Сергей Девкин - Тайпэн. Оскал войны

— Решили, — хмуро ответил Ли. — Но я говорю не столько о сиюминутной ситуации, сколько об общей тенденции. Если вы не сможет себя контролировать, хайтин Кэй, то в отношении вас решение еще только будет принято. Это я могу вам гарантировать, как командующий и член коллегиального военного совета.

Улыбка медленно покинула губы Реёко, и «воин воды» чуть склонил голову:

— Разрешите идти исправляться? — в глазах у хайтина блеснуло что–то недоброе.

— Идите, — кивнул Ли, подметивший эту деталь.

При обсуждении штурма Йосо командир эскадры Чаанцзянь уже не присутствовал, но его старший помощник прекрасно справлялся и сам. Склонившись вместе с Яо Минг над схемой городских укреплений, доставленной сюда из столицы вместе с сотней других планов и карт, хранившихся в дворцовых архивах, Судзаки активнее всех спорил с правой рукой хайтина Гонкэ, авторитет которой среди командиров синцзянских судов, похоже, был беспрекословным. Шао Шэн и офицеры солдат абордажа также приняли активнее участие в разговоре, а Ханю в итоге выпала роль арбитра. Захват Йосо был необходим в качестве первого шага компании, открывавшего к тому же доступ к ресурсам местной верфи, без которых двадцати восьми куай–сё совместной эскадры было бы теперь не обойтись. Проблема была в том, что укрепления городка были достаточно мощными, как с суши, так и со стороны реки, чтобы исключить возможность малых потерь. Яо считала это приемлемым, Судзаки и бойцы Центрального флота хотели минимизировать жертвы, а Шэн пытался отыскать компромисс.

Именно в момент одного из таких самых ожесточенных споров в дверях вновь появился Реёко в сопровождении седовласого мужчины с длинными висячими усами. Простая одежда, добротно пошитая, но потрепанная дорожными неурядицами, не выдавала принадлежность нового гостя к тому или иному сословию. Но, как оказалось, Кэй не зря решился привести постороннего на военный совет.

— Чен, сын Хэ, портовый староста Йосо, — представил хайтин остальным своего спутника. — У него есть, что вам рассказать.

Квартальный голова низко поклонился всем присутствующим и, явно робея перед столь знатным обществом, прошел к столу, комкая широкие рукава своего одеяния.

— Есть тут одно… один момент, — нерешительно заговорил Чен, аккуратно ткнув пальцем в развернутый план города. — В этом вот месте, что со стороны третьего причала, аккурат у прохода на верфи. Мы давно писали и в Таури, и старшему приставу–зодчему, и даже в столицу хотели обратиться. Давно это уже было, лет шесть назад может. Размыло тогда паводком реку, да таранным килем одного из военных судов проломило пару бревен возле опорного столба. Водой, значит, землю из простенков–то вымыло, камень слежался у основания, а обратно… Ну, по правилам, надо было все разбирать, весь пролет, да заново засыпать, перекладывать. А градоправитель наш решил, что больше возни только будет. Ну и повелел заколотить пролом сколами с бревен, да и мы не сильно противились. Кто ж мог подумать, что вдруг и со стороны реки какая напасть придет, ежели у нас всегда рядом на привязи имперские корабли стоят?

— То есть, в этом месте фактически у нас имеется почти целый пролет пустой стены? — различные эмоции в голосе Гонкэ причудливо мешались между собой.

За безалаберность, бездействие и откровенную лень руководство Йосо стоило бы придать соответствующему наказанию, но с другой стороны в этой ситуации такой подарок самой Судьбы был невероятно удачным. Двойственность принесенного им известия понимал, похоже, и сам староста Чен, вжавший теперь голову в плечи и понуро ожидающий решения своей участи.

— Пробьем ее? — задумалась Яо.

— И выломаем, — кивнул Судзаки.

— А затем две волны десанта и общий штурм, — улыбнулась хайтин.

— А юнь ведь даже и не подумают о том, что в имперской крепости может быть настолько уязвимое слабое место, — хмыкнул Шао Шэн и посмотрел на Ханя.

— Хорошо, если считаете, что это хороший план, то определитесь с деталями, — кивнул тайпэн. — Квартальный староста Чен, — услышав свое имя, старик вздрогнул. — Вам придется подробно написать обо всем, что вы нам рассказали, и передать это письмо местному судье. Принимать решение о наказаниях за ваши оплошности и действия других лиц должны соответствующие люди. Во всяком случае, здесь, в Нееро, где имперский закон по–прежнему властен и не попирается чужеземными армиями.

Староста не смог сдержать облегченного вздоха. Судя по всему, Чен уже готовился к куда более плачевным последствиям. Двое городских стражников, вызванных со двора, увели смотрителя порта Йосо, а совещание вернулось к прежнему спокойному ритму, как и в первой своей половине.

Хайтина Кэй Хань отыскал на террасе, любующимся полуденной панорамой реки.

— Откуда вы его взяли? — спросил Ли без обиняков, опираясь на перила рядом с Реёко.

— Мы защищали подходы к Йосо, чтобы дать время тем жителям, кто пожелал уйти, — хайтин указал рукой на несколько больших барж, прятавшихся у складских построек на дальней стороне рукотворной бухты. — Чен был единственным из выборных чиновников, кто руководил этим делом с их стороны.

Выглядели эти корабли не лучшим образом. Паруса были покрыты свежими заплатами, борта носили следы поспешного ремонта, а над палубами висели растянутые веревки с сушившимся бельем. Рядом на берегу между возвышавшимися кучами пустых плетеных корзин и разного мусора играли многочисленные дети под присмотром нескольких пожилых женщин.

— Беженцы, — вздохнул Ли, вспоминая невольно лагеря у стен Сычуяня, виденные им лишь вскользь почти два года назад.

— Да, и их здесь гораздо больше. Многих просто решили «спрятать» перед вашим приездом, — зло усмехнулся Кэй. — Тем, кто приехал по дорогам, на время стоянки эскадры Хэйан вообще запрещено появляться в городе. А том, что творится в других районах провинции, лучше и не говорить.

— Они надеются на помощь Империи, а получают лишь подобное пренебрежительное отношение со стороны местных властей, — начал закипать Ли, чувствуя знакомую злую ненависть, которая так часто помогала ему принять нужное решение.

— Они ни на что не надеются, — безразлично отмахнулся Реёко. — Они просто бегут. Бегут от тех, кто грабит, насилует и убивает просто потому, что получил возможность делать это. А командиры юньских солдат, еще вчера бывших простыми деревенскими парнями, с радостью позволяют им совершать самые отвратительные поступки, превращая эту озверелую вседозволенность в награду за верную службу.

— Да, вы правы, — вынужден был согласиться Ли. — Война, в любой ее форме, это всегда тысячи загубленных жизней и судеб. Но правила войны и средства, которыми она ведется, определяют лишь сами люди. Тот, кто не может оставаться человеком за пределами собственного дома, села или царства, не имеет права на снисхождение. Тот, кто первым пришел на чужую землю, чтобы чинить разорение и смерть, не имеет даже такого нелепого оправдания, как месть за былые утраты. Но мы сделаем все, чтобы остановить это безумие.