Игорь Пронин - Фэнтези-2005. выпуск 2

— Зачем нас глазить? — тихо спросил жонглер. — Мы бедные люди. Мы никому не делаем зла.

— Зачем? Ну, брат, ты совсем трюха… Людишки, оне злые. По жизни злые, понял. Увидят, плюнут, хлоп — и сглазили. Нутро болеть станет. Или девка твоя спортится. He-а, без крыши тебе никак.

— Мы бедные, — повторил жонглер, бледнея. — Мы…

— Я ближе к обеду заскочу, — не слушая артиста, подвел итог вымогатель. — Отстегнешь… Иначе жди беды, трюха. У меня глаз — алмаз, стекло режет. Уяснил? Не жмись, тебе же лучше…

Конрад собрался было вмешаться, но его опередил крепкий мужчина в куртке.

— Что вы сказали, сударь? Крыша? От сглаза?

— Ну! — оскалился «сударь». Неприятности вчерашнего дня озлобили гаденыша, превратив из банального мелкотравчатого шпаненка в существо непредсказуемое, мерзкое и хищное.

Любопытствующий подошел к шляпе. Наклонился и не бросил, а положил полбинара. У крысюка загорелись глазки.

— Вы уверены, сударь, что способны защитить своих… э-э-э… подопечных? Я с вами полностью согласен: бедных артистов всякий обидеть норовит.

— Ну!

— А какой, позвольте спросить, метод вы предпочитаете, возводя глазную крышу? «Выше стропила, плотники!»? «Золотой горшок»? «Скрипач на крыше»? «Домик Карла Карлсена»? Поверьте, это не пустой интерес…

— Нуты, дядька…

Крысюк сунул руку за пазуху.

«Там у него нож. С цепи сорвался, паскудник… средь бела дня!..»

Конрад выпрыгнул из кареты на тротуар, но опоздал.

— Лично я предпочитаю класть с правой, — доверительно сообщил мужчина в куртке.

И положил. Верней, неторопливо размахнулся и припечатал крысюка внушительным кулаком. С правой, как и обещал, точно в глаз. Эффект был поразителен. Гаденыша унесло к цветочнице, развернуло винтом, снеся по дороге три горшочка с астрами, ахнуло о стену дома и вернуло обратно в сильно поврежденном состоянии.

Мужчина в куртке удовлетворенно кивнул.

— Чудесный метод. Простой в обращении, доступный даже новичкам. И, главное, очень действенный. Метод с левой немного уступает ему в конечном результате, но тоже неплох. Желаете испробовать, сударь?

— Он не желает, — за крысюка ответил Конрад. — Ведь правда, Феликс Шахрай по кличке Гнилой Вьюн? Ты больше не желаешь? Или я ошибся?

В здоровом глазу крысюка полыхнул суеверный ужас. Мерзавец замахал руками, пятясь от ужасного, вездесущего обер-кви-зитора, взвизгнул недорезаным поросенком, и — только пятки засверкали. Дождавшись, пока крысюка и след простынет, барон бросил в шляпу артистов целый бинар. Наклоняться и аккуратно класть не стал, зато превысил гонорар мужчины в куртке вдвое.

— Ваш метод великолепен, сударь. Примите мое восхищение. Разрешите представиться: барон фон Шмуц, обер-квизитор Бдительного Приказа.

Защитник жонглеров поклонился в ответ:

— Андреа Мускулюс, магистр Высокой Науки. Действительный член лейб-малефициума к вашим услугам.

Он нагнулся и провел ладонью по мостовой. «Берет след! — догадался барон. — Магистр, значит… с диссертатом…» Не надо было объяснять, чей след берет сударь малефик и зачем. Когда Андреа Мускулюс легонько подул себе на ладонь, а потом сощурился вслед дуновению, барон внезапно пожалел неудачливого крысюка.

Сегодня Феликсу Шахраю не пофартило куда больше, чем вчера.

