Герман Дейс - САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА

- Какова тебе ещё банковского сейфа?

- Куды это перегонишь?

- Это какая тут у вас пневматическая почта? (29)

- Ты, это, давай деньги, да мы поехали!

Пацаны уже все четверо стояли возле своей раздолбанной иномарки и не просто волновались, а возбуждённо топтались на месте и протягивали к Жорке свои розовые не натруженные ладошки.

- Я не понял, - уточнил Жорка, - вы хотите наличными?

- Да, наличными! – дружно завопили пацаны.

- Ну, нет, так дело не пойдёт! – твёрдо заявил Жорка. – Я привык работать исключительно в цивилизованном формате. Так что или говорите номер своего банковского сейфа, или проваливайте.

- Ты, мужик, это, тово, кончай дуру ломать, - осердились пацаны, - а то, гляди, наживёшь неприятности.

- Это когда я их ещё наживу, - ухмыльнулся Жорка, - а у вас они уже начались.

Пацаны минуту изображали немую сцену, потом снова потянулись к Жорке, но уже с менее миролюбивыми намерениями, нежели просто получить в лапу. А Жорка только того и ждал.

Когда-то в пору их с Сакуровым первого знакомства Жорка рассказал, что, когда валялся при смерти в госпитале, ему было видение то ли ангела, то ли какого-то святого духа. Так вот: ангел или святой пообещал Жорке задержку на этом свете, но в обмен на Жоркино обещание, что оставшуюся жизнь Жорка проведёт миролюбиво. Жорка пообещал и теперь ни в одну драку не лез первым. Но, если у него возникало желание подраться, он сначала кого-нибудь просто провоцировал, а потом умывал руки. Вернее, руку.

В общем, Жорка дал в пятак ближнему пацану, и пацан послушно улёгся на мать сыру землю. Второго уложил сдерживавшийся до последнего момента Сакуров. В это время на улице появились Семёныч и дядя Гриша. Гриша как появился, так смылся, а Семёныч припустил во всю прыть и вскоре, ничего не спросив, полноценно участвовал в избиении не очень умелых местных рэкетиров. Мироныч наблюдал за побоищем оттуда, откуда кивал пацанам, и его рожа изображала какую-то постную благодать. А пацаны оказались не только не очень умелыми рэкетирами, но и на ногах плохо стояли.

- Кто такие? – наконец-то, упыхавшись пинать всех подряд, поинтересовался Семёныч.

- Рэкетиры, - сообщил Жорка и закурил. Пацаны лежали возле своей иномарки и не подавали признаков жизни. Кое-кто, правда, прикрывал голову. Кое-кто поджал ноги так, чтобы не получить по заветному месту. И все четверо время от времени подглядывали через зажмуренные глаза за несостоявшимися жертвами рэкета.

- Ах, гады! – взвыл Семёныч, прошёлся по кругу, а потом уточнил: - Кого рекетируют?

- Нас… хотели, - сказал Сакуров и одолжился у Жорки сигаретой.

- Нас? Эти?! Ах, козлы! – задохнулся от возмущения Семёныч и снова принялся пинать пацанов. Те негромко крякали в ответ и только поворачивались «удобней».

- Куда их теперь? – кровожадно спросил Семёныч, вконец умаявшись пинать рэкетиров.

- Надо погрузить их в тачку, а тачку отогнать подальше, чтобы здесь не маячила, - предложил Жорка.

- Точно! – воодушевился Семёныч. – Костя, ты водить умеешь?

- Да.

- Тогда ты поедешь на этой…

Семёныч пнул рэкетирскую иномарку.

- …А я на своей – следом. Доезжаем до Лопатинского моста, ты из этой тачки вылезаешь, и мы её с моста сталкиваем. А там такой омут…

- Ты бы телевизор поменьше смотрел, – сказал Жорка.

- Ну, вот чего ты постоянно лезешь? – завёлся с пол-оборота ещё горячий Семёныч. – Чего ты всё постоянно портишь!? Нет, ну чего ему надо? А, Костя?

