Вячеслав Грацкий - Темный Мечник

— Столица империи получила имя Куниочуоночи, что означает на нашем языке — Мидланд. Но однажды случилось ужасной силы землетрясение, которое стерло город с лица земли. И там, глубоко внизу покоятся те, кто погиб тогда…

— Это правда? — спросил Гатс.

— Откуда мне знать? Так мне рассказали… После смерти императора и разрушения столицы империя распалась на множество стран, и вновь начались войны. Но среди всех образовавшихся государств только короли Мидланда ведут свою родословную от Кайзериха… Много людей спускались в эту дыру, пытаясь отыскать хоть какие-то следы, но никто из них не вернулся живым. В конце концов, башню закрыли для посторонних.

— Хм, знаменитой дорогой мы идем, — заметил Джедо. — Однако после всего этого не удивлюсь, если мы встретим здесь призраков!.

Шарлотта испуганно пискнула и ее руки стиснули шею Гатса с такой силой, что тот захрипел.

Каска неожиданно чихнула и выронила факел. Тот нырнул в провал и долго еще кувыркался в темноте, пока не исчез из виду.

— Ну вот, что ты наделала? — проворчал Гатс.

Они не могли этого видеть, но факел в конце концов упал на дно. Его свет выхватил из мрака древние развалины — разрушенные колонны, портики, треснувшие барельефы на фронтонах, статуи. Все вокруг было завалено мертвецами. На их полуистлевших лбах отчетливо проступал странный символ — незаконченная угловатая восьмерка, рассеченная трезубцем.

Услышав позади легкий шорох, Гатс обернулся и пристально вгляделся в темноту.

— Что там? — встревожился Джедо.

— Ничего, — проворчал Гатс. — Воображение разыгралось…

Они двинулись дальше, и тотчас вслед за ними неслышно устремилась невысокая уродливая фигура.

— Здесь!

Они остановились у последней двери. Лестница продолжалась еще дальше, но камер больше видно не было. На лице Каски проступила испарина. «Гриффис в этом ужасном месте… Уже целый год…»

— Опустите меня!

Со спины Гатса соскользнула Шарлотта, кинулась вперед и застучала в дверь кулаками.

— Сэр Гриффис! Сэр Гриффис!

Каска не двигалась с места. Пот заливал глаза, в руке позвякивала связка ключей, но она не могла даже пошевелиться. На плечо легла ладонь Гатса и дрожь потихоньку унялась. Окинув Гатса благодарным взглядом, Каска наконец подошла к двери. В наступившей тишине громко щелкнул замок, с противным скрипом отворилась тяжелая дверь.

Они медленно переступили порог.

— Какой ужасный запах! — выдавил Джедо.

Подсвечивая фонарем, Каска продвинулась глубже.

— Гриффис! — крикнула она в темноту.

В камере стояла тишина.

— Может мы ошиблись? — Джедо скосил глаза на принцессу.

— Этого не может быть! — воскликнула она. — Он должен быть на самом нижнем уровне.

— Там кто-то есть, — Гатс двинулся в дальний угол камеры. — Гриффис?

На полу лежало обнаженное тело. Маленькое, изрезанное рубцами и

свежими шрамами. С большей части спины кожа была содрана, так что можно было разглядеть позвоночник и иссохшие мышцы. Голова Гриффиса была заключена в хорошо знакомый всем ястребиный шлем, заклепанный так, чтобы нельзя было сдвинуть забрало.

— Гри… ффис?.. — с трудом выдавил Гатс, обливаясь потом.

Он положил его на свои колени, пристально вгляделся. Невозможно было поверить в то, что это тщедушное существо, с выпиравшими ребрами и безвольными руками и ногами, было некогда Гриффисом!

На этом теле не было ни одного уцелевшего участка. Там где кожа не была содрана, она была изрезана вдоль и поперек.

— Его руки… — прошептал Гатс, вглядываясь в разрезанные на запястьях сухожилия.

Из-под шлема донеслось едва слышно мычание. Сзади звякнули ключи и Гатс рявкнул:

— Не приближайся!

Каска застыла. Джедо забрал у нее связку ключей и отомкнул замок на шлеме. И без того круглые глаза Джедо и Гатса поползли на лоб.

Вперед опять шагнула Каска и вновь Гатс зарычал:

— Назад! Не подходи!!

Гатс одел на Гриффиса шлем, скинул свой плащ и завернул в него тело товарища.

— Но это невозможно! — шептал он. — Это не может быть Гриффис!

Глаза Гриффиса открылись и Гатс разглядел в них свое отражение.

Иссохшая рука задрожала и медленно поднялась.

— Гриффис! — выдохнул Джедо.

Тонкие пальцы медленно дотянулись до горла Гатса, задергались, задрожали в тщетной попытке сомкнуться. И тогда Гатс прижал Гриффиса к себе и заплакал. Рука бессильно упала.

— Сэр Гриффис! — Шарлотта шагнула было вперед, но ее остановил Пиппин. — Что вы делаете? Пожалуйста, оставьте меня! Позвольте мне идти! Я хочу к нему!

Шарлотта затрепыхалась, но Пиппин держал надежно.

— Но что… Что с ним? Скажите мне! — в ее глазах блеснули слезы.

Каска не могла видеть, что случилось с Гриффисом, но голос Гатса внушал

настоящий ужас. Она едва держалась на ногах. Пот заливал лицо, колени подламывались, а рот открывался и закрывался в немом крике.

Сзади тихонько скрипнула и закрылась дверь, щелкнул замок, а затем в приоткрытом окошке ощерилось уродливое лицо.

— Вам не уйти отсюда! — радостно сказал уродец. — Выше высочество, не бойтесь меня, у меня всего лишь немного изуродовано лицо. Я тут присматриваю, я палач…

Он захихикал.

— Вам не уйти отсюда, я закрыл дверь на замок! А сейчас я позову солдат! Принцесса, потерпите немного. Скоро вы получите новую игрушку, и король будет очень гордиться вами!

— Ты! — глухо сказал Гатс, передавая Гриффиса на руки Джедо. — Ты один из тех, кто сделал это с Гриффисом?

— Не советую тебе безумствовать! — заметил палач. — Эта дверь толще обычной в четыре раза! Даже если ты попытаешься разбить ее молотом, она даже не поцарапается! Между прочим, король сказал мне делать с ним все, что угодно. Это было впервые, и для такого безобразного и неуклюжего существа как я это была высочайшая радость! И я так старался над ним… Чтобы он не убежал я первым делом перерезал ему сухожилия на ногах и руках. А потом я целыми днями сдирал с него кожу, протыкал его тело гвоздями, пытал раскаленным железом или обливал кипятком. Так что целый год я был постоянно к его услугам. Я должен был сохранять его жизнь, поэтому я заботился о нем как любящая супруга — я перевязывал его раны, кормил, поил и давал время поспать. Кроме того, как профессиональный палач я хотел оценить не только его внешнюю красоту, но и то, что скрывалось под кожей. И я по достоинству оценил его мышцы и кровеносные жилы, они просто потрясающи! Когда я резал его милое лицо я смотрел на эти розовые мускулы, эту кожу, эту плоть… Такой как он встречается один на сто… Нет, один на тысячу человек!

Палач затрясся в приступе смеха.

— Я покажу вам кое-что, чем я очень горжусь! Вот, смотрите…

Он подтянул к окошку нечто, болтавшееся у него на шее.