Герман Дейс - САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА

«Это ещё почему?» - огрызнулся Сакуров.

«По кочану, - популярно ответил Жорка. – Вообще, веди себя прилично».

Сакуров хотел огрызнуться вторично, но не стал.

«Чёрт его этого Жорку знает, - подумал он. – То у него все козлы, то он меня обвиняет в неподобающем поведении по отношению к данным козлам. Хотя, что с него взять: ведь Жорка стопроцентный русак…»

В этом месте своих размышлений Константин Матвеевич поймал себя на первом проявлении русофобства.

«Надо же», - только и подумал он тогда и сильно устыдился, потому что если он и был наполовину нерусский, то ко второй своей половине он относился не настолько патриотично, чтобы с высоты данной половины свысока поплёвывать на половину его коренного местожительства. Да что там патриотично. Если честно, то Сакуров недолюбливал японцев за их чрезмерную привязанность к Курилам и южной половине Сахалина. И за их чрезмерную любовь к американцам, которые японцев сначала двумя атомными бомбами вот как уделали, а потом стали их лучшими друзьями.

В общем, Сакуров тогда слегка запутался: с одной стороны первое проявление русофобства, с другой – неприязнь к японцам. С первой стороны превалировали реформы доморощенных российских демократов, гнусные выходки Мишки, подлые поползновения Мироныча и «родственное» отношение родного дядьки. С другой – маячила советская идеология, обвинявшая японцев во всех тяжких. Хотя, если разобраться, то хрен их, Курил, знает: чьи они на самом деле? А что касается до дружбы с американцами, то уж лучше с ними, чем с СССР. Потому что от дружбы с СССР можно стать дармоедами вроде кубинцев, но не высокотехнологичными японцами. К тому же ещё неизвестно, кому больше повезло, что японцы отказались дружить с глупыми советами – советам или японцам? Ведь если бы на шею глупым советам присели ещё и японцы, то…

«Ты чё пригорюнился?» - прервал Сакуровские размышления Жорка таким беспечным тоном, словно минуту назад и не собирался поучать соседа.

«Да так», - отмахнулся Константин Матвеевич.

«Гони бабки, - велел Жорка. – Завтра я отваливаю в столицу. А после послезавтра, если всё будет нормально, пригоню тачку».

«Это как ты её пригонишь?» - удивился Сакуров.

«Молча, - успокоил соседа Жорка. – У меня права ещё до армии были, а чтобы менты не приставали, надену протез. Ферштейн?»

«У тебя права с нужной категорией?» – уточнил Сакуров.

«Далась тебе эта категория? – ухмыльнулся Жорка. – Если менты меня остановят и обнаружат, что я веду автобус одной левой…»

«Тогда на хрена тебе права?» - удивился Сакуров.

«На всякий пожарный», - чисто по-русски объяснил Жорка, а не чисто русский Сакуров так и не понял, о каком пожарном случае речь, если а) тебя тормозят менты б) требуют предъявить права в) не находят в них соответствующей категории и г) обнаруживают, что нарушитель ведёт автобус с помощью одной руки, потому что протез у него только для красоты?

Жорка не подкачал и пригнал, как и обещал, микроавтобус «Фольксваген» в назначенный им самим срок. Прибыл Жорка после полудня. Осень всё ещё приказывала долго жить, и слякоть не проходила. Въехав по раскисшей дороге в деревню юзом, Жорка надавил клаксон и, выписывая по осенней грязт замысловатую синусоиду, так и катился до своей избы. На звук клаксона выскочили Варфаламеев, Виталий Иваныч и Гриша. Гриша уже отправил супругу на станцию, где они с ней зимовали, но сам ещё торчал в деревне.

Позже, услышав звук клаксона, на крыльцо выскочил Сакуров.

- Ну, слава Богу! – истово перекрестился он и соскочил с крыльца, присоединяясь к односельчанам, которые поспешали за микроавтобусом. Варфаламеев бежал впереди всех, Гриша и Виталий Иваныч следовали чуть поодаль.

- Здорово, деревня! – заорал Жорка, остановив микроавтобус возле своей избы и вылезая из кабины.

- Жорка, родной! – запричитал Варфаламеев, припадая к односельчанину небритой щекой.

- Ты не пьяный? – вместо приветствия подозрительно спросил Сакуров.

- Трезвый, как иудей, которому не наливают! – весело сообщил Жорка.

- Ну, это дело надо обмыть, - солидно сказал Виталий Иваныч.

- Да, такое дело без этого никак, - поддержал его Гриша.

Обмывали до упада. Жорка с Сакуровым воздержались, а вот Гриша, Варфаламеев и даже Виталий Иваныч оторвались по полной программе. Затем к обмывающим присоединился невесть откуда взявшийся военный. После военного оттуда же взялся Мироныч. Первым делом он треснул штрафную, о которой напомнил сам, затем обругал военного халявщиком, а потом потребовал погашения задолженности. На что Жорка покладисто достал из внутреннего кармана куртки пять зелёных пачек и вручил их старому мерзавцу.

- Это… что? – не поверил своим подслеповатым глазам Мироныч.

- Пятьсот баков, - небрежно сказал Жорка. – Извини, что по доллару, но зато все в банковских упаковках. Видал?

- Ух, ты! – слегка и одновременно протрезвели военный, Гриша и Виталий Иваныч. Варфаламеев в это время прикидывал, чего бы такого из Басё в собственном переводе зачитать честной компании.

- В банковских, говорите, - засопел Мироныч, вскрывая обёртку на первой пачке, - это чтобы я вам поверил на слово, будто в каждой пачке по сто долларов… Я уж, с вашего позволения, пересчитаю…

- Считай на здоровье, а мы пока выпьем, - ухмыльнулся Жорка, но пить, разумеется, не стал. Они с Сакуровым сидели рядком, баловались кофеем и закусывали, чем Бог послал. Вернее, тем, что привёз Жорка из столицы. А привёз он изрядно.

Остальные, кроме Варфаламеева, пить тоже не стали, но заворожено следили в течение двадцати с лишним минут, как Мироныч неторопливо слюнявил вожделенную зелень. И никто, даже образованный Виталий Иваныч, не обратил внимания на то, что вместо Джорджа Вашингтона на долларовых бумажках был «нарисован» Михайло Ломоносов. Разумеется, в парике, иначе его лысого от Джорджа Вашингтона, даже незнакомого, отличил бы и тёмный Гриша.

- Ты чё, с дуба рухнул? – спросил Сакуров шёпотом Жорку, так же, как и остальная честная компания, не признавший в зелённом портрете на американском долларе отечественного светилу в разных науках, изобретателя закона сохранения материи и специалиста по написанию разных од с помощью силлабо-тонического стихосложения, придуманного им самим же.

- Они же фальшивые! – также шёпотом усмехнулся Жорка. – Один знакомый учёный крендель слепил на компьютере и распечатал на своём принтере. Всего-то делов – литр водки плюс моя бумага. Врезаешь?

- Угу, - неопределённо возразил Константин Матвеевич, имевший понятие о компьютерах, принтерах, сканерах и прочих факсимильных прибамбасах понятие самое поверхностное.

- Деньги как листья…

Срывает их с дерева

Ветер жадности, - выдал пьяненький Варфаламеев, перевёл свой взгляд с пересчитываемых Миронычем долларов и подмигнул Жорке. Жорка подмигнул умному Варфаламееву, а Мироныч, закончив пересчёт, сунул деньги за пазуху и заявил, что такими мелкими купюрами он принимает Жоркин долг только из уважения к последнему. Каковое уважение будет стоить Жорке ещё сто долларов. Компаньоны – Виталий Иваныч, Гриша и военный – синхронно крякнули и потянулись к своим стаканам.