Павел Буркин - Полночь мира (=Пепел Сколена)

Эльфер не на шутку заинтересовался - что заставило ее вопреки запредельной усталости, возможно, ранам, холоду и голоду, ползти через обледенелый перевал? Два варианта. Или непредставимый ужас, или любовь... Или и то, и другое сразу. Прибавив ходу, Эльфер поспешил вниз. Вот котомка, наверняка забытая незнакомкой. Так и есть, ничего съестного, только пыль и какое-то тряпье. Догоним - вернем.

Чем дальше, тем больше Эльфера удивляло, сколько неизвестная проползла по обледенелым скалам, на голодный желудок и на лютом холоде. Ему-то понадобился день, чтобы перейти хребет и спуститься на сколенскую сторону. А сколько ползла она? У девчонки стальная воля - качество, без которого не будет хорошего Воина Правды. В этот раз он возвращался без кандидатов в ученики, не удастся ли этот пробел восполнить? В любом случае, грех не помочь попавшей в беду.

Эльфер нагнал незнакомку уже внизу, где зеленел хвоей предгорный ельник. Уткнувшись лицом в жесткую кору могучей ели, маленькая фигурка в черном, слишком большом для нее плаще, отчетливо выделялась на снегу. Эльфер опустился на снег, осторожно перевернул. Так и есть, девчонка, совсем еще молоденькая. Плащ, явно с чужого плеча, в руке зажат массивный, иззубренный кинжал, вторая рука ободрана о лед и камни. Девчонка ползла из последних сил - и, судя по застывшей на растрескавшихся губах улыбке, добралась, куда хотела. Поскольку вряд ли ее интересовал лес, ползла она в Сколен. Теперь Эльфер ее почти любил. Если она выживет, а потом выучится, получится бесподобный Воин Правды. Она вернет Школе доброе имя и былую славу.

Если выживет... Эльфер обнажил грязное, исхудавшее до последней степени запястье. Пощупал пульс. Редкий, слабый: она отдала все силы переходу, теперь жизнь едва теплилась в истерзанном теле. Все же ей повезло: совсем близко, знал Эльфер, обитель отшельника, его старого знакомого. Там найдутся и снадобья, и бинты, и еда, и теплая постель. Да и толковые лекари, одним из которых был он сам. "Вытянем! Если до сих пор жива, побарахтаешься!"

Эльфер легко поднял исхудалое тело и быстро зашагал к храму.

Она погрузилась в огонь бреда на целый месяц. В кошмарах ее преследовал Тьерри, размахивая мечом, которым она его убила. Иногда, впрочем, его заменял Моррест, с садистским наслаждением вновь и вновь сажавший на кол кричащую Хидду.

- Я вас всех убью, проклятые мятежники! - кричал Тьерри, взмахивая мечом, но меч превращался в кнут, и она словно проваливалась в омут, в котором вместо воды - кровь и боль.

Вот и еще раз - кто знает, в который после того, как ее покинуло сознание - всплыло ненавистное лицо Тьерри. Но теперь между ней и палачом встал некто в сверкающих латах, на огромном боевом коне, какого даже рыцари имеют один из ста, и с копьем наперевес. Она никогда прежде не видела всадника, но поняла, что это - Император. Тот самый, о котором слагали легенды. Защитник обиженных, обездоленных, страждущих. Воин-победитель и спаситель, мудрый судья, земное воплощение Справедливого Стиглона.

- Нет, Тьерри, ее ты не получишь! Она нужна Сколену!

- Ты - прах, нежить! Тебе положено гнить в склепе! - брызгал слюной Тьерри.

- Как и ты. Но я буду жив, пока жив сколенский народ. А ты уже только падаль.

И Император, подняв копье и пришпорив коня, ринулся на врага...

...Эвинна приоткрыла глаза. Она лежала в небольшой каменной келье, над головой нависал массивный каменный потолок. Он не походил ни на деревянные строения фодиров, ни на приземистые, сложенные из едва обработанных глыб дома кетадринов. Девушка зажмурилась, опасаясь, что свод рухнет, но каменные перекрытия падать не собирались - строили на века. Убедившись в прочности свода, девушка решилась открыть глаза.

