Дэниэл Абрахам - Путь Дракона

— Где он сейчас?

— В малом зале, господин.

— Передай ему, я приму его через минуту, — сказал Доусон. — Принеси ему эля и хлеба, размести его людей в людской, и пришли мою охрану.

Бледный человек поднял взгляд, когда двери малого зала распахнулись, и встал, когда зашел Доусон. Вслед за Доусоном вошли четыре мечника в охотничьей коже, не так уж и много, чтобы брови посетителя поползли вверх. Хлеб на тарелке перед ним был всего лишь раз надкушен, эль в оловянной кружке, возможно, остался нетронутым.

— Барон Остерлинг, — сказал банкир с поклоном. — Благодарю вас за то, что приняли меня. Прошу прощения за то, что прибыл без предупреждения.

— Вы от Канла Даскеллина, или от себя лично?

— От него. Ситуация при дворе деликатная. Он хочет, чтобы вы были в курсе, но не доверяет курьерам и, в любом случае, он не хочет, чтобы некоторые вещи были написаны его рукой.

— И поэтому он посылает кукловода из Северного Взморья?

Банкир сделал паузу. Кожа его пошла пятнами, хотя на лице сохранялась вежливая улыбка.

— Мой господин, не обижайтесь, но есть несколько моментов, которые нам лучше всего сразу прояснить. Я подданный Северного Взморья, но не состою при дворе, и я здесь не по приказу своего короля. Я представляю банк Медианов, и только банк Медианов.

— Тогда шпион без королевства. Тем хуже.

— Прошу прощения, мой господин. Вижу, мне здесь не рады. Пожалуйста, простите за вторжение.

Паерин Кларк низко поклонился, и направился к двери, забирая с собой и двор, и Кэмнипол. "Только потому, что тебе это не очень по нраву, вовсе не означает, что это трудно", пришли на память слова Клары.

— Подождите, — сказал Доусон, и глубоко вздохнул. — У кого же самое красивое платье, на этом трижды проклятом балу?

— Простите?

— Вы приехали не просто так, — сказал Доусон. — Не будьте же таким трусом, чтобы сбежать сразу, как кто-то гавкнет на вас. Садитесь. Рассказывайте, что у вас там.

Паерин Кларк подошел и сел. Его глаза, казалось, потемнели, а лицо стало пустым, как у игрока в карты.

— Это не из-за вас, — сказал Доусон, садясь напротив, и отрывая хлебную корочку. — Не из-за вас лично. Из-за того, кем вы являетесь.

— Я человек, которого посылает Комме Медиан когда возникают проблемы. Не более, но и не менее.

— Вы агент хаоса, — сказал тихо Доусон, пытаясь убрать яд из своих слов. — Вы человек, который делает бедняков богачами, а богачей бедняками. Звание и чин ничего не значат для таких как вы, но они значат все для таких как я. Это не презрение. Это ваша суть.

Банкир охватил колено рукой.

— Вы выслушаете новости, мой господин? Несмотря на то, что вы обо мне думаете?

— Выслушаю.

В течении часа банкир говорил тихим голосом, в подробностях описывая ту ползучую катастрофу, надвигавшуюся на Кэмнипол. Как и подозревал Доусон, нежелание Симеона отдать своего сына под опеку любого из домов было от страха раскачать лодку. Уважение к его царствованию слабело повсеместно. Даскеллин и его оставшиеся союзники предлагали любую помощь, но даже в лояльных кругах нарастало беспокойство. Исандриан и Клин находились в ссылке, но Фелдин Маас был вездесущ. Казалось, этот человек никогда не спал, и где бы он не появился, говорил одно и то же: нападение гладиаторов было инсценировано, чтобы опозорить Кертина Иссандриана для того, чтобы принц не был отправлен в его дом. Подразумевалось, что своевременное появление солдат из Ванаи было частью одной большой театральной пьесы.

— В моей постановке, — сказал Доусон.

— Не только в вашей, но да.

— Ложь, от первого слова, и до последнего, — сказал Доусон.

— Не все этому верят. Но некоторые находятся.

Доусон потер лоб ладонью. Снаружи, день клонился к вечеру, солнце покраснело. Все было, как он и подозревал. И Клара в эпицентре. Надежда, которую она дала ему перед отъездом, сейчас выглядела сомнительной. А после этого доклада, и наивной. Он бы руку отдал, только бы банкир приехал неделей раньше. Сейчас слишком поздно. С таким же успехом, он мог бы пожелать, чтобы брошенный камень вернулся обратно в руку.

— Симеон? — спросил Доусон. — С ним все в порядке?

— Тяжелые времена оставили на нем свой отпечаток, — сказал Паерин Кларк. — И, думаю, на его сыне тоже.

— Думаю, это не то, что на убивает, — сказал Доусон. — Это страх. А Астерилхолд?

— Мои источники сообщили мне, что Маас находится в контакте с несколькими важными людьми при тамошнем дворе. Были ссуды золотом и обещания поддержки.

— Он собирает армию.

— Да

— А Канл?

— Тоже пытается, да.

— Сколько времени осталось, пока все начнется?

— Никто не может знать, мой господин. Если вы осторожны и удачливы, может ничего и не будет.

— Не думаю, что это так, — сказал Доусон. — С одной стороны Астерилхолд, вы с другой.

— Нет, мой господин, — сказал банкир, — вы так не думаете. Мы оба знаем, что я приехал в надежде получить преимущество, но гражданская война в Антее не входит в наши интересы. Если это произойдет, мы не будем брать ничью сторону. Все, что мог, я здесь сделал. Я не планирую возвращаться в Кэмнипол.

Доусон выпрямил спину. Банкир сейчас улыбался, и выглядело это подозрительно похоже на сочувствие.

— Вы бросаете Даскеллина? В такой момент?

— Это одно из величайших королевств мира, — сказал Паерин Кларк, — но мой работодатель играет на досках больших, чем оно. Я пожелаю вам удачи, но это вам есть что терять в Антее. Не мне. Я уезжаю на юг.

— На юг? Что на этом юге может быть более важного, чем здесь?

— Нарушения, которые требуют моего присутствия в Порте Оливия.

Ситрин стояла на вершине дамбы, город лежал за ее спиной, а перед ней безбрежная синева моря и неба. На границе, где бледное мелководье залива переходило в глубокую синь, стояло пять судов. Мачты высились, словно деревья, растущие прямо из воды. Свернутые паруса повисли на реях. Маленькие, с низкой осадкой лодчонки тюлькиного флота, мельтешащие в порту и за его пределами, как и дюжины лоцманских, мчались, сражаясь за право успеть к судам раньше других и честь привести их в порт.

Торговые суда из Наринисла прибыли. Пятерка плывущих вместе судов и развевающиеся знамена Биранкура и Порте Оливия. Когда они уходили, их было семь. Два других могли быть унесены бурей, или еще чем, или бежали при нападении. Они могут прийти завтра, или на следующей неделе, или никогда. В доках под ней торговцы, в чьих душах надежда боролась со страхом, ждали, когда суда подойдут достаточно близко, чтобы их можно было узнать. А после, когда суда причалят, везунчики, из числа тех, кто вложил деньги, смогут подняться на борт, проверить контракты и накладные, и выяснить, остались ли они с прибылью. Неудачники будут ждать в доках, или портовых пивнушках, выпытывая новости у моряков.