Павел Буркин - Кровавый рассвет (=Ветер, несущий стрелы)

...Стрелка Моррест обнаружил после второго выстрела. Опустившись на коленями за истыканным стрелами плетнем, парень торопливо менял обойму. Увидев Морреста, он выронил патроны, вскинул свое оружие, пытаясь достать его штыком - длинным, узким, способным запросто протыкать кольчугу, трехгранным клинком. Заученным движением Моррест уклонился от штыка, в свою очередь попытался достать алка мечом. Противник взвыл от досады, но ловко отклонил меч в сторону стволом - и приклад тут же прянул Морресту в живот. Моррест снова поспел уклониться, одновременно сближаясь с врагом - и тут, наконец, достал алка мечом в голову. На многострадальную кольчугу брызнуло теплое и липкое.

Отпихнув ногой труп, Моррест подобрал обойму, само оружие. Ага, патрончики-то с крошечными выступающими бороздами - значит, все-таки винтовка. Калибр, правда, побольше брошенной в лесу "трехлинейки", что-то около десяти миллиметров, на глаз точнее не определить. Рассматривать оружие подробнее было некогда, Моррест вставил обойму, сорвал с трупа подсумок с патронами - и побежал к своим.

...Первого алка, выскочившего из-за угла, он, не мудрствуя лукаво, угостил прикладом. Раз, два, и в довесок - штыком в горло, чтоб не ударил в спину. Поймал в прицел мелькнувшего между домов латника и плавно нажал на спусковой крючок.

С отвычки уши на миг оглохли, приклад яростно ударил в плечо. Блин, а отдача сильнее, чем даже у "трехлинейки", которая, помнится, тоже оставила немаленький синяк на плече. Но это не имело значения. Алка опрокинуло и швырнуло под ноги дерущимся, зазвенел выпавший из руки меч.

От близкого грохота и взблеска пламени все - и свои, и чужие - застыли. Алки, наверное, полагавшие, что в трубке сидят заклятые магом Михалисом злые духи, не могли поверить, что эти духи решили поменять хозяев. Сколенцы, соответственно, слишком хорошо усвоили, на что способны такие трубки. Моррест успел дослать второй патрон, когда немая сцена, наконец, кончилась, и противники снова сцепились. Разрядив винтовку в уже вскинувшего оружие лучника (алк на крыше крутнулся вокруг своей оси и головой вниз рухнул на улицу), увидел, как лишенная шлема голова стукнулась о камень. Черные в свете пожаров брызги окропили пыль.

Моррест успел выстрелить еще трижды, когда алки дрогнули и растворились в тени улиц. Но вполне возможно, кто-то побежал за подмогой - наверняка теми же таинственными стрелками. Что мог сделать винтовочный залп, тем более выстрел картечью в упор, с его отрядом, можно было не гадать.

- За мной! Бегом к воротам.

У ворот их никто не встретил - видимо, алки уже захватили остальные ворота, и огненный коридор им стал не нужен. Перекрытия надвратной башни уже провалились внутрь, но от выгоревшего каменного колодца, ставшего печкой, несло нестерпимым жаром, Моррест почувствовал, как жалит лицо зной, от дыма снова, в который раз за бесконечный день, слезятся глаза. Не останавливаться, замотать головы плащами, чтобы не вспыхнули волосы, задержать дыхание, сощурить исходящие слезами глаза - и вперед, стараясь не упасть в тлеющие угли и не приложиться о раскаленный камень башни напротив - она, оказывается, тоже занялась, а пересохшие деревянные лестницы и перекрытия внутри - идеальная пища для огня. Да и бочек со смолой и маслом внутри - приветом для штурмующих стену - осталось не мало.

Моррест почувствовал дыхание испепеляющего зноя, на миг показалось, что он угодил головой в кузнечный тигель. Мелькнуло перед глазами разноцветье искр, стоило случайно вдохнуть воздух, как обожгло ноздри, жар жалил ноги даже через штаны. Потом стало легче, обволокла благословенная прохлада. Скинув тлеющий плащ и тихо радуясь, что не взорвались патроны, Моррест повел стволом из стороны в сторону, оглядываясь на предмет опасности.

Но в поле было сумрачно и пусто, его освещали не факелы, а багровые отблески пожара Лакхни. Где-то там, в огненном аду, еще шла отчаянная свалка, может быть, кому-то их возвращение подарило бы еще несколько часов жизни. Но возвращаться в безнадежно проигранное сражение - значило обеспечить алкам легкую дорогу на столицу. Молча, не тратя понапрасну слов, Моррест повернул в сторону леса. Остальные - в схватке отряд потерял человек двадцать, может быть, половина из них разбежалась от выстрела из винтовки - помчались следом. Прохладный, не отравленный гарью и трупным смрадом воздух, которым тянуло с востока, казался слаще вина и желанней любимой. На какое-то время отступила даже свинцовая усталость, гнущая к земле измученных бессонными ночами и многочасовой резней людей.

Они встретили врага тогда, когда Моррест уже удивился, почему их никто не преследует. Небольшой, человек десять, отряд рыцарей, в чистом поле стоящий сотни пехотинцев, на миг замер - наверное, вглядываясь в лица людей. И вдруг, видать, признав в них сколенцев, пришпорил коней, опуская копья. Рыцари не участвовали в дневном штурме, в тесноте улочек им просто не нашлось бы места. Теперь их, отдохнувших и свежих, жаждущих сравниться с пехотой успехами, выставили в дозоры. Ночную тишину вспорола резкая, как выстрел, команда - а миг спустя закованная в сталь волна с лязгом понеслась навстречу.

Не раздумывая больше, Моррест вскинул винтовку. Грохот выстрела, винтовка дергается, будто пойманная за хвост сильная рыбина. Не так уж просто попасть по скачущему во весь опор всаднику, но Моррест целил в коня. И правда, жеребец отчаянно, почти по-человечески закричал и опрокинулся навзничь, швырнув всадника прямо под копыта. Короткий лязг, хруст - и тело замерло сломанной куклой. Моррест успел высадить оба оставшихся патрона, а вот поменять обойму... Смог только сорвать со спины щит, прикрываясь от удара.

...Безошибочно признав главного, рыцарь бросил коня в атаку. Таранный удар копьем поднимает над землей и отшвыривает метра на два первого сколенца. Бешеное ржание жеребца, взвившиеся в воздух копыта - и отлетает второй, падает, чтобы уже не встать. А вокруг, как днем, ревут, стонут, матерятся, убивая и умирая, свои и чужие...

...Удар был такой силы, что надрубленный щит не выдержал, а сам Моррест опрокинулся навзничь. Едва держащиеся на ремешках осколки упали у ног Морреста. Хорошо хоть, сломалось, наконец, и копье. Рыцарь ругнулся, швырнул обломок в Морреста, выхватил меч. Моррест ушел от копыт перекатом, вскочил, успев сорвать с плеча винтовку. Мечу не повезло, ножны оказались под ним, рукоять больно вдавилась в бедро. Менять обойму было некогда, зато оставалось блестящее в свете рыцарских факелов граненое жало штыка. Еще раз увернувшись от свистнувшего над головой клинка, Моррест поудобнее перехватил винтовку и выбросил обе руки в длинном выпаде.

Рыцарь не поспел прикрыться или отпарировать - то ли прозевал выпад, то ли не понял, как такое маленькое лезвие может пробить кольчугу. Но штык легко пронзил одно из звеньев кольчуги и вошел алку в печень. Воин еще успел вскинуть меч, клинок по широкой дуге устремился к голове Морреста...