Павел Буркин - Полночь мира (=Пепел Сколена)

- Может, вы думаете, я сам по себе? - спокойно спросил он. - Так вы ошибаетесь, один я бы обошел эту халупу стороной. Рябятки, тут неподалеку, в одном пустом домишке, сидят без дела мои корешки. Двенадцать морд, при том же барахле, что и у меня. И они не любят барыг, но любят их добро. В общем, если я отсюда не выйду, или выйду без товара и без денег - ночью тут будет мясо. Усек, родной?

- Что ж ты товара мало припер? - глумливо поинтересовался торговец. - Если двенадцать морд скинутся по кольчужке, я хоть сто "арангуров" дам. А если и копья толкнут...

- А по твоей роже не скажешь, уважаемый, что можно сразу все предлагать. Отбираешь тут товар у честных людей, и еще удивляешься, что с оружием в гости ходят... - Помолчав, Моррест как бы нехотя добавил: - Купишь барахло за нормальные деньги - завтра двадцать таких будет. И копья, мечи, щиты, дерьмо все это. Можем и еще продать. Мы тут склад бесхозный разбомбили.

- Все вы склады накрываете, уроды, - буркнул трактирщик. - Ладно, плевать. Лладар, Моррест, Арибл, отбой. Гость - наш клиент. Проверял просто, вдруг он "любопытствующий"?

Громилы ретировались, как хорошо вымуштрованные солдаты. Опять же, все как полагается: должен же скупщик краденного отступить, сохранив лицо. Моррест поймал себя на том, что гордится, как точно просчитал здешние "понятия".

- Так сколько, уважаемый, ты требуешь за все это...

- Кольчуга - восемь золотом, копье уступлю за одежку. Простую, но городскую. Пообносился что-то.

- Не пойдет. Назови настоящую цену.

- Ладно, восемь за все. Без одежды, - произнес Моррест. Начался настоящий торг, и то, сколько он выторгует, будет его. А одежда... Он сообразил, что одежда может быть с какой-то приметой, и по ней его могут выследить. После художеств в Алкии лучше перебдеть...

- Парень, жадность до добра не доведет. Ладно, согласен на три "арангура". А одежды для тебя все равно нет, тут не лавка старьевщика. Тряпье для всякой бродячей сволочи не держу.

- Не очень-то и нужно было. Ладно, семь за все. Но не меньше.

- Да весь твой хлам, и в довесок лук с мечом четырех не стоят.

- Семь. Если я продешевлю, парни мне башку проломят. Или, что еще хуже, без выпивки оставят.

- Уломал. Пять.

- Семь. "Арангуров" - напомнил Моррест, чувствуя себя туристом на каирском рынке. Сам он дальше Сочи не выбирался, лень было менять валюту, но Нина рассказывала... - И ни медяком меньше.

- Ну, шесть. На шесть штук ты мог бы бочку пойла купить и снять на всю ночь шлюху.

- Так ведь нас тринадцать. Да и шлюхи тоже выпить захотят, опять же, прибарахлиться надо... Думаешь, я один такой?

- Шесть с половиной. И не зли меня...

- Это ты меня не зли, крысеныш. Двенадцать обормотов, у которых нет денег, но есть похмелье. Чем быстрее я вернусь, тем лучше вам...

- Ладно, твоя взяла, - с кислой миной, на сей раз неподдельной, на лице буркнул Хармаг. Достал из нагрудного кармана увесистый кошель и отсчитал семь монет. Каждую Моррест попробовал на зуб, но разницы не обнаружил. То ли трактирщик не обманул, то ли он сам еще не научился распознавать фальшивки. - Не бойся, настоящие "арангуры". Я не обманываю тех, с кем решил торговать...

"...особенно тех, кто несут пробную партию, - мысленно закончил за скупщика краденного Моррест. - Вот когда вы принесете все остальное, тут я вас и нагрею, господа". Впрочем, Морреста это уже не беспокоило. Едва ли трактирщик сильно переплатил, если вообще переплатил, а следующей партии он не дождется.

Моррест припрятал золото подальше, местные обычно носили его за щекой, но настолько пренебрегать гигиеной он еще не научился. Тем более, в Самуре видел, к чему приводит антисанитария. На такой случай в рубахе был предусмотрен крошечный карман. Там монеты и упокоились - благо, незаметно вытащить их оттуда не смог бы и самый ловкий карманник.

- Ты, наверное, устал с дороги, - произнес трактирщик. - Твои товарищи могут чуть подождать. Но я не хотел бы, чтобы меня обвинили в скупости. Ты можешь поесть, выпить браги за счет заведения, если хочешь, я заставлю обслужить тебя одну из девок.

Моррест призадумался. Если вспомнить, сколько дней он не ел нормально приготовленной еды... Да и вообще последний раз ел вчера вечером, и в ход пошла лишь горсть зерна и маленький кусочек вяленого мяса. Порция еды, лишь немного превышающая "сто двадцать пять блокадных граммов". Неплохо, наверное, было бы и выпить, как говорил сосед по лестничной клетке, "тяпнуть от нервов". А "товарищи" и правда подождут. Как могут не подождать те, кого нет? Можно посидеть до вечера...

...и трактирщику сразу станет понятно, что он один.

- Благодарю за гостеприимство, - произнес Моррест. - И с удовольствием поем. Но брагу я бы хотел взять с собой. Парни не любят, когда кто-то пьяный, а остальные трезвые.

Судя по реакции мужика, Моррест угадал. "Справедливый Стиглон, он меня даже зауважал!" - изумился бывший королевский летописец. По крайней мере, это вполне вписывалось в его "роль".

- Ну, а рабыня? - переспросил трактирщик. - Полчасика, и вы свободны. Катэ, может, вы оцените, и приведете остальных... Не верю, чтобы солдаты от такого отказались.

Моррест кивнул, едва сдержав кислую мину. А ведь теперь отказаться не получится. Много раз засыпавший без женщиной дезертир - и вдруг отказывается от бесплатного угощения? Да тот ли он, за кого себя выдает? И рабыню придется обрабатывать по-настоящему, потому что если она расскажет хозяину, как все было... Почему-то это казалось отвратительным предательством Олтаны. Но выбора, как всегда в неприятных ситуациях, не было.

- Рабыня, это здорово. Только не та, которая приходила вначале. Она стара и груба.

- Зато опытна... Ладно, сейчас сам выберешь. Пока поешь, она приготовится.

Появилась давешняя женщина. Она махнула рукой, призывая Морреста следовать за ней, и повела обратно в коридор. Лесенка вела наверх, в крошечную, душную клетушку. Она была совсем маленькой, пять шагов в ширину и восемь - в длину. Единственное окошко было закрыто ставнями, и оттого внутри было темно и душно. Вдоль всей комнатки в ряд располагались набитые соломой тюфяки. На них, от жары бесстыдно скинув платья, спали восемь девушек - ровестниц "официантки" и младше. Самой молоденькой, на взгляд Морреста, было не больше пятнадцати. Наверняка то были рабыни - будь в распоряжении у трактирщика селянки из свободных, они бы дневали дома. "Самую младшую трогать не буду, - решил Моррест. - Жалко".

- Выбирайте, господин. Только не разбудите остальных, они устали за ночь...

- Пожалуй, вон ту, - указал Моррест на девицу лет двадцати, с чувственно приоткрытыми полными губами и медно-рыжей косой. Рука в дешевых медных браслетах прикрывала приличную для ее возраста грудь.

- Значит, Ирмина, - усмехнулась Венария. - Вы угадали, катэ, девка - огонь. Будет вам Ирмина...