Юлия Бажова - Сети

– Все хорошо. Не бойся. – Крепкие теплые руки взяли ее под локти и помогли усесться за стол. – Я ничего не сломал, мэм! – громко успокоил Морган выбежавшую на шум хозяйку.

Им принесли по яичнице с кусочками помидора, хлеб и сыр. Марго с любопытством разглядывала тонкие дырчатые ломтики с мелкими вкраплениями лука, укропа и чего-то красного – то ли перца, то ли помидорных шкурок. У них в Ланце не варят сыров с пряностями. Хлеб тоже необычный – плоский и круглый, как лепешка, рыжеватый и с травами. Должно быть, они очень далеко от Ланца, раз кухня так отличается. Себе Морган взял пиво, а ей вересковый чай, что Марго сочла жуткой несправедливостью. Вряд ли пожадничал, скорее посчитал ее слишком юной для хмельного напитка. Марго обиженно надула губы.

– Чего эта женщина от тебя хотела?

– A? – Голос Моргана отвлек ее от изучения разломанного кусочка хлеба. Она в удивлении вскинула брови.

– Я видел в окно, как она с тобой разговаривала, – пояснил Морган, щедро намазывая горчицей ломоть сыра.

– М-м… – Несколько секунд Марго пыталась представить пожар, который разгорится во рту, если запихнуть туда столько горчицы за раз, и одновременно сообразить, как Морган умудрился высмотреть ее через окно, расположенное в другом конце залы. Для этого ему пришлось бы повернуть голову под прямым углом и прижаться щекой к стеклу. Да и то… Марго с сомнением покосилась на окно. – Она… странная. Предлагала сбежать через черный ход. Но не объяснила зачем. Предполагалось, что я знаю это сама. Мне с самого начала показалось… Нам здесь не очень-то рады, так ведь?

Морган неопределенно пожал плечом.

– Люди часто реагируют не на то, что творится у них перед носом, а на то, что они себе надумывают и воображают. – Бутерброд с горчицей отправился в рот. Лицо Моргана ничего не выражало.

Марго еще не успела распробовать яичницу, как хозяйка бухнула перед ними две тарелки с гречкой. Марго хотела поинтересоваться рецептом теста для хлеба, но неприязненные взгляды, адресованные Моргану, и небрежность, с которой хозяйка брякнула ему под нос, чуть ли не в тарелку, несколько монет, заставили ее проглотить вопрос. Морган равнодушно смел сдачу в карман. Должно быть, они с хозяйкой повздорили из-за денег. Слишком ранние посетители, подняли ее с постели, и она решила отыграться. Однажды, убирая посуду в трапезной для паломников, Марго слышала, как хорошо одетый мужчина жаловался соседям по столу, будто на постоялом дворе для горожан неоправданно задирают цены. Похоже, подобная практика повсеместна: для каждого гостя расценки свои.

Морган переместил в желудок содержимое своих тарелок с потрясающей быстротой, будто голодал несколько суток. Марго тоскливо наблюдала, как с той же скоростью убывает янтарная жидкость в его кружке, и разглядывала большие ладони с узловатыми пальцами. Иштван уверял, будто по форме руки и линиям на ладони можно узнать характер, род занятий и судьбу человека. Помнится, он даже рисовал какие-то картинки. Как бы они сейчас пригодились! На правой руке вместо мизинца и безымянного пальца торчали короткие обрубки. Марго так и застыла с вилкой. Почему-то она заметила это только сейчас. Обрубки скрылись под пальцами левой руки. Подняв глаза, Марго обнаружила, что Морган следит за тем, как она рассматривает его покалеченную кисть.

– Э-э… – Марго виновато улыбнулась и указала на кружку с пивом: – Можно отпить у тебя маленько?

– Подрасти сперва. – Словно издеваясь, Морган сделал большой глоток.

Марго вспыхнула.

