Сергей Девкин - Рассказы

— Ты самонадеян, а лень выдаешь за мудрость, — усмехнулся монах. — Но как все это поможет тебе теперь?!!

Красные одежды искателя истины разметались в разные стороны, и многорукое чудовище прыгнуло на Фу Манчи, грозясь разорвать генерала на куски. Но десятки самострелов метнули свои болты в шею и грудь монстра, опрокинув его обратно на дорогу. Длинные копья пригвоздили все многочисленные конечности твари к земле, а обнаженные клинки нависли над повергнутым страшилищем.

— Как? — удивленно прохрипело существо, с изумлением понимая, что охрана полководца с самого начала ждала этого нападения.

— Ты так и не услышал меня, — откликнулся Фу Манчи из–за спин своих воинов. — У тебя было лицо горца–даксмена, но гласные в твоей речи были протяжны и певучи как у любого из южных юнь. Ты был одет как странник, но твои деревянные сандалии не подбиты железными пластинками, как делает это любой монах, отправляющийся в долгий путь. Твой посох сделан из ветки иллиция, но оставшиеся сучки указывают, что ты держал его перевернутым — корневищем к небу. Но конечно, такие мелочи не достойны внимания карающего слуги великих «божеств», соизволившего поговорить перед убийством с назначенной ему жертвой. Зато их увидел я, и увидели мои люди, которых я учу каждый день и каждый час тому, что познал сам.

Неистово и бессильно завыв, многорукий монстр издох на дороге, добитый ударами мечей. Его ужасная голова была отсечена и насажена на верхушку генеральского штандарта, и еще долгие годы странный череп внушал почтение всем, кто видел это знамя.

Фу Манчи умер в возрасте ста тридцати двух лет, подавившись костью на пиру в честь своей великой победы над пиратами, разорявшими земли вокруг залива Авадзи. Говорят, на следующую ночь после похорон кто–то видел возле генеральской усыпальницы многорукие фигуры в доспехах и слышал странные погребальные гимны под бой сиртакских тамтамов.

На юге провинции Генсоку в одной маленькой рыбацкой деревушке каждый день собирали щедрый улов тунца и морских животных, на зависть всем остальным окрестным поселениям. Секрет жителей деревни был прост — в тайне они поклонялись демонам рейдзё, обитавшим в глубинах Жемчужного моря, и те покровительствовали им во всем, забирая себе каждую ночь часть добычи и те дары, что приносили им рыбацкие семьи.

Однажды мелкий торговец из этой деревни, приехавший продавать крабов и трепангов в столицу провинции, выпил лишку и проболтался в трактире о тайне богатых уловов. Верные люди тут же донесли обо всем этом дзито, но тот не стал сообщать о демонопоклонниках в столицу и ближайшие монастыри, польстившись на богатства, которыми славились рейдзё. Дзито послал своих преданных солдат и велел изловить демонов, когда те выйдут ночью на сушу.

Воины мастерски исполнили приказание, и в урочный срок поймали всех рейдзё, пришедших за дарами рыбаков. Командир солдат отпустил рейдзё–мужчин и велел им принести свое самое дорогое сокровище в обмен на женщин–рейдзё.

— Но наше главное сокровище уже у вас, — сказал предводитель демонов.

— Тогда принесите то, что цените чуть меньше, — усмехнулся офицер.

Рейдзё пришлось торопиться, без морской воды их кожа быстро высыхала и женщины–демоны могли погибнуть на берегу. К рассвету из морских глубин всплыла гигантская черепаха, на спине у которой лежало огромное блюдо, наполненное отборным крупным жемчугом. Солдаты сдержали слово и, забрав сокровище, отпустили демонов, запретив им впредь возвращаться в эти места, а рыбаков предупредили, чтобы те держали язык за зубами, иначе все узнают об их преклонении перед чудовищами.

Жемчуг доставили во дворец дзито. Запершись в сокровищнице, градоправитель пересыпал жемчужины из руки в руку и громко смеялся, повелел никому не беспокоить его. Наутро стража нашла в комнате лишь окровавленный каймон. Из всех жемчужин вылупились детеныши рейдзё и растерзали дзито. За ночь маленькие демоны высохли и погибли, а от их гниющих шкур все золото вокруг превратилось в ржавую пыль, а драгоценные камни — в непрозрачный кварц.

Император, узнав об этой истории, громко смеялся.

Далеко от западной границы в Сычуяне, столице маленького торгового анклава на берегу Анхэ, жил в давние времена взбалмошный и горделивый дзито. Его желание возвыситься над простыми людьми было столь велико, что в своем рвении он выстроил на главной площади огромный столп из шлифованных каменных дисков и ежедневно утром и вечером взбирался на него по узкой приставной лестнице, чтобы с высоты выкрикивать свои новые распоряжения. Самыми безобидными из них, как правило, были требования, вроде кланяться на закате по три раза в сторону дома дзито, или возносить хвалу его предкам за каждое пробуждение в стенах города. Ясное дело, что никто не воспринимал всерьез градоправителя, хотя в его присутствии или, когда поблизости появлялись стражники Сычуяня, все усиленно исполняли дурацкие указы и делали благоговейный вид, что вполне удовлетворяло горделивого дзито.

Однажды, когда ставленник Императора, упиваясь собственным голосом, словно глухарь на токовище, вещал со своего столпа, молодой ремесленник, шедший мимо куда–то по своим делам, заметил пожилого монаха, стоявшего на площади и внимательно слушавшего все те глупости, что кричал дзито.

— Не стоит стараться это понять, уважаемый, — обратился юноша к просветленному. — Мы уже давно привыкли, что в этих словах нет смысла.

— Как так? — удивился монах. — Вам совсем неинтересно, почему он повышает налоги на строительство дорог и мостов? Или в чем причина выросшей вдвое пошлины за сети и снасти? Или даже то, по какой причине за просрочку оброка будут наказывать двойным количеством палок?

— Разве? — ремесленник тоже был крайне удивлен. — Разве он говорит об этом? Обычно он несет всякую чушь…

— А когда налоги поднимаются и к вам являются приставы, вы просто списываете это на волю Нефритового трона? — хмыкнул монах.

— Так это делает он?! — возмутился юноша.

— Нет, это делаете вы, — ответил странник. — Когда человек стоит на вершине, — посох монаха указал на дзито, — все внизу кажутся ему маленькими и глупыми. Но всем внизу глупым и маленьким кажется он сам. И хуже всего то, что зачастую и он, и они правы.

— Я узнал тебя, и передам твои слова людям в городе, и буду говорить их всем и каждому, — обрадовано закивал головой молодой человек. — Ведь ты Со, сын Хэ!

— Если ты собираешься делиться этим откровением только потому, что услышал его от меня, — вздохнул монах. — То боюсь, оно тоже не было услышано…

Как–то в крепости Нэмуни участились постыдные случаи мелкого воровства. Неизвестный тащил все, что плохо лежит, начиная от медных перьев и чернильниц писцов и заканчивая плетеными корзинками с сушеным виноградом, расставленными в комнатах ожидания и приемных. Застать преступника за кражей все никак не удавалось, и высший чиновник по делам северных земель вызвал к себе пристава–законника, недавно прибывшего в провинцию Айт, чтобы пополнить штат местных правительственных служащих.