Она попыталась пошевелиться. Это оказалось непросто, тело отозвалось ломотой, жестокой болью в ободранных пальцах. Вспомнилось, как ползла по обледенелому перевалу, сначала вверх, потом вроде бы вниз, как слепило снежное сияние, и душил разреженный воздух высокогорий. "Встать и не мечтай, дорогуша, - грустно подумала Эвинна. - Эх, не осталось сил..."

- Не пробуй вставать, - на всякий случай предупредил мужской голос, негромкий, скрипящий, как несмазанные петли. Он принадлежал старику, но чувствовалась в нем и недюжинная сила. Такой еще переживет многих молодых, а надо будет - победит и в бою. Может быть, таким стал бы отец, если бы дожил до появления внуков.

- Кто... ты? - спросила Эвинна, на всякий случай - по-кетадрински. Теперь уверенность, что смогла перелезть обледенелый перевал, растаяла. Вдруг она скатилась не на южную, а на северную сторону перевала? Но Эвинну поразил собственный голос - еще более тихий, хриплый, надтреснутый - ни дать, ни взять, голос глубокой старухи при смерти. Может, так оно и есть, и она доживает последние дни?

- Меня зовут Эльфер, - произнес мужчина. По-сколенски, но с лязгающим, едва заметным акцентом. Эвинна помнила - так говорили крамарские торговцы, если каким-то чудом забредали в Тэзару. Все равно хорошо, что по-сколенски. Значит, горы ее все же отпустили. - Эльфер ван Нидлир. Я служитель Справедливого Стиглона. Тебя подобрал на перевале за Хедебарде, когда возвращался из странствия в Верхнюю Кенсию. Увидел девчонку, замерзшую, с ободранными ногами и руками, думал, ты уже не встанешь. Справедливый Стиглон помог. Сейчас мы около деревеньки у Слепых болот, людей из которой угнали в полон алки. Слышал, некоторых даже убили...

- Слепые болота? Беглые? - поразилась Эвинна. - Я сама оттуда!

- Как? - в свою очередь поразился Эльфер. - Это ж было четыре года назад! А почему ты тогда шла из земли кенсов?

- Потому что...

Эвинна осеклась. Как объяснить, что с ней произошло? Как рассказать, что... И надо ли? Мать говорила, человеку, потерявшему честь, незачем жить. А ее и фодиры валяли, и кетадрины... Что, если Эльфер примет ее за шлюху и выбросит на улицу?

- Потому что те, кому положено следить за соблюдением закона, сами его нарушают и другим дают, - горестно вздохнул Эльфер. И добавил нечто вовсе непонятное: - Алки - молодой народ, а молодость жестока и бесстрашна. Это мы, старики, все взвесим, прежде чем действовать. Но ничего не поделаешь, совсем ничего. Надо только смягчить неизбежное.

- Эльфер, ты что, за алков? - Забыв, что полностью зависит от старика, и нельзя ничем выдавать своих чувств, прохрипела Эвинна. - За этих... убийц и насильников?

- Вот оно что... Там твои родные погибли... Тут мужчина может сломаться, знавал я и таких. А насчет алков -вовсе я не одобряю их беззакония. Просто... Ладно, об этом поговорим позже. Кстати, Тьерри - и есть тот убийца?

- Откуда ты знаешь? - поразилась Эвинна.

- Ты говорила в бреду... Много о чем.

Эвинна ужаснулась: если он узнал, как она жила в плену, он и знаться с ней не захочет. У северян - похоже, он из крамцев - понятия о чести и бесчестии еще строже, чем у сколенцев. Человек, особенно женщина, если побывает в рабстве, никогда не сможет отмыться от позора. Никто на Сэрхирге не откажется притиснуть в углу хорошенькую рабыню, никакой закон ее не защитит. Если она каким-то образом добьется свободы - кто женится на женщине, которая ублажала всех, кому не лень?