Юлия Бажова - Сети

Издали донесся глухой рокот, и Морган с удивлением приоткрыл глаза: не поздновато ли для грозы? Слева над верхушками деревьев зловеще громоздились свинцовые тучи с разлохмаченными краями. Все остальное небо было чистым. Листва берез сверкала золотом на фоне темной зелени сосен. Разбросанные по скошенному лугу скирды тенями поворачивали день к началу вечера.

– Осенняя гроза – долгая теплая осень, – вполголоса произнесли за спиной.

– Неплохо бы. – Морган поправил висящий за плечом лук и погрузился в свое прежнее состояние, со стороны кажущееся дремой. Здесь нет ни крутых склонов, изобилующих булыжниками, ни узких переходов над пропастями с острыми пиками скал и горячими озерами на дне, ни коварных ущелий, а сверху, кроме воды, на голову ничего не упадет. Можно ехать, ориентируясь только на Дар. Солнце еще пригревает, влажные струи воздуха приятно остужают лицо, пьянят ароматом сена и преющей листвы. Дивное время года. Уже не лето, еще не осень. Дома межсезонья не бывает. Утренние заморозки серебрят траву и листву деревьев уже в конце августа. Последние летние дожди, затяжные и надоедливые, проходят с ураганами. Вслед за ними наступает ясный холодный сентябрь, а в середине октября выпадает снег и лежит до мая.

Яркий огонек, который мельтешил перед внутренним взором с момента, как они три часа назад прошли врата, в очередной раз начал приближаться. Морган мысленно попрощался с тишиной на ближайшие полчаса. Осенние краски вновь запестрели перед глазами. Из зарослей, окружающих луг, выскочило зеркальное отражение его далекой, не хлебнувшей еще горечи юности. Поравнявшись с ним, сестра резко осадила лошадь и воскликнула:

– Почему бы нам с дикарями не поменяться мирами?

Морган переглянулся с напарником. Полуоткрытый рот, одуревшие, распахнутые во всю ширь глаза и возглас, который вырывается почти у всех молодых воинов, впервые попавших в мир, где каждый дюйм земли покрыт зеленью, а плоская местность не заканчивается прежде, чем ты полминуты проскачешь галопом. Бо потер подбородок и рассмеялся:

– Потому что у тебя не хватит терпения от рассвета до заката ковыряться в земле кверху задницей.

Имандра игриво тряхнула короткими темными кудрями.

– Бо, ты меня нарисуешь?

– Ты спрашиваешь об этом в пятый раз. Узнай сперва, съедобное или нет! – Морган выбил из руки сестры гроздь снежноягодника, которую она намеревалась то ли лизнуть, то ли попробовать на вкус. – И хватит нарезать круги. Лошадь загонишь. Прокатись лучше до Тайнера: что он там думает насчет разделиться.

Его слова благополучно просвистели мимо ее ушей. Имандра продолжала осаждать Бо:

– Когда же, наконец, мы найдем Асура?

– Можно проболтаться полгода года, дорогуша, и не обнаружить ни твари. А потом они вдруг начинают вылезать пачками.

– Громадные, мохнатые, с длинной шеей и маленькой башкой, которая нужна только затем, чтобы жрать? Папа делал из них чучела и развешивал на деревьях, а мы по ним стреляли, пока от них не оставались лохмотья.

– Это, милая моя, преты, – мягко поправил ее Бо прежде, чем Морган успел пустить шпильку в адрес интеллектуальных способностей сестры и напомнить, что стрелять по тем чучелам она могла разве что в воображении, из мамкиного животика. – У Асуров нет физических тел. Наш Дар воспринимает их как скопление темных шаров и щупалец. Оно может сжиматься, растягиваться, принимать разные формы, – с буйволиным терпением начал объяснять Бо. – Построить собственную материальную оболочку Асуры не способны, поэтому они внедряются в Манну сначала одного человека, потом двух, трех, десяти. Получается эдакая сеть наподобие муравьиного сообщества. Один разум с множеством тел, в каждом из которых он одновременно присутствует. Асур владеет всеми знаниями своего раба, полностью контролирует его волю, диктует ему поведение, но никак иначе проявить себя в мире материи он не может. Это чисто духовная сущность. Такие вещи, как обоняние, осязание, физическое зрение, слух, вкусовые ощущения, Асуру неведомы, как неведомы любовь, радость, гнев…

– Скукотища, – ввернул Морган. – Даже не подрочишь.

Его слова вызвали истерическое хихиканье. Кобыла, напуганная звуками, издаваемыми ее хозяйкой, шарахнулась в сторону. Имандра еле удержалась в седле.

– Единственным стремлением Асура является власть, – продолжил Бо, кривясь от смеха. – Земная власть. Именно для этого ему нужны тела. И чужая Манна, чтобы усиливать свой Дар, плести все большие и большие сети и надеяться когда-нибудь обзавестись собственным телом, какое было у древних полубогов.

– А в претов они подселяются?

– Преты слишком примитивны. Они думают лишь о том, как набить вечно голодный желудок. Асур цепляется за тех, в ком находит родственные стремления. Стремление к власти в мире материи – это стремление более высокого порядка, присущее высокоразвитым существам.

– Тогда их целью должны быть мы, а не дикари.

– Так и есть, дружок, – рассмеялся Бо. – Но подчинить нас у них кишка тонка.

Глядя на его улыбку, Морган невольно растянул губы. На мгновение. Потом придал своему лицу суровое выражение и рыкнул:

– Давно уши не чистила? Марш к Тайнеру!

Имандра скорчила капризную гримаску:

– Он далеко. Я его не чувствую.

– А ты тренируйся. Иначе Асур высосет тебя, как паук муху, прежде, чем ты его увидишь. – Морган прикинул расстояние до командира: чуть больше мили. – Давай-давай, сосредоточься. Не найдешь Тайнера, отправлю в его половину отряда, и тогда Бо тебя не нарисует.

– Не отправишь. – Имандра обогнала их на несколько ярдов. Развернув кобылу, загарцевала на месте. В воздухе повис ехидный оскал. – Я слышала, как ты клялся мамусику, что будешь за мной присматривать. – И понеслась галопом вперед, разбрызгивая во все стороны фонтаны грязи, будто специально выбирала лужи поглубже.

– Задаст жару зверушкам, – со смехом кивнул Бо ей вслед.

Морган зловеще осклабился:

– Сперва она задаст жару нам. Я раз двадцать рассказывал ей про Асуров. У нее пустота между ушами. Пока нос к носу не столкнется, толку от твоих лекций не будет. Кстати… – Он многозначительно взглянул на Бо. – Не советую рисовать ее перед сном.

Луг перешел в осиновый молодняк. Тележная колея, по которой они ехали, сворачивала налево и, извиваясь, терялась среди деревьев. Всадники покинули ее, направив коней в ложбину. Перешли вброд широкий коричневый поток, несший лесной мусор и обрывки грязно-желтой пены. Дальше путь лежал в глубь леса, по едва заметной стежке.

– Когда свадьба-то? – спросил Бо.

– Чья? – не понял Морган. «Ах да…» С некоторых пор он выработал привычку, покидая родной мир, забывать о домашних дрязгах, и скандальная история мести сестры за измену, дошедшая до разбирательства на Совете старейшин, уже мирно покоилась в темных уголках памяти. – Никогда. Има на Совете пригрозила, что обстреляет его еще раз, но уже с закрытыми глазами.