Джордж Мартин - Воины

— Ну конечно, — отозвался сержант-снабженец. — Как заказывали.

И показал грубый жест.

Они взяли свои сухие пайки и мешки и вместе с прочими носильщиками пошли обратно к своим окопам. Ход сообщения постепенно углублялся, стены рва становились все выше, пока они шли по настилу. Впереди слышался отзвук шагов. Тот же звук следовал за ними.

Где-то в поперечной траншее между первой и второй линиями они просто исчезли вместе со всей своей ношей, свернув в очередной ход сообщения.

Они принесли добычу в ярко освещенную электрическим светом кухню под первой линией.

— О, отлично! — сказал повар и заглянул в мешок. — Брюква!

Томми стоял на посту подслушивания вместе с одним бывшим немецким лейтенантом.

— Много разговоров сегодня, — сказал тот. — Они не много замечают, когда мы говорим с другими секторами в последнее время.

— Конечно, — сказал Томми. Противники подключаются к линиям связи друг друга, чтобы добыть информацию. А слышат они не только противника. Но и нас.

— И что они с этим делают? — спросил бывший немец.

— Пытаются понять, на каком это языке. Наши точно были озадачены.

— Они думают, что это какой-то балканский язык, — сказал бывший немец. — А наши думают, что это валлийский или баскский. Ты когда-нибудь подслушивал?

— Нет, подслушивают офицеры.

— Ты бы сразу распознал. Но Война научила офицеров, что рядовые — это ленивые неграмотные свиньи, которые только отлынивают от работы и озабочены добыванием выпивки. Что они могут знать о языках? Были бы они другими — были бы офицерами. Не правда ли?

— Истинная правда, — согласился Томми.

Неделю спустя Томми сидел в ярко совещенной библиотеке, изучая загадочный набор чтения, утащенный с обеих сторон. Тут были книги на эсперанто, опубликованные по большей части в начале века. На эсперанто тогда была мода, пока народы не решили, что это все мечты, и не вернулись к своим вооруженным состязаниям и «местам под солнцем». Среди этих книг были, конечно же, романы, переведенные на эсперанто.

Был тут также самый полный набор топографических карт Фронта. Томми рассматривал свой сектор. Он увидел там устья тоннелей и коридоры Ниниесландо, увидел, что британский пост подслушивания помечен «гипсовая лошадь». Он мог проследить ходы Ниниесландо от швейцарской границы до Пролива (кроме тех мест, где траншеи на передовой проходили слишком близко друг к другу. Там едва хватало места, чтобы проложить проход, не привлекая к себе внимания).Там Ниниесландо сходилась к одному тоннелю не шире хода сообщения на поверхности, только чтобы обеспечить сообщение между двумя секторами.

Обе стороны гам, наверху, пожертвовали бы тысячами людей за любую из этих карт.

Это означало, что Ниниесландо работает день и мочь, слушая и картографируя малейшие изменения. Карта, лежавшая па верху каждой стопки, была самой свежей. Можно было просмотреть всю стопку и просмотреть историю Войны —иногда до конца 1914 года, когда немцы решили провести передовую повыше, пусть даже на фут-другой. Ниниесландо была основана как раз тогда, когда война зашла в тупик.

По большей части линия фронта с тех пор не менялась, разве что становилась более разбитой, грязной и тошнотворной. Иногда она менялась на несколько футов или на сотню ярдов и ту или другую сторону.

Как сказал бывший капитан, «Война сделала нас лучшими инженерами, машинистами и солдатами в истории. Жаль, если это все пропадет, так что мы использовали эти умения для постройки лучшего мира здесь, под землей».

Томми оглядел ярко освещенную библиотеку. Он провел бы здесь всю жизнь, строя новый мир, это правда.

Три ночи подряд каждая сторона высылала группы за линию фронта. Ожесточенные стычки вспыхивали по всему сектору.

Для мусорщиков Ниниесландо это было золотое дно. Они делали свое дело эффективно и тщательно, оставляя за собой нагие тела по всей Нейтральной Полосе. Стоны умирающих преследовали их, когда они возвращались в Ниниесландо через тайные проходы.

Рана в плече у Томми прекрасно зажила. Он лежал на своей чистой койке, сдав трофеи после вылазки. Груды добычи были куда больше, чем обычно, — все для Ниниесландо. На груди у Томми лежала раскрытая «Оксфордская антология английской поэзии». Он терял этот язык, он слишком давно на нем не говорил. Теперь он думал и даже сны видел на эсперанто. Так и должно быть. Национальные языки — это камни преткновения и тормоза человечества. Томми прочитал несколько стихотворений и закрыл книгу. Когда-нибудь, подумал он, когда нас одолеет ностальгия по временам разделения людей по языкам. Он вообразил пасторальную поэму будущего, написанную на эсперанто, с пастухами и нимфами, строка за строкой передающую английский оригинал, как будто это был такой же мертвый язык. Как древнегреческий или латынь. Он мечтал о мире, в котором такое возможно.

Пару дней телефонные линии были странно молчаливы. Но зато между окопами, наблюдательными постами и штабом носились курьеры. С обеих сторон. Что-то готовилось. Одного курьера подстерегли днем, что было опасным делом, но у него не было никаких бумаг. Команда захвата не решилась пытать курьера, просто доложила, что приказы, скорее всего, устные. Может быть, так совпало, что обе стороны планируют одновременно нарушить равновесие. Это мог оказаться тот самый большой пожар, которого ожидал Ниниесландо.

Конечно, это Война устроила так, что обе стороны утратили преимущество внезапности, почти одновременно начав артподготовку. Ниниесландо ждал — что бы ни произошло, Нейтральная Полоса будет завалена мертвыми и умирающими, только мародерствуй.

— Слишком тихо, — сказал кто-то в коридоре.

— Они никогда не отключали телефоны так надолго, — раздалось в ответ.

Томми шел по чистому коридору. Он думал о том, что в нескольких футах у него над головой находится мир ekskremento и malpurajo [40] дерьма и грязи (эсперанто). , в котором третий год идут сражения. Здесь же был более яркий, чистый мир, который и вообразить себе не может человек с поверхности.

И тут первые снаряды начали рваться у него над головой. С потолка посыпалась пыль. Стена пошла трещинами.

Томми осознал, что находится точно под серединой Нейтральной Полосы. Артиллерия обеих сторон не должна была обстреливать это место — разве что у них с прицелом было совсем плохо. Они должны были целить по окопам противника.

Ниниесландо содрогнулся и покачнулся от обстрела. Свет погас — снаряд где-то перебил провод.

Томми зажег спичку и нашел электрический фонарь в нише у поворота. Включил его и пошел в библиотеку.

Вошел туда и посветил вокруг. Кое-какие книги попадали с полок, но ничего страшного.

Он сел за стол. Из дальнего конца коридора послышался шум. В дверь вбежал окровавленный человек с дикими глазами и крикнул: