобы в завязке. Так что мы тут торчим, как памятники сухому закону? Пошли в избу…

- Жорка…

- Да, ладно, не хнычь. Как сам?

- Нормально. Теперь хожу вторым помощником на трампе. Купил домик на берегу бухты. Отец умер. И я ведь прошлым летом был у Петьки Варфаламеева в Черчилле…

- Знаю. Про домик ты мне сам давеча рассказывал, когда приглашал переехать к себе на постоянное место жительства. А про Петьку я от него самого слышал, потому что мы с ним иногда созваниваемся. Ну, как тебе моя новая хибара?

- Да ничего…

- Чё, ничего? Чё, ничего?? Ты чё морду воротишь, турист? Не нравится? А вот ты погляди, какие я двери в сенях новые соорудил! А какой навес над сараем присобачил?!! Или вот – фундамент усилил!

- Эх, Жорка!

Над деревней, неназойливо укутываемой снегом, стояла патриархальная русская тишина, нарушаемая далёким собачьим лаем, редким карканьем случайных ворон и радостными воплями контуженного Жорки Прахова. Где-то в стороне бывших совхозных садов бахнул ружейный выстрел. А из дверей, которые якобы внове соорудил неунывающий Жорка, выкатилась его жена-сказочница.

- Ну, здрасьте, давно не виделись! – упёрла руки в боки Жоркина жена. – Мало, он тут один водку трескает, теперь у него компания появилась!