Игорь Пронин - Фэнтези-2005. выпуск 2

— Маленькая, что ты? Конечно же, я счастлив. Просто все так неожиданно. Ты же больна…

— Я здорова. Ты больше не сердишься?

— Я? На тебя? Какая же ты глупышка! Когда он родится?

— В январе.

— Мы назовем его Михаэлем. В честь отца… а крестным будет Руди. Ты ведь его любишь?

— О, да. — Покачнувшийся было мир вновь вернулся на место. — Ведь он так похож на тебя.

— Руди сильнее, — Людвиг говорил словно сам с собой, — да, он сильнее, и он сможет…

— Что сможет?

— То, что не могу я. — Он на миг задумался и вдруг улыбнулся: — Или не хочу. Например, выиграть войну. Ведь ты же не захочешь, чтобы я весной воевал? Смотри, какое облако, совсем как рыба.

Рыба? Но облако походило на оленя…

— Что с мамой? — Голос еще не рожденного сына ворвался в дворцовый парк, и счастье растаяло вместе с небесной рыбой.

— Все хорошо, она приходит в себя…

Как трудно открыть глаза и поднять голову. Как трудно просыпаться, возвращаться в боль, в холод, в одиночество.

— Милика, во имя Дьявола, почему тебе не сиделось в Хелле-тале? — Рудольф, он и в самом деле пришел. А она почти решила, что это сон.

— Я хотела поговорить с тобой о твоей… о твоей…

— Это я виноват, — признался Клаус, — мы боялись за тебя. Эти твои поездки…

— Куда моим поездкам до ваших, — ухмыльнулся Руди. Он всегда ухмылялся, всегда спорил и никогда ни о чем не говорил всерьез. Людвиг был другим, он не смеялся над тем, над чем смеяться нельзя. Людвиг! Где он?!

Милика рывком села, сбросив с себя куртку Руди. Над головой были золотые, пронизанные солнцем ветки, сквозь которые нестерпимо синело небо.

— Руди, — женщина вцепилась в руку деверя, — где Людвиг?

— Ушел. — Лицо Рудольфа было совершенно спокойным. — И нам тоже пора. Вернее, вам. У меня здесь еще пара дел.

— Я не пойду! — Милика попробовала встать, но ноги подкосились, и она чуть не упала на пол. — Я останусь! С Людвигом. Руди, ты позаботишься о Мики?

— Позабочусь, — буркнул деверь, — и немедленно. Сыну в первую очередь нужна мать, так что изволь отправляться с Клаусом. Нагель в порядке, я смотрел. Как доберетесь, пришлите сюда священника. И коня поприличней.

— Я не хочу, — замотала головой Милика, — мое место здесь. С Людвигом.

— Руди, — Клаус в отчаянии переводил взгляд с нее на деверя и назад, — давай наоборот.

— Цигенбок! — Голос Рудольфа хлестнул как кнут. — Ты уже сделал все, что мог, и даже больше. Забирай их и вон отсюда!

— Я не уйду! — Деверь ее не слышит, не желает слышать, но она заставит считаться со своей любовью, будь он хоть трижды регент. — Слышишь, не уйду!

— Уйдешь! — Рудольф схватил ее за запястья, вынуждая встать. — Если любишь Людвига, а не себя, уйдешь! Клаус, долго еще вас ждать?!

Милика рванулась, но Руди мог сдержать дикого жеребца, не то что женщину. Он не позволит ей остаться, но она теперь знает дорогу. Принц-регент не станет вечно сидеть с невесткой, у него слишком много дел.

— Пусти, — попросила Милика, и брат Людвига, не говоря ни слова, разжал руки. — Мы едем с Клаусом.

Цигенгоф торопливо подхватил Мики, и они втроем пошли к тропинке. На краю обрыва Милика оглянулась: Рудольф Ротбарт стоял у церковной ограды и смотрел им вслед золотым волчьим взглядом.

В лиловеющем небе кружило воронье, рвались ввысь шпили Святого Михаила, за ними проступала прозрачная луна. Рудольф Ротбарт поднялся и неспешно задернул шторы.

— Спасибо, — от души поблагодарил Клаус фон Цигенгоф, — после вчерашнего я с этой круглой дурой не в ладах.

— Она скоро похудеет, — утешил Руди.

— Слушай, — Цигенбок внимательно посмотрел на приятеля, — никак не пойму, что с тобой сегодня не так.

— Спроси что полегче, — предложил Его Высочество, — тут я тебе не помощник.

— Полегче, говоришь? Тогда откуда ты взялся? Я был уверен, что ты у своей красотки.

— Георга благодари, — зевнул Рудольф, — вот уж действительно во всем плохом есть свое хорошее.

— Георга? — Цигенбок явно ничего не понимал. — Он-то тут при чем?

— При многом… Хочешь выпить?

— Признаться, не очень.

— А я выпью. — Руди налил вина и кивнул на свернувшуюся у камина Брауне: — Спит… Всю ночь выла, а теперь спит.

— Ты говорил о Георге.

— Говорил. — Рудольф ополовинил бокал. — Я удрал из Витте, потому что не хотел его видеть. Иногда нет ничего хуже старых друзей, которые тебя знают лучше, чем ты сам. Особенно если одному из них взбрело в голову тебя убить.

— Георг хотел тебя убить? — затряс головой Цигенгоф. — Пожалуй, я все-таки выпью.

— Пей, — разрешил Рудольф, вновь берясь за бокал. — Пока ты пытался натравить на меня Милику, сюда явился Георг. Ему передали, что я прошу его подождать. Он остался, но сначала куда-то послал слугу, что и требовалось доказать.

— А потом?

— А потом я доказал, — хмыкнул Рудольф, — на пустыре в Льняном переулке. Знаешь это место?

— Обижаешь, — возмутился Цигенбок, — его весь Витте знает. И скольких ты убил?

— Четверых. А пятый оказался молочным братом моего лучшего друга Георга.

— Господи…

— Господь тут ни при чем, скорее уж сатана. Но, как ты понимаешь, встречаться с Лемке мне расхотелось, и я решил развеяться.

— И что теперь будет?

— Не знаю! — Глаза Руди бешено сверкнули. — Со мной и впрