Павел Буркин - Кровавый рассвет (=Ветер, несущий стрелы)

Бой занял не больше пары минут, хотя Эвинне и Морресту показалось, что прошли века. Но эти минуты безвозвратно сожгли прежнюю, унылую и беспросветную жизнь. А новая... Горизонт новой жизни был затянут кровавым туманом войны. Но пока, опьяненные первой победой, отведавшие долгожданной, сладкой, как брачная ночь, мести, новоявленные повстанцы этого не осознавали.

Эвинна вскочила на коня Виллибальда. Жеребец всхрапнул, дернулся, но, почувствовав опытного наездника, смирился с судьбой. Теперь она видела всех селян, а они видели ее. Что же им сказать такого, чтобы не испугались предстоящего, чтобы все, как один, пошли на алков и стали примером для всей страны?

- Я Эвинна, дочь сотника Эгинара, возглавлявшего наших в Кровавых топях и павшего вместе с ними, - начала она. - По праву его наследницы, последней оставшейся в живых, я зову вас в бой за Сколен. Я отменяю все подати и недоимки, что вы платили в пользу Амори, а так же в пользу всех, кто ему служит.

Эвинна ловила на лице восторженные взгляды. Она купалась в их любви и чувствовала, как в нее вливаются новые силы. Нужно сделать так, чтобы их дети жили лучше их самих. Она вновь сражалась, и это доставляло ей радость. Этот час искупал все пережитые в жизни невзгоды, предательство тех, кому верила, разрушенные иллюзии и прежние неудачи. Это настоящее дело для настоящего Воина Правды.

- Я объявляю весь Верхний Сколен, и Гвериф в том числе, отныне и навеки - снова провинцией Сколенской Империи, и от ее имени объявляю войну Амори, мятежнику и узурпатору, убийце и клятвопреступнику! Слава Империи! Слава Императору!

Люди слушали - и не верили ушам. Положим, никто не знал, что это за Империя такая, и с чем ее едят. Но старики помнили, как было до Великой Ночи, в те времена, когда об алках никто и не слышал, а всего было вдоволь. А еще в те времена каждый обиженный мог пожаловаться судье, и его дело решалось по справедливости. И сами хозяева земли, сколенские дворяне, брали совсем немного, а за это действительно служили в имперских легионах, защищая страну от сволочей вроде Амори. А эти, худородные, жадные, мстительные... На вилы их! На вилы всех!!!

Раз взяв власть в руки, Эвинна не выпускала ее ни на миг. Важно не дать им сидеть на месте и ждать карателей. Действовать, опережая алков, не давая захватчикам опомниться и собрать силы. Бить и бить алкскую мразь, пока не восстанет из могилы Империя - та самая, потерянная предками. Преданная теми, кто должен был лечь костьми, но страну отстоять.

А рядом с Эвинной уже встал Элевсин ван Тибальд, старейшина села, кряжистый мужчина лет сорока. В схватке он первым после Эвинны завалил алка топором, а потом разжился вражеским копьем. Ему столько приходилось кланяться алкам, юлить и хитрить перед ними, что сейчас он испытывал неимоверное наслаждение.

- Эй, Эги! - обратился он к молоденькому парню, овладевшему кинжалом одного из рыцарей. - Бегом в Фарги, скажи старейшине, чтобы поднимал своих и вел к поместью. И пусть предупредит жителей других сел, каких знает. Ты, Хост, дуй в Овражье, говори то же самое. У тебя, Хегед, сестра замужем в Красных холмах, тебе туда и ехать. Если кто-то будет отказываться, говорить, что его хата с краю, скажи, что сегодня нас приперли к стенке, а завтра припрут их, если все не поднимемся вместе, нас сломают поодиночке. Передай все, что тут слышал: мы не мятежники, мы - за Императора против мятежника Амори. И тоже - пусть шлют гонцов дальше. Надо, чтобы восстал весь Верхний Сколен! Встречаемся все у поместья старого хозяина - там лежит все, что у нас отобрали, и томятся должники. Там оружие, чтобы бороться дальше.

Эвинна слушала старейшину и не могла не отметить его мудрости: она помнила уроки в школе Воинов Правды. Восстание легко подавить, пока оно в зародыше. Чем больше людей успело примкнуть к мятежу, тем больше сил понадобится на усмирение, и дольше придется усмирять. Основной задачей Воинов Правды было находить и обезвреживать возможных бунтарей еще до начала мятежа, по возможности не мечом, а словом, в крайнем случае устранять их в самом начале, пока бунт замышляют всего несколько человек. Теперь знания следует применить на благо Сколену и во вред Алкии.

"Пришла пора платить долги, господа алки! - подумалось Эвинне. - И вы у меня заплатите. Сполна".

По дороге Михалыч успел пополнить свои знания о политической обстановке и, так как в краю уже вторую неделю бушевала война, об обстановке оперативной. Надо сказать, оптимизма она не внушала.

Вся эта страна - рыцарь назвал ее Верхним Сколеном - уже шестнадцать лет принадлежала алкскому королю. Правил он, опять же со слов рыцарей, милостиво и справедливо, но сколенцы - народ неблагодарный и высокомерный - хотели восстановления былой Империи, когда они правили, в том числе, и Алкской землей. За это высокомерие тридцать три года назад их и покарали Боги, ниспослав Великую Ночь. Потом Амори объявил о своей независимости, а затем завоевал и часть сколенской Империи, к их же, сколенцев, благу. Но им хотелось возвратить старые времена вопреки воле Богов. А теперь у них появился и вождь, точнее, не вождь, а предводительница. Некая Эвинна вана Эгинар. По-русски Эвинна Эгинаровна...

Поначалу восстание охватило лишь одну Гверифскую провинцию. Но когда рыцари наместника Верхнего Сколена, сира Атраддина, потерпели поражение, лесным пожаром разнеслось по всей стране. Теперь Ратан и столица земли Макебалы осаждены мятежными крестьянами. В Валлейской провинции пока действуют лишь мелкие банды, одну из которых видел Михалис-катэ, но сюда идет крупное войско мятежников под предводительством Торода. Почти тысяча человек, и при них сколенские рыцари, изменившие алкскому королю.

"Целая тысяча, ну надо же!" - пренебрежительно подумал Михалыч. Потом сообразил, что по местным меркам должно быть вполне серьезное войско.

Отряд двигался не спеша, временами сворачивая в такие же небольшие деревеньки. Еще дважды рыцари очищали деревни от повстанцев-крестьян, таких же, как те налетчики. Один раз сами попали в засаду, погибло двое рыцарей. Наконец, впереди показались приземистые, но на вид надежные крепостные стены. Поближе к крепости сгрудились, и все же не решались нарушить заповедное пространство метров в сто шириной, лачуги предместий. На первый взгляд трущобы производили впечатление полной заброшенности и запустения, но, приглядевшись, Михалыч увидел дымки над некоторыми крышами - наверное, там готовили ужин. Оранжевое, клонящееся к закату солнце висело над зубцами крепостной стены, с явным намерением опуститься еще ниже. Ворота были еще открыты, но рыцари торопились: остаться в поле, посреди охваченной партизанской войной страны, ночью было смерти подобно.