Алексей Мишуков - Цветок Грина

- Чудеса! - удивился Вигль, на шаг отступив от края люка.

- Мистер Рифферзамернас, - произнес Грин. - Что-то подсказывает мне, что вы имели дело с взломом подобных замков.

- Что вы такое говорите?! - с притворным негодованием возмутился Вигль. - Никогда ничем подобным не промышлял и не собираюсь.

- Видимо все-таки придется ломать, - тяжело вздохнул Бэнкси. - Грин, верни нашему другу кинжал. Во время бойни с веболгами он ему пригодится.

- С другой стороны, я мог бы попробовать, - напустив задумчивый вид, проговорил твемет. - Мне нужно что-нибудь остренькое.

Артего выколотил из лежащей на полу доски гвоздь и вручил Виглю.

- Да, это сгодится.

На самом деле, твемет попросил остренькое только для виду. Закрыв спиной замок, он незаметно достал из внутреннего кармана куртки припрятанную на всякий случай связку отмычек (незаменимое орудие вора все-таки!) и принялся взламывать замок. Механизм оказался несложным и вскоре был открыт, но Вигль для отвода глаз потянул время.

- Готово! - торжественно возвестил он, демонстрируя в руках открытый замок. - Добро пожаловать на волю!

Снаружи ветряная мельница выглядела ничуть не лучше, чем внутри. Почерневшее от старости здание во многих местах прохудилось и, казалось, вот-вот развалится. С покосившихся решетчатых лопастей, словно паутинки свисали куски рваной материи. Мельница располагалась на холме, на покатых склонах которого начиналось городское кладбище. Размытые туманом силуэты еле угадывались на фоне ночного пейзажа, делая и без того жуткую картину еще страшнее.

- Вот тебе и поляна, - пробормотал Бэнкси, плотнее закутываясь в плащ.

- Приятно было познакомиться, - любезно проворковал Вигль, всем своим видом давая понять, что пришло время расставаться. - Сами понимаете, семья. Дети ждут, - продолжал он, медленно отступая назад.

- Погоди, голубчик, не торопись, - проговорил Артего. - Есть парочка вопросов к тебе.

- Значит у тебя там безделушки разные? - с подозрением произнес Бэнкси. - Кольца, цепочки, сережки, так ведь?

Твемет обвел четверку затравленным взглядом.

- Там много чего, - Вигль с трудом выдавил из себя непринужденную улыбку. - Вам все равно не интересно, так что...

- Никуда не пойдешь, пока не отпустим, - резко перебил Грин.

- Ты что это, получается, с мертвецов все снял?! - грозно насупил брови Артего.

- Что вы, что вы?! - выпучив от страха глаза, замотал головой Вигль. - Я всего лишь честный торговец.

- Довольно, хватит с нас лжи! - воскликнул Бэнкси. - Ты мне противен.

- Не нам тебя судить, твемет, но и терпеть рядом - нет мочи, - сурово проговорил Грин. - Как и договаривались, держи свой кинжал. Тут наши пути разойдутся. Прощай.

Выслушав юношу, Вигль переменился в лице и, точно сбросив маску, превратился совершенно в другого твемета. Он метнул в сторону Грина взгляд полный ненависти, его губы исказила презрительная ухмылка.

- Вы еще пожалеете! - сквозь зубы процедил он. - Кто вы такие вообще?! Чистюли! Сами, небось, ничем не лучше меня. Вооружены с головы до пят, точь-в-точь головорезы-наймиты, а промышляете наверняка убийствами да грабежами, и деньги за свою грязную работу брать не забываете.

- Тревожить покой мертвецов за гранью добра и зла. Так может поступать только тот, кто ни во что не верит, - покачав головой, произнесла Льявалла. - Мне жаль тебя, Вигль.

- Жаль меня?! - резко прошипел вор. - Мне не нужна ваша жалость, приберегите ее для себя.

- Ты высказал, что хотел, - спокойно проговорил Грин. - Теперь уходи.

Твемет в сердцах сплюнул на землю и, взвалив на плечи мешок, зашагал прочь.

Четверка защитников без всякого сожаления проводила взглядом твемета.

- Я исходила Сору вдоль и поперек, - сказала Льявалла, - но нигде не слышала, чтобы жители свободных народов воровали на кладбищах.

- До сегодняшнего дня, мне казалось, на такое способны лишь порождения тьмы, - поддержал девушку Бэнкси. - Гарры, веболги и иже с ними.

- Мир и вправду меняется, - тихо произнес юный Коэл. - Эрду часто говорил об этом, но я не до конца понимал. Посмотрите, что творится вокруг. Кажется, будто черное пламя пожирает не только землю Соры, но и души ее жителей. Ни живым, ни мертвым теперь не найти покоя, потому что изо дня в день плодится армия ни во что не верящих, истощенных жаждой наживы мерзавцев, готовых на все ради выгоды. Я уверен, дальше будет только хуже, если не остановить угренов, мир погрязнет во лжи и несправедливости.

- Постой, зачем раньше времени сгущать краски? - перебил юношу Бэнкси. - Ты видел одного расхитителя, но это не повод приплетать сюда угренов и черное пламя. Может Вигль один такой?

- Не один, - сказал Грин. - В такие времена живем, что осквернять прах умерших, увы, не самое страшное зло. Я не упоминал об этом, но враги нашли нас в Аколисе не сами. Их навел зесмер, который чуть меньше года назад пытался украсть алинтар в Солнцеречье. Сначала он рассказал им про Флоуотер, а затем выдал наше место пребывания в Аколисе. Только вдумайтесь, единственный шанс на спасение мира он умудрился продать дважды! Сотни если не тысячи горожан погибли из-за его бессмысленной алчности. Я уверяю вас, все это - звенья одной цепи. Их не двое и даже не десять. Эрду рассказывал о своей стране. О том, что стало с ней за последние сто лет. Торгаши, бандиты и продажные вельможи превратили некогда величественную Гардемию в руины. Они сделали это сами без помощи угренов или черного пламени, но вот что странно - как раз перед этими событиями исчезли поющие цветы. Они оказались уязвимы, также уязвимы и хрупки как люди.

Да, перед алинтарами отступает пламя и бегут угрены, но погубили их не они и даже не бедствия наподобие засухи или потопа. Волшебные растения оказались совершенно бессильны против тьмы, что захватывает душу и разум человека.

- Ты хочешь сказать, их погубила людская жестокость? - перебила Льявалла.

- Можно сказать и так, - кивнул юноша. - Между алинтарами и людьми существует некая непостижимая связь. Стоит человеку пасть, потерять веру и способность к состраданию, как эта тонкая цепь обрывается и цветок погибает.

К сожалению доблестные гардемийцы, которые тысячу лет выходили победителями из всех войн, все же проиграли свою главную схватку - схватку с самими собой. Я не берусь винить их, ибо суровый закон жизни гласит, грабить легче, чем работать, а приказывать желаннее, чем договариваться.

Я думаю, черное пламя вырвалось наружу, когда угрены почувствовали, что наступило их время. Их привлек холод, но не тот холод, что врывается морозной свежестью в солнечный день, а тот холод, что царит в черствой душе озлобленного на жизнь человека. Они жаждут погрузить мир в беспросветный мрак. В этом мире будь то человек, эскрит или зесмер перестанет верить ближнему своему и двери к его сердцу навсегда закроются. Это будет мир, в котором не найдется места любви и дружбе. Это будет мир одиночек: голодных, жестоких, изнуренных страхами и бессильных измениться к лучшему. Камня на камне не оставят они от прежней Соры, а затем сгинут сами.