Сергей Девкин - Тайпэн. Оскал войны

Наступление восьмой армии Ляоляна, объединившейся с остатками пятой армии генерала Окцу, заметно замедлилось. Трехтысячный корпус Таури под руководством тайпэна Мяо Гкеня занял северный берег реки Люньшай, обозначив теперь четкую «линию фронта». Попытка форсировать Люньшай сходу под обстрелом имперской механической артиллерии стала бы для юнь довольно опасным манером. Кроме того, все мосты на этом направлении были разрушены лазутчиками К»си Ёнг еще во время предыдущего вражеского отступления. Немногочисленным узким бродам тайпэн Гкень уделил особое внимание, но реально рассчитывать на то, что его отряду удастся сдержать пятьсот сотен царских солдат, когда они двинуться к Таури, явно не стоило. Основные надежды теперь возлагались на двадцать тысяч воинов, которые от Вулинь вел вдоль побережья тайпэн Васато Вань, успешно громивший части четвертой армии, попадавшиеся ему на пути. Руо Шень, командующий Южной эскадры, отбыл с докладом в столицу, временно передав свои функции Ли, а точнее хайтину Шао Шэню. Также под началом у Ханя оставался гарнизон Таури и порядка двух с половиной тысяч бойцов, собранных «с бору по сосне», не считая наемников и ополчения. В случае крайней необходимости, этот отряд должен был выступить на помощь Гкеню или Ваню, а также не давать третьей армии начать хозяйничать в восходной части Генсоку. Имея опыт руководства ограниченными силами на небольшой территории при постоянной опасности нападения, Ли сумел быстро наладить должный порядок в предместьях Южной столицы, и сейчас подконтрольная ему территория простиралась на юг до Люньшай и на северо–запад вдоль русла Чаанцзянь до самого Имабаси включительно.

Решение городских вопросов и разных насущных и не очень трудностей, перемежавшихся регулярными тренировками и уроками юньского языка, который тайпэн взялся теперь изучать, отнимало у Ханя в последние дни немалую уйму времени, но он предавался этим делам со всей ответственностью и даже с какой–то скрытой радостью. Не то, чтобы Ли сильно боялся обсуждения некоторых неоднозначных проблем личного характера, которые стали назревать после возвращения в Таури къёкецуки, но как и любой человек Хань искренне надеялся хоть как–то отсрочить неизбежное. Тем не менее, выглядело это все–таки довольно глупо, особенно учитывая тот факт, что двусторонняя эмоциональная связь между Ли и демонами никуда не делась, и грозовые разряды, проскакивающие между Фуёко и Такатой, ощущались все острее и явственнее. Да и отношение Ёми к происходящему нельзя было назвать однозначным.

Истинный слуга Избранника Неба должен открыто принимать трудности и преодолевать их холоднокровно, с ясным умом и железным упорством. Так требовала Догма Служения, но Хань сильно сомневался в том, что тот, кто составлял упомянутую часть уложения, предполагал наличие в жизни императорского вассала ситуации, подобной той, что в этот раз возникла у него. К сожалению, никакого иного руководства к действию у юного полководца не было. Несмотря на то, что ему уже приходилось разбираться со сложным конфликтом интересов и политическим дрязгами кочевых народов, сейчас Хань чувствовал себя совершенно беспомощным. Обратиться же за советом, Ли было попросту не к кому — безусловные авторитеты, которым он мог бы полностью доверять в таком щекотливом деле, и коими для него являлись учителя дзи–додзё, командир Ногай и Тонг О–шэй, находились вне досягаемости, а отношения с Удеем пока по–прежнему пребывали в некотором натянутом виде. Сами къёкецуки и кумицо по понятным причинам отпадали.

Дожидаться, когда напряжение выльется в нечто большее, не имело никакого смысла, и На третьей декаде Ли решился–таки разобраться с этим вопросом раз и навсегда, благо удобный момент подворачивался сам собой. Каждый вечер мертвые демоны кратко докладывали тайпэну о ситуации в городе, следить за которой Хань назначил их сам, чтобы къёкецуки совсем уж не заскучали от вынужденного безделья. В этот раз Ёми предстояло отсутствовать по весьма уважительной причине, и поэтому Ли еще с утра попросил Фуёко непременно заглянуть к нему в сумерках в штаб обороны Таури, располагавшийся по–прежнему в преподавательском корпусе морской академии.

Тем временем молодая кровопийца должна была отправиться на самую настоящую охоту, и удержать Такату от участия в этом мероприятии стоило определенных усилий. Дело было в том, что уже почти две недели в бедных кварталах орудовал неизвестный убийца, расправлявшийся со своими жертвами в особо изощренной жестокой манере и, по–видимому, не преследовавший никаких иных целей, кроме получения удовольствия от самого процесса умерщвления. Справиться собственными силами с этим «мясником», как прозывали в Империи подобных опасных сумасшедших, городская стража пыталась долго и безуспешно. Если с мародерами, руководствовавшимися нормальной логикой, проблема была непростой, но вполне решаемой, то ловить опасного зверя в человеческом обличии, хранители порядка были совершенно не приучены. Зато для мертвых демонов такое развлечение было в самый раз.

Хань с легким сердцем отправил Ёми на ночную вылазку в бедняцкий район, где произошли последние три убийства, но при этом настойчиво попросил Такату продолжить исполнение его предыдущего поручения. Старшая къёкецуки согласилась на удивление легко и покладисто, обойдясь в этот раз лишь парой колких замечаний. Вероятно, вся демоническая троица уже догадывались, что именно затеял тайпэн, ведь конспирация и тонкие дипломатические ходы не удавались Ли Ханю даже во время его так называемых «театральных постановок», отличавшихся зрелищностью, но никак не изяществом.

Подготовку к «вечеру откровений» Ли провел капитальную. Цепкая память тайпэна легко выудила из своих хранилищ всевозможные важные мелочи и подробности, связанные с намеченными собеседницами, а, отдавая слугам детальные приказания по поводу предстоящего «торжества», Хань впервые почувствовал облегчение оттого, что вообще–то он не обязан никому и ничего объяснять. Иногда у статуса императорского вассала все–таки были определенные преимущества.

Таката появилась в кабинете Ли, опередив Фуёко всего на пару минут, которые ушли на уже привычный короткий доклад. Был в этом какой–то уговор между демонами или нет, Хань не почувствовал. После появления кумицо, все трое в полном молчании прошли на дощатую террасу, выходившую во внутренний сад академии. Ли, как мог, старался держаться собранно и отстраненно, но у Такаты это получалось намного лучше. С лица Фуёко напротив не сходила лисья ухмылка, а зеленое пламя в глазах у оборотня переливалось и пульсировало с какой–то новой необычайной силой.