Эльдар Дейноров - Прокурор дьявола. Жатва

Покойница (а кто же это еще мог быть!) все так же смотрела на него отсутствующими глазами, но не делала попыток встать и наброситься на того, кто рискнул потревожить ее уединение.

И тогда нервы у Сашки-Мазилы окончательно сдали.

С диким нечленораздельным воплем, окончательно позабыв, зачем явился в этот скверик, он выскочил на тротуар, — и только там, едва не загремев костями об асфальт, решился повернуться спиной к «бомжихе». А потом Сашка бросился вперед, почти не разбирая дороги, — лишь бы оказаться подальше от этого чертова сквера!

Он свернул в переулок, выходящий к людному проспекту, налетел на дорожный знак, извещавший, что здесь идут земляные работы — и даже не почувствовал боли, только взвыл от неожиданности — и рванулся дальше.

На его счастье, милиция дежурила на другой стороне — у иностранного консульства. Но сейчас ему было не до ментов, да что там — он сам готов был бы броситься к ним в объятия, лишь бы только избавиться от гнусного видения.

Чуть поодаль виднелась церковь, попавшая в поле зрения Сашки, и тут он понял, куда именно ему следует бежать, нет, даже лететь со своим кошмаром. Конечно же туда — ведь сейчас ему явилось создание Ада, караулившее именно его, Сашку-Мазилу, чтобы утащить в Преисподнюю, а уж там — сожрать без остатка.

Поэтому Сашка прибавил скорости, насколько он мог себе это позволить. Прохожие шарахались в сторону, позади послышался возмущенный женский возглас — Сашка не видел ничего, кроме золоченого купола колокольни.

Каким-то чудом он вывернулся из-под поворачивающего с проспекта трамвая — еще секунда, и он в самом деле оказался бы если и не в Преисподней, то, как минимум, в морге, а в трампарке еще один вагон заслужил бы нехорошую славу убийцы. Но этого не случилось — Сашка вновь оказался на тротуаре. Стараясь отдышаться, он прислонился к ограде.

Рядом несколько пенсионерок торговали подержанными книгами и самым разнообразным старьем. Одна из них с неприязнью посмотрела на Сашку, и уже было открыла рот, чтобы высказаться — мол, ходють тут всякие! Но тут Сашка попытался оглянуться — и не смог. Ему казалось, что проклятая «бомжиха» гонится за ним, намереваясь ухватить костлявой рукой за ветхий воротник Сашкиной куртки — и тащить его в Ад.

Нет, спасение могло прийти только свыше, поэтому Сашка, кое-как переведя дыхание, бегом бросился ко входу в церковь.

На сей раз путь его был недолог — чья-то рука и в самом деле ухватила его за воротник, но рука оказалась не костлявой, а очень даже крепкой лапищей. К длинному носу Сашки-Мазилы потянулся весомый кулачина — тоже вполне материальный.

— Куда прешь, бомжара подзаборная? — спросили его тихо, но внятно.

Сашке ответить было совершенно нечего.

Его крепко держал какой-то тип в обносках и с красной мордой — по виду, точно такой же бомж, как и он сам. Но внешность обманчива. Красной морда типа могла стать от хорошего коньяка или качественной водки, и уж испарениями дешевого портвейна он точно не дышал.

— Ты отвечай, когда спрашивают! — почти добродушно посоветовал Сашке тип. — Я не понял, чё ты тут делаешь, бомжара? — сказал он, а мог бы и добавить новорусское «в натуре» — для таких, как Сашка, этот тип и был кем-то вроде «нового русского»: разжиревшим нищим, промышляющим около собора. К тому же, далеко не бездомным.

Надо было что-то отвечать.

Сашка и попытался это сделать.

— Там… в переулке… — он лихорадочно попытался собраться с мыслями, но они тут же начали ускользать и разбегаться. — В переулке… мертвая баба… Живая — только мертвая…

— Я не понял… — хотел было продолжить нищий, но тут какой-то из его приятелей, должно быть, более важный в здешней компании, заметил:

— Да он обделался со страху. И не нас с тобой он испугался. Эй ты, там трупик, что ли, обнаружился? — второй нищий указал в сторону, откуда прибежал Сашка.

— Отвечай, когда люди тебя спрашивают! — с угрозой в голосе прошипел тот, который продолжал удерживать бомжа за воротник.

— Трупик? Есть там трупик… — мелко захихикал Сашка. — Только живой трупик-то, живой!..

— Да он псих ненормальный, — вынес приговор Мазиле тот, что сейчас играл в «доброго следователя». — Вот что — если хотел здесь стоять, то хрен тебе. Тут — наше место, понял, бомжара?! А что там за трупик — то не наше дело…

— Мне… в церковь надо, — почти прошептал Сашка.

— В церковь ему надо! — передразнил нищий. — Обойдешься, бомжара. Вали отсюда поздорову. Проводи-ка его, — обратился нищий к своему здоровенному помощнику.

И Сашка почувствовал, что его тащат — но не в Преисподнюю, а лишь подальше от входа в собор. Он двигался, не упираясь — израсходовал все силы при своей пробежке.

Его дотащили за воротник до угла ограды, почти напротив рынка и станции метро, а потом здоровенный брезгливо дал Мазиле несильного пинка:

— Катись…

Сашка откатился до входа на рынок, а потом, обернувшись, и не увидев за собой погони — ни нищих, ни страшной адской твари , поднял глаза на купол собора и перекрестился (правда, он не помнил, как надо это правильно делать — то ли слева направо, то ли справа налево). Зато в первый раз в жизни он перекрестился вполне искренне и с чувством.

Уже потом, рассказывая в компании таких же, как он сам, об этом приключении, Сашка-Мазила начал привирать. Приключение обрастало подробностями, мертвая «бомжиха» шипела жутким голосом о том, что он, Сашка, попадет в Ад, сожрала портвейн вместе с бутылкой, и едва не откусила Сашке руку.

— Ну вот, так я и спасся, — говорил он. А его знакомая, вполне живая Мурка — полусумасшедшая баба, которую за любимое словечко прозвали «Клиникой», повторяла:

— Ну, и допился ты до «белочки» — это ж просто клиника! И покойники с косами по улицам ходят, и менты звереют, и воще!..

На то, чтобы объяснить, что такое это «воще!», ее словарного запаса уже не хватало.

— Делириум тременс! — авторитетно заявил бомж по прозвищу Хыня — признанный интеллектуал всей компании. И добавил:

— Был ты Сашка-Мазила, а будешь Сашка-Враль…

А «воще», между тем, продолжалось. Покойники (правда, безо всяких кос) и в самом деле разгуливали по улицам города, и ни один из них пока что не попался на глаза тем, кто и должен был заняться их дальнейшей судьбой. Все наружное наблюдение «стражников» пока что давало сбой: зомби явно не спешили явиться в знакомые по былой жизни края. Зато теперь в их передвижениях начала намечаться некая упорядоченность. Однако пока что никто этого не замечал.

Беспокойство не прекращалось — вот что было совершенно скверно. Кристина не знала, что об этом думать.

С матерью она если и говорила, то резко и раздраженно. Понять, в чем дело, что происходит с дочерью, та совершенно не могла — но списывала все на переживания из-за парней, а посему — была вполне снисходительна.