Наталья Столярова - Дмитрий Русский

В том детском доме он пробыл всего полгода. Потом его расформировали. Но то, что происходило там, он старался забыть, запрятав на самое дно.

Сам он ни разу не подвергся такому наказанию. И не потому, что причин не находилось, а потому, что уже тогда — в девять лет — окружающие каким-то шестым чувством понимали: лучше его не трогать. Но Митяй будто сам пережил то позорное испытание, какое пришлось вынести Сашке Ветрову.

В детские дома педагоги и воспитатели подбирались бог весть по какому принципу. Но однажды Митяй догадался, что здесь работают те, кто и сам в жизни оказался обделён. Кто не достиг того, о чём мечталось, не перешагнул планку туда — в благополучную и красивую жизнь. Но встречались исключения, когда здесь оставались те, кто сам вышел из этих стен, и хотел устроить всё по-другому. Или кто пришёл сюда по зову души и сердца. Единицы. Митяй видел и таких.

Везло, когда попадался нормальный директор. Но чаще ими были заполошные тётки, которые вечно тряслись перед бесконечными проверками, распекали своих работников, воровали всё подряд и тихо ненавидели детдомовских детей.

В том Доме на их младшей группе работали в одну смену воспитательница и медсестра, которые изобрели для провинившихся мальчишек особое наказание. Они утром, ещё в постели, стаскивали с них трусы и забирали всю одежду. И тот, на кого выпала такая кара, до вечера оставался в кровати. И было это таким унижением…

Сашка Ветров разбил своему противнику нос, и того увели в медпункт. А Сашка на глазах у всех подвергся позорной экзекуции. Он выкручивался и орал. Одна из тёток держала его за руки, а вторая пыталась стянуть синие сатиновые трусы. Сашка пинался и подтягивал худые исцарапанные коленки к животу, но хватило его ненадолго. Митяй выбежал из спальни, а за спиной слышался протяжный утробный вой.

И почему об этом вспомнилось именно сейчас? Может быть, потому, что в то утро Митяй забился в кусты старого сада и сидел там до самых сумерек. И ему хотелось стать самым могущественным волшебником и сделать так, чтобы на земле никогда не было ни этих Домов, ни злобных тёток, ни страшного Санькиного крика.

Уснул он мгновенно, и так же мгновенно — проснулся. В первые минуты ничего не мог сообразить и перебирал в памяти то, что случилось за последние сутки.

Что ещё их ждёт впереди?

Встал, прошёлся по мягкому и толстому ковру, в котором утопали босые ступни. Потрогал витые золочёные столбики кровати и бархатный балдахин над ней. Посидел на обитом такой же тканью резном стуле. Помедлив, подошёл к зеркалу, которое занимало половину стены. Мелькнула мысль, что стоит только попросить Пливника… Но эту мысль он отогнал. Нет.

Он оделся и вышел в тот же зал. Пливник как будто ждал его. Они сели рядом, и Хранитель сокровищ спросил:

— Ты принял решение? Здесь вы можете жить вечно. Не бойся, тебе никогда не станет скучно. Перед вами откроется совсем иной мир.

Митяй покачал головой:

— Спасибо тебе, Пливник. Я верю, ты желаешь добра, но у меня есть дело, и мы должны идти.

— Куда ты хочешь попасть?

— Нам надо в замок Альвура. Ты покажешь путь?

— Нет. Мы уже не выходим на землю. Это раньше краснолюдки резвились под полной луной на лесных опушках. А сейчас все ходы плотно замурованы. Мы боимся, что и сюда просочится мгла.

— Ты знаешь про мглу?

— Знаю. Мы тоже потеряли своих. Несколько краснолюдок под влиянием мглы превратились в ырок — злых и страшных существ, которые рыщут по дорогам, сосут кровь из путников. Нечисть плодится и празднует. Наступило их время.

— А вы не боритесь с ней?

— Боремся, как можем. Для меня главное — сохранить мой народ. До светлых дней.

— Ты веришь?

— Верю. Я многое видел, и многое знаю. Скажу тебе больше: я уверен!

— А что делать мне? Куда идти дальше?

— Я отведу вас к выходу. Но… готов ли ты?

— К чему? Предупреди меня.

— К тому, что попадёшь туда, куда стремятся все. И не захочешь уйти.

— Я решу на месте. Иначе всё — просто слова.

— Вот этим отличаетесь вы. Люди. Не угадаешь, чего от вас ждать. Ваш путь — борьба с собой. Странный путь…

Пливник поднялся, навстречу шли Лина с Вирцаной. Он подал им руки и повёл к столу, возникшему из воздуха в центре зала.

Митяй засмеялся:

— Хорошо вам, волшебникам.

Пливник посмотрел на него задумчиво:

— Как сказать, друг мой, как сказать…

Митяй думал, что они перенесутся к выходу из подземного мира по мановению волшебной палочки. Но всё оказалось не так. Видно, были какие-то особые законы чародейства, которые ему пока не постигнуть.

Пливник призвал своего помощника Обаяна и приказал ему собираться в дорогу. А сам повёл их по светлому переходу. Молча и загадочно улыбаясь…

Что это? Может быть — зоопарк? Нет, скорее — заповедник. Нет ни клеток, ни иных ограждений. Но, казалось, что они, вчетвером, заключены в некую капсулу, которая обеспечивает невидимость и защиту. И могут наблюдать всё вокруг.

Первой вскрикнула Лина:

— Смотрите, кот Чеширский.

Пливник указал на него:

— Это кот Баюн. На вид славный и безобидный. Сладко поет, мурлыкает сказки, а усыпит до смерти, навсегда.

— А рядом? Вон ещё один, кудрявый.

— Это Курдыш. Наш злейший враг. Видите, на шее у него зоб? Туда он прячет краденые драгоценные камни. Служит тому колдуну, кто заклятье на него знает, ему сокровища и таскает.

Мимо мелькнула какая-то тень. Пливник слегка поднял руку:

— Анагр, дикий трехногий осел. Несётся быстрее ветра. Многие чародеи мечтают заполучить его. Но редко кому удаётся.

Они подошли к берегу озера. На широком стволе склонённой ивы, в плетёной будто из лучей клетке, сидела удивительная птица. Она взмахнула крыльями, и поплыл вокруг дивный аромат.

— Это Гамаюн — райская птица. В каждом мире она появляется только во время весны, а с ней — вот это благоухание. Чувствуете?

— Да, классный запах, такой не забудешь. А она поёт?

— Говорят, да. Но сам я ни разу не слышал. Опасное это дело. Защита нужна, иначе пропадёшь. И по земле она не ступает, у нее даже лап нет. Гамаюн…

Вода забурлила, и показалась светлая грива. Совершенно белый конь, только гораздо крупнее обычного, с длинной точёной шеей на мускулистом туловище. Конь громко заржал, вдалеке вынырнул ещё один и отозвался. Первый поплыл ему навстречу, иногда исчезая под водой и появляясь вновь.

А по берегу двигалось нечто странное: голова и туловище конские, а вот хвост, крылья, и что самое интересное — ноги — птичьи. Пливник поднял в приветствии руку, и удивительное существо кивнуло ему.

— Это птицеконь. А в пруду — водяные Белые Кони. Они и живут под водой.

Увидели они и Гуди — златорогого оленя, и Устимана — крылатого льва, и Аспида, и Вепря. И уже кружилась голова, и не укладывалось в ней то настоящее и живое, что проплывало сказочной чередой.