«Приют героев» встретил обер-квизитора бодрым стуком молотков, визгом пилы-лобзалки и веселой бранью мастеров. Какофония неслась из Белой каминной залы, где ремонт ликвидировал память о ночном побоище. В итоге барон направился в прямо противоположную сторону, на Черную половину, взыскуя тишины. Подняться в свои апартаменты? Уснуть вряд ли удастся…

Конрад решил заглянуть в Черную залу, где еще не был.

Если бы не солнце, игривое солнце полудня, бьющее в окна, интерьер Черной залы напомнил бы убранство роскошного ка-тафалка-исполина. А так благодаря легкомыслию зайчиков, отплясывающих джигу на смоляных стенах и аспидном потолке, катафалк выглядел несуразно. Словно в его утробе собрались справлять праздник.

Не бодрые покойнички, а вполне живые люди.

Граф Jle Бреттэн собственной рассеянной персоной. Одноглазая карга Аглая Вертенна. Незнакомая дама, ровесница вигиллы Куколь, жгучая брюнетка в изысканном платье с накидкой. «Гиацин-виолетт», анхуэсский крой, обшивка фалбалой», — оценил барон. Сам он предпочитал стоячие воротнички из кружев и сборчатые вертугадены, но, будучи человеком широких взглядов, принимал и новшества. Во всех отношениях приятная дама, что и говорить. У ног хозяйки спал лобастый пес неизвестной Конраду породы. Еще в зале, разумеется, присутствовал стряпчий Фернан Тэрц. При виде его барону страстно захотелось вскрикнуть: «Ах, извините, ошибся дверью!» — и поскорее ретироваться.

Но было поздно.

— Добрый день, ваша светлость! Как мы все рады вас видеть! — сам того не зная, стряпчий повторил любимое приветствие прокуратора Цимбал а. — Сударыня, разрешите представить вам барона фон Шмуца, родного дядю квестора Германа…

— Фон Шмуц? — Дама слегка повела бровью.

— …обер-квизитора первого ранга! Следствие по делу, известному нам всем, поручено именно ему! И я уверяю, что нет более достойного человека! Ваша светлость, позвольте представить вам мистрис Марию Форзац, мать нашего незабвенного, трагически сгинувшего без вести Кристофера Форзаца.

С тактичностью сударь Тэрц явно не дружил.

Но барона заинтересовало другое. Мистрис? Чародейка? Такое обращение — «мастер» женского рода, — редкое, но вполне общепринятое, употреблялось по отношению к мастерицам Высокой Науки. Не вульгарным ведьмам, а образованным, с дипломами, научными трудами, зачастую с диссертатами, но по какой-то причине скрывающим истинный уровень и квалификацию. Ладно, поручим Генриэтте разобраться. А пока отметим, что родственники квесторов продолжают собираться в «Приюте».

Остались еще двое.

Барон отвесил даме галантный поклон, та ответила легким кивком. Пес поднял голову, похожую на дыню, и широко зевнул, вывалив черно-синий язык. Пасть собаки напоминала пасть «водяного жеребца», но желтые, слегка загнутые назад клыки говорили отнюдь не о растительной диете. В крохотных глазках тлела нелюбовь к человечеству в целом и к сотрудникам Бдительного Приказа в частности.

— Лю, прошу тебя, без эксцессов…

Пес скосил кровавый глаз на хозяйку, на барона — и демонстративно заснул опять. Храпел кобель громче пьяницы-мясника, когда тот дрыхнет дома после гулянки в пивной. В воздухе повисла натянутая пауза, которой не замедлил воспользоваться пройдоха-стряпчий:

— А я тут, ваша светлость, желая отвлечь господ от грустных мыслей, начал рассказывать одну историю. Послушайте и вы. Сей случай имел место около месяца назад, и поведал мне о нем мой коллега, стряпчий Тлумач. Впрочем, это к делу не относится. Итак…