Ярослав Коваль - Под сенью короны

Верхний дворец был великолепен. Конечно, и в роскоши, и размерами своими он здорово уступал императорским дворцам или резиденции госпожи Солор, но именно эта скромность, пожалуй, и пришлась мне по вкусу. Всё-таки местную гигантоманию я никогда не понимал. А тут старинный дворец, пусть и построенный скорее как крепость, но очень красивый, в кольце мощных стен, с изысканной и строгой отделкой наличников, дверных проёмов, карнизов. У предков господина Атейлера очень хороший вкус, надо признать. И, уж наверное, комфортом себя не обижали.

Да, интерьеры могли восхитить даже самого взыскательного человека. Нельзя было определить, на каком же моменте, в каких деталях роскошь здесь претворялась в изысканность. Собственно, это никогда нельзя точно определить. Подобную грань можно лишь ощутить, и тот, кому это дано, способен создавать подлинные шедевры из того же, из чего человек с дурным вкусом может сотворить разве что наглый крикливый китч. Дешёвый, несмотря на золото и драгоценности.

Здесь ничего подобного я не увидел. Здесь явно когда-то поработал человек со вкусом, а последователи сумели сохранить и преумножить великолепие атейлерской резиденции. Правда, тем, кто сейчас занимал дворец, на его красоты явно было наплевать.

В одном из залов — похоже, местном парадном — меня и представили пред «светлые очи», которые на этот раз были красными от ярости, а может, и от страха. Бешенство, в которое с полутыка пришёл господин Главнокомандующий, ожидаемо расцвело. Но выплеснулось оно отнюдь не только на меня. И даже не столько на меня — уж слишком мелкой сошкой я был в глазах Лагроя.

Вокруг теснилось полным-полно людей, и не только людей нового Главнокомандующего. Господин Лагрой не снизошёл бы до того, чтобы бросать обвинения мне лично, он обращался словно бы и мимо меня, ко всем присутствующим, каждый из которых мог ожидать в свой адрес буквально любые обвинения, какие только способно было породить его негодование. Пожалуй, кроме людей Лагроя — эти-то спокойны. Да и любому разумному человеку ясно, куда целит новый глава Генштаба. В Аштию, конечно. Всегда в Аштию.

Обвинения же стали опасно приближаться к формулировке «невыполнение приказа», самому страшному обвинению, после которого с виновным можно уже делать всё, что угодно. Пора. Я запустил пальцы в пояс и вынул бумагу. Спешка ни к чему, лезть со своими возражениями — дело лишнее. Едва ли моё поведение сойдёт за типичное, поэтому есть шанс, что Лагрой заинтересуется моими манипуляциями с бумажкой.

Действительно, заинтересовался. Сперва покосился, потом оглядел меня и брезгливо (но в то же время с явным любопытством) бросил:

— Что там у тебя? Показывай.

— Прошу господина Главнокомандующего изволить ознакомиться, — злорадно ответил я, — с приказом, который был мною получен и по всем показателям полностью выполнен досрочно, — от последней выходки я всё-таки не удержался исключительно потому, что мою иронию тут просто некому было понимать. О, советское имперское прошлое, нескоро же ты отпустишь мой народ.

Руштеф раздражённо выдернул бумагу, просмотрел. Зло повёл оком в сторону Аштии.

— Кто из твоих людей отдавал этот приказ?

— Мои люди приказов на проведение боевых действий отрадам стремительного реагирования передать не успели, — спокойно отозвалась женщина. Держалась она с беспримерной выдержкой и безупречным спокойствием. Будто и не веяло на неё холодом от занесённого меча. — Когда приказ был подготовлен, отряд уже отбыл на выполнение…

— Кто? — господин Главнокомандующий обвёл взглядом залу.

Один из его офицеров сделал шаг вперёд. Он и сейчас ещё хранил уверенное выражение лица. Удастся ли перенаправить гнев Лагроя на его же собственного подчинённого? Вряд ли.

А хорошо бы…

— Почему вроде бы опытный командир такого особенного подразделения не озаботился предусмотреть необходимость выследить улизнувших мятежников? — Руштеф и теперь обращался к Аштии. — Почему не доложил штабу свои соображения?

— Пусть господин соблаговолит выслушать, — аккуратно влез я. — Я докладывал свои соображения на сей счёт.

— Кому же?

— Господину Абареху.

Так, удар без промаха. На такую величину, как Абарех, ближайший сподвижник императора, Лагрой и сейчас ещё не рискнёт хвост поднимать. Я осторожно покосился на мою высокую покровительницу. Спокойна, безмятежна. Либо всё идёт хорошо, либо выдержка не позволяет показать свои истинные чувства. Но как бы там ни было, будем продолжать ту игру, которую начали.

— Почему был брошен на самотёк такой важный вопрос? Почему я обо всём должен думать сам? Меня окружают люди, не способные увидеть хоть на два шага вперёд! Может ли госпожа Солор доказать, что соответствующий приказ готовился?

— Есть соответствующий приказ, — ответила Аштия. — Но он не был передан.

— Почему твои люди не поторопились? Во время сражения это слишком большая роскошь — раздумывать и рассуждать. Надо делать, и быстро!

— Поскольку предложение поступило от одного из людей, приближённых его величеству, его требовалось обсудить с ним.

Судя по всему, и этот удар бил в цель, потому что лицо Руштефа на мгновение легла тень. И он, развернувшись, обрушил гнев уже на своих же людей. И о том, что всё, оказывается, должен продумать сам, и что ни на кого положиться нельзя, и прочую такую же ерунду, которой он скорее унизил себя же, да ещё и публично. «Не ты ли сам их выбирал? — злорадно думал я. — Ну, и кто же в результате сел в лужу? Сам себя высек, болван».

Но как бы там ни было, моя персона внимание уже не привлекала. Разговор пошёл со штабными офицерами, а также с Аштией, и я лишь торчал здесь, потому что никто не соблаговолил приказать мне убираться прочь. В ругань я вслушивался внимательно, надеясь уловить что-нибудь важное, и кое-что понять сумел. Картина штурма верхнего замка стала чуть яснее. Похоже, и тут Аштия и её люди показали себя с самой лучшей стороны. Разумеется, от Лагроя им благодарности не дождаться, а вот от императора, интересно, дождутся ли? И на что рассчитывает правитель, если собирается остаться только с таким помощником, как Лагрой? Недолго он продержится у власти.

Но, может, у правителя какие-то свои соображения на сей счёт. Опасно считать себя незаменимым. Незаменимые встречаются слишком редко, куда чаще бывают с трудом заменимые.

Знак выйти из залы мне подала Аштия. Я поспешно последовал за ней.

— Очень хорошо, — быстро бросила женщина. — Да, всё идёт хорошо. Серт, мне нужна будет помощь твоего отряда.

— Пусть госпожа скажет, что нужно делать.

— Давай неофициально, так будет быстрее. Что у тебя с людьми?

— Пока хватает.

— Я слышала, ты взял в свой отряд несколько охотников с грани?