Сергей Девкин - Рассказы

— Малая кровь лучше большой войны, — говорил мудрый царь, и все, кто слышал эти слова, всегда соглашались с ним.

Каждый год ученики царя Чжу одерживали на турнире верх, играючи повергая лучших мечников Империи, бесстрашных лим–бо из Юнь, опытнейших офицеров государства Нееро и суровых воинов горной страны Даксмен. А если же все же случалось кому–то из иноземцев выйти победителем, то Коба сам спускался со своего трона и, объявляя «последнее испытание для достойного», сокрушал чужестранного мастера, доказывая свое превосходство и силу всего Чжу.

На десятый турнир не смог прибыть ни один из воинов Нееро. Города их царства пылали в гигантских кострах, разожженных армиями Империи, и все знали, что хотя Чжу было меньше и слабее Нееро, Император чтил подписанный договор и не стал нападать на владения Коба, хотя мог бы легко захватить плодородные равнины, осененные правлением рода Юэ.

Минуло еще два оборота мира, и много молодых воинов, слуг Избранника Неба, возвышенных прошедшей войной, прибыли в Циндао к началу нового турнира. Блестяще сражались в тех поединках все без исключения, но особенно хорош был молодой офицер Империи, чье искусство и грация восхитили даже самого Коба.

В конце дня этот юноша сошелся в бою с Котаро Юэ, старшим сыном правителя Чжу и его наследником. Тремя ударами, быстрыми как молния и верткими как болотная гадюка, посланник Императора обезоружил и сбил на землю царского сына, продемонстрировав небывалое мастерство, до того момента успешно скрываемое им от чужих взглядов.

Предчувствуя подвох, правитель Чжу сам встал в круг поединков с обнаженным клинком. Легенды, что ходят об этой схватке, многочисленны и разнообразны, но суть, того что случилось, кроется лишь в развязке. Когда царь Чжу, раненый в руку и в ногу, не желая сдаваться, бросился в последнюю атаку, слуга Императора отвел его выпад и нанес смертельный удар, повернув в последнее мгновение свой меч так, чтобы лезвие плашмя обрушилось на плечо правителя.

— Ты победил, — вынужден был признать упавший монарх, задыхаясь от боли и бессилия.

Молодой воин обнажил голову, и каждый гость и участник турнира, находившийся в тронном зале, увидел, что это женщина.

— Теперь я узнал тебя, — невесело усмехнулся Коба. — И почти горжусь от того, что повергнут столь достойным противником. Убей же меня, и покончим с этим. После этого ты сможешь отдать Чжу своему хозяину, но это не поможет ему. Народ моей страны никогда не примет захватчиков, и вам придется воевать с ним так же, как и со всеми, кто был до них.

— Мне говорили, что ты мудр, но я вижу обратное, — бесстрастно ответила Йотока, тайпэн Императора и командующая Южной армии. — Ты приложил столько сил, чтобы заключить договор, который позволил бы твоему народу избежать бед завоевания и разорения, но теперь потерпев поражение по правилам, предложенным тобою же, готов ввергнуть свое царство в горнило войны. Разве ты хочешь их истребления? Хочешь пепелищ на месте городов, и рек, выходящих из берегов от крови, что заполнит их русла?

— Нет, не хочу, — печально кивнул Коба. — Но такова суть моего народа. Никогда Чжу не примет чужого правителя, никогда не покорится чужой воле и никогда не отдаст свою землю без боя.

— Так пусть продолжают жить на этой земле и по своей воле сохраняют верность своему правителю. Ведь воля трех людей, принесенная в жертву, будет меньшей жертвой, чем воля всего народа.

— И что же ты хочешь предложить? — удивился царь.

— Ты смиришься с поражением, укротишь свою ненависть и гордыню, а затем будешь править Чжу до самой смерти, оставаясь верным вассалом и союзником Императора. А я возьму в мужья твоего старшего сына, и он должен будет доказать, что достоин стать тайпэном Империи. После твоей смерти Котаро займет пост дзито Чжу, а наши дети продолжат род правителей новой провинции.

— И ты готова отдать свою свободу и право выбора, ставшее твоей наградой от Императора, только ради моего народа? — еще больше изумился Коба.

— Я тоже не люблю терять солдат, когда есть иной путь решить дело, — усмехнулась Йотока. — Я принесу свою волю в жертву для них, для твоего народа и для будущего блага Империи.

— Дважды я сегодня был повержен женщиной в тех искусствах, в которых не знал себе равных, — покачал головой правитель и смиренно кивнул. — Да будет так, как ты говоришь. Для рода Юэ будет честью принять в свою семью Ночную Кошку Пограничья, а для народа Чжу это будет спасением. Иногда ты кажешься себе могущественным, как гора, а порой становишься слабее гусеницы шелкопряда, и уповать тогда стоит лишь на благородство врага.

— Здесь больше нет врагов, — улыбнулась Йотока. — И никогда и не было. Люди Империи и люди Чжу должны знать и помнить об этом, потому что отныне они единый народ.

— Да, — вновь смиренно согласился Коба. — Твои слова верны, дочь моя.

Так тайпэн Йотока завоевала третье царство южных земель, а род Юэ по праву занял место у подножия Нефритового трона.

Генерал Фу Манчи, совершивший множество успешных военных походов и выигравший десятки сражений и штурмов, был верным слугой царства Юнь на протяжении долгих лет. Однако и у себя на родине, и за ее пределами, он был куда больше известен как самый слабый и трусливый полководец за всю историю мироздания. Фу Манчи никогда не вступал в бой с врагом, стараясь держаться подальше от места схватки за спинами телохранителей, а тренировки и упражнения с оружием заменял философскими беседами, чайными церемониями и каллиграфией.

Однажды на узком горном перевале, возвращаясь из славного похода против сиртаков, последователей многоруких богов, Фу Манчи повстречал одинокого монаха, идущего навстречу военной колонне. Просветленный узнал генерала и вступил с ним в беседу.

— Ты сражался против тех, кто поклоняется чудовищным существам, ты разорял их храмы и разрушал статуи, воздвигнутые в честь демонов. Скажи же Фу Манчи, неужели ты не боишься гнева и мести этих тварей? Ведь насколько я слышал, ты не привык рисковать даже в малом?

— Наша жизнь постоянный риск, — ответил генерал, — мы можем лишь уменьшить его в зависимости от своих способностей и навыков.

— Но разве будучи умелым и тренированным воином ты не уменьшил бы опасность для собственной жизни благодаря способности защитить ее самостоятельно? — вновь спросил монах.

— Я давно усвоил, что ремесло воина не мое призвание, и нашел иные способы обезопасить свой Путь. Я стал тренировать разум и развивать наблюдательность. Теперь я вижу своих врагов и предугадываю их действия, заставляю их поступать, так как нужно мне, и попадаться в расставленные ловушки. Да, я никогда не веду войска в бой или на приступ стен, не вдохновляю их своим примером и героизмом. Зато я составляю планы кампаний на месяцы вперед, рассчитываю нужное количество фуража и снаряжения для армии, собираю информацию о дорогах, погодных условиях и местных настроениях. Я выписываю в обоз лучших лекарей, сам подбираю железо для походных кузниц и мастеров, что будут с ним работать, собираю вместе со своими инженерами макеты крепостей, которые мы штурмуем или обороняем. Я предполагаю вмешательство сотен факторов и подмечаю тысячи мелочей, и в итоге они раскрывают мне истинную картину мира куда полнее чем, если бы я просто тренировал свои мускулы.