- Ладно тут руками размахивать, - одёрнул односельчанина Жорка, – лучше признайся, что иномарку водить не умеешь.

- Кто – я?! – завопил Семёныч.

- Тогда гони её сам до Лопатинского моста и сам её в омут сталкивай, - сказал Жорка. – Только сначала у Мишки разрешения спроси. Сдаётся мне – это его кореша.

- Что?! Да как ты… Да Мишка…Да это, чтоб ты знал, такой человек!

- Лучше б не знал.

- Вот ведь гандон! – поддакнул Сакуров и вспомнил, как Жорка легко расколол рэкетиров насчёт наводчика. – Это ж надо такую подляну устроить.

- Это ещё не подляна, - отмахнулся Жорка, - это всего лишь шутка.

- Кто – шутка? – не понял Сакуров и пнул близлежащего рэкетира.

- Да нет, эти как раз всерьёз хотели присосаться. Это Мишка так пошутил. Вернее, скажет, что пошутил.

- Скажет?!

- А ты думал, он скрывать будет?

- Ни хрена себе…

- Именно. Однако чё с этими делать?

И Жорка пнул другого рэкетира.

- Слышь, мужики, - отозвался рэкетир, - на хрена с нами чо-то делать? Может, мы сами поедем?

- Так поезжайте с Богом, - разрешил Жорка. – Чё зря на земле валяться?

- Так мы поехали?

Пацаны оживились и, не вставая полностью, стали подвигаться к тачке.

- Ах, козлы! – снова закипел Семёныч.

- Поезжайте! Костя, держи Семёныча…

Когда рэкетиры отвалили, к месту недавнего побоища подошли Гриша и Мироныч. Семёныч принялся повествовать, как он всех тут уложил, Жорка с Сакуровым помалкивали. Гриша минуты две послушал Семёныча, а потом не выдержал и стал вставлять в речь соседа реплики касательно собственных былых подвигов, когда он в одиночку разгонял толпы пьяных хулиганов. Мироныч продолжал изображать постную благодать. Сакуров огляделся и увидел Варфаламеева. Тот торчал возле своего дома и всматривался в происходящее, пытаясь определить, сулит ли его продолжение выпивкой? Затем Сакуров увидел Мишку. Рыжий великан сидел верхи на своей статной кобыле и неторопливым шагом приближался к северной околице. Вид при этом у Мишки был совершенно сказочный.

«Этакий красавец-богатырь, а такая сволочь», - невольно подумал Сакуров и поймал себя на мысли, что он не может окончательно связать хлебосольного Мишку с определением «сволочь».

- А ты чего раззявился? – неожиданно спросил Мироныча Жорка.

- Это вы мне? – переспросил Мироныч.

- Тебе, тебе. Что, думаешь, прикинулся бедным родственником, сбагрил рэкетиров по нашу душу и – до свиданья?

- А я ему… А он мне… - продолжал горячиться Семёныч.

- Он мне сюды, а ему ка-эк хрясь… - тоже вошёл в раж Гриша.

- Как? – прикинулся дураком Мироныч.

- Молча, - не отставал от старичка Жорка. – Я вот расскажу учительнице, как ты её сдал рэкетирам в виде богатой дачницы. Что, думаешь, она не расскажет об этом своему зятю? А у неё зять, сам знаешь кто…

- Жорочка, миленький! – перепугался Мироныч и молитвенно сложил руки. – Не говорите, пожалуйста!

Мироныч был в курсе зятя. Он также знал о нравах, царящих в среде столичных младобуржуев, которые, в отличие от местных коллег-альтруистов, не постеснялись бы ни ветхостью потенциального донора своих стартовых капиталов, ни его полом.

- Литр водки.

- Хорошо.

- Водки, понял?

- Понял.

- Притащишь самогон – сделка аннулируется.

- Х-хорошо, - с трудом согласился Мироныч.