– Мне двадцать один! И я выросла на винодельческой ферме. А когда мы с Иштваном путешествовали по Погибшему миру, я пила даже водку !

– Подумать только… – сказал Морган. В его голосе не прозвучало смеха, а лицо осталось серьезным, но глаза предательски блеснули. – Никакой это не погибший мир, а мертвый материк нашего. Тысячу двести лет назад случился катаклизм, он изменил климат. Один из материков превратился в ледяшку, жизнь на нем прекратилась. Не пойму никак: ты, когда гуляла со своей железякой по вратам, не замечала, что пейзаж тот же самый? Солнце. Луна. Те же самые звезды. М-м? – Он иронично поднял брови. – Видишь, детка, что водка творит. Миры двоятся и троятся.

«Один из материков? Разве их несколько? – Марго задумчиво уставилась на крупицы гречки в тарелке. – Один из двоих лжец». Она мысленно поставила рядом с Морганом Иштвана. И поймала себя на том, что ей все еще тяжело думать об Иштване как о негодяе.

– Иштван утверждал, что это параллельный мир. Параллельные миры похожи. От водки двоятся миры, а от пива – материки? – отомстила она за «детку». Шутка не вызвала никакой реакции. Не понял? Обиделся? Mapго поспешно поправилась: – Может, ты просто очень устал, раз тебе мерещатся какие-то материки, кроме того, на котором мы сейчас?

– А может, Иштван просто пудрил тебе мозги? И применял к тебе черную магию? Материка четыре. Тот, на котором мы сейчас, – он самый большой. Еще два – поменьше. Четвертый – заледеневший. Миров два: наш мир и мир Суров.

– И Погибший, – упрямо добавила Марго. – Это совсем другой мир, третий. О нем знаем только мы с Иштваном – это он его открыл.

– В пьяном угаре? – Морган презрительно фыркнул.

– Погибший мир существует! Туда можно попасть через те же врата, через которые я выбиралась погулять и которыми пользовался Иштван. Но когда мы перемещались в Погибший мир, все было немного иначе. Перед глазами закружилось, заложило уши, стало очень холодно, и я потеряла сознание. А очнулась уже там. И чуть не задохнулась их воздухом. Запах хуже, чем в конюшне. Зато там уйма интересного, чего нет здесь! Крытые самоходные телеги с мигающими огоньками, живые картинки на стенах и в ящиках, зеркальные дома до облаков, смешные летательные приспособления в форме… Хм… – Марго почувствовала, что краснеет, и осеклась. – Я сочла это магией, но Иштван сказал, что магии там нет, сплошная технология.

Морган подавился пивом.

– Прошу прощения. Не в то горло попало. – Ощущение, будто он завяз в трясине, вернулось. Только теперь ему казалось, что шансы на спасение упущены.

«И она запросто выкладывает это первому встречному! Как же тебе повезло, что первым встречным оказался я».

– Больше всего мне понравилось музыкальное представление. – Позволив ему откашляться, продолжила Марго взахлеб. – Музыканты были вымазаны серебряной краской и играли на огромных плоских скрипках, но не смычками, а пальцами. И держали они их не у шеи, а на животе, подвязанными на ремне, перекинутом через плечо. Звук у этих скрипок странный, не как у скрипок, и очень громкий. А от барабана вообще закладывало уши. Один из парней, тощий как скелет, подергивался и подпрыгивал, будто у него не в порядке с головой. Он играл на узком длинном столике с клавишами, как у рояля. Другой, в серебристом плаще, извергал из сапог и пальцев огонь. Но ему, видно, это быстро надоело, потому что потом он взял продолговатую черную коробку и начал из нее поливать огнем зрителей. Я испугалась, что он спалит нас заживо, но никто не загорелся. Мало того, людям это нравилось – они визжали, свистели и хлопали. А после он поджег на себе одежду, и ему тоже ничего не сделалось – он так и пел горящим.