Алексей Семенов - Травень-остров

…На черной, словно обугленной земле, где очнулся он, росла жесткая багровая трава и, подсвеченные кровавым заревом на горизонте, торчали облезлые мелколистные кусты. Позади, взметнув к черному непроглядному небу без луны, звезд и облаков зубцы на верхней площадке, возносилась на крутой высокой горе белая вежа. Вся гора, точно муравейник, тысячей глаз пещер и бойниц смотрела на равнину, и лестница-дорога, выстланная досками, словно мостовые в Галираде, обвивала ее, поднимаясь вверх мимо стен и гротов. За горой лежали черные безмолвные холмы, заросшие редким и мелким лесом и кустарником.

Равнина впереди усыпана была крупными валунами, вдали блестели красным отблеском болотца и мелкие озера. Все такой же чахлый кустарник, только лишь росший погуще, да трава — вот и все, что было на этой равнине. Из сумерек раздалось призывное ржание, и застучали копыта. Это была та самая лошадь, что должна была ныне везти в Глесху пустую до времени повозку.

«Со мною провалилась сюда, что ли?» — подумал Зорко.

Да, видно, и провалилась: не все же на земле лошади были серые и с одинаковой упряжью?

И словно в ответ топот копыт донесся с равнины. Вглядевшись пристально, Зорко различил в полутораста саженях одинокого всадника в длинном развевающемся плаще. На поясе у него, оттопыривая полу, висел изрядных размеров меч.

Тут Зорко понял, что и у него из-за левого плеча выглядывает рукоять оружия. Лошадь стояла рядом, переминаясь с ноги на ногу и подрагивая то ли от испуга, то ли от возбуждения. Верхом вельхи не ездили, поэтому ни седла, ни попоны на лошади не было. Венн, однако, легко управился бы с ней и без седла и без упряжи даже, но вот состязаться в беге с большим боевым конем эта лошадь не могла. И Зорко остался стоять на месте, поджидая конного.

Тот приближался стремительно, и уже слышно было, как позвякивает упряжь и еще что-то, должно быть, воинская броня. Всадник, конечно, заметил Зорко и скакал прямо на него. Это был могучий муж с гривой огненно-рыжих волос, заплетенных у висков еще в две тонкие косицы. Лик его был груб и суров, мужествен и бесстрашен. Меж Зорко и всадником оставалось не более двух десятков саженей, как вдруг откуда ни возьмись из-под куста выкатился прямо под ноги вороному какой-то ощетинившийся и рычащий черный клубок и, вертясь вкруг коня, принялся лаять, пытаясь схватить конскую ногу зубами.

Это был пес, уже год сопровождавший венна повсюду.

— Собаку не трожь! — закричал Зорко, но осекся, поняв, что кричит по-веннски.

Однако всадник и не думал напасть на пса. Напротив, он резко смирил бег коня и поехал медленно, так, что пес сразу успокоился.

Остановясь в пяти саженях перед Зорко, могучий человек заговорил первым.

— Кто ты и что здесь делаешь? — спросил он властно.

Грудь воина, скрытая под зеленого цвета рубахой, вздымалась, точно кузнечный мех. Должно быть, скачка была долгой. Язык, на котором говорил всадник, был вельхский, но более резкий и дикий, точно огонь костра на ночном ветру или буря над горами.

— Ничего не делаю, как видишь, — не спустил Зорко. — Скажи, могучий воин, в какой местности оказался я?

То, что перед ним воин из первых, Зорко угадал по золотой шейной гривне, незамкнутой, с головами диковинных зверей на оконечьях, как принято у вельхов, простой золотой серьге в ухе и золотым браслетам. К таким исстари повелось у вельхов обращаться не иначе как «могучий воин». Восходил обычай этот к давним временам усобиц, а то и к еще более ранним.

— Близ башни Тор Туаттах оказался ты, чужестранец, — ответил всадник.

Зорко приметил, что доспех у него не полный, а являет собой лишь пояс из стальных пластин, закрывающий живот. Такие носили и вправду давным-давно.

Говорил воин так, как принято было говорить воинам в тех преданиях, что так любили рассказывать и пересказывать вельхи. Особенно искусно вел эти рассказы о былом Мойертах. Зорко по сердцу был неизъяснимо звучный и странный, то ярый, то вычурный язык сказок о стародавних событиях, но воин говорил на нем так, будто другого не ведал никогда. И Зорко верил этому.

— Скажи, почему же мгла на небе, так что не видно ни звезд, ни солнца? — спросил он.

— Феана На Фаин идут войной на нас, — отвечал всадник, сверкнув очами. — Брессах Ог Ферт вождь их, и он великий чародей. Он вызвал мглу, глотающую звезды. То зарево, что видишь ты у черты, где сходятся земля и небо, — огонь факелов Феана На Фаин. Они сильны, и облик их ужасен. Не всякий решится встретиться с ними. Безмолвны ныне звучащие холмы, и песни огня и пепла поют наши арфы.

— На чьей же стороне ты? — Зорко говорил с воином как с равным, не отдавая этому отчета, и только сейчас на мгновение задумался: что же этому причиной?

— Иттах и Гофаннон наши короли, и Фиал — королева Туаттах, и нет иной королевы в холмах и на равнине. Станешь ли ты, пришелец издалека, носящий знак Граине и владеющий черным псом, в нашем войске?

И тут Зорко понял, что золотой знак сплетенных солнечного колеса и грома, выкованный им в златокузнице Кредне и Лухтаха и носимый на груди на цепочке, выбился при падении сквозь безвестную пустоту из-за ворота и светит теперь у него на груди. Этот знак и увидел воин в зеленом, и принял Зорко за того, кем венн вовсе не был.

— Стану я в вашем войске, — отвечал Зорко. — Скажи мне, если скачешь ты с той стороны, где зарево, не видел ли сам ты Феана На Фаин и что можешь поведать о них?

— Я видел Феана На Фаин, — подтвердил всадник, — и грозен их вид, и безмерна их мощь. Огненные мечи в их руках и несть числа их факелам. Эримон, сын Фиахте, был со мной, и он пал у Песчаных Холмов, сражаясь с Феана На Фаин, и пала башня Инбер Скене. Я лишь один уцелел в этой битве из народа Туаттах, потому что конь мой быстроног и не боится огня, ибо Кредне из Волшебного Дома взрастил его. Некоторые из них, — продолжил воин, — имеют рты на груди. А иные огромны, как скала, и тяжка их поступь. У третьих же руки длинны, словно корни тысячелетнего дуба, а у других клыки и когти схожи с мечом великана.

— Поспешим же к Тор Туаттах, — рассудил Зорко, выслушав. — И как твое имя, могучий воин. С кем говорил я?

— Мое имя Ириал, сын Луйгне, — возвестил всадник, и Зорко аж холодный пот прошиб: против него сидел на вороном коне один из тех, рассказывая о ком Мойертах возвышал голос и, казалось, готов был сам взяться за меч и уйти тропой в седую древность, что минула еще до первой зимы забвения, и биться там без устали.

— А как твое имя, чужестранец?

— Зорко, сын Зори, — отвечал венн, нимало не стесняясь.

Воин ничего не успел ответить, потому что глухой и дальний тяжкий удар сотряс землю, будто за горизонтом ринули с вышины изрядную гору.

— Это посох Брессаха Ог Ферта, — объявил Ириал. — Нам действительно надо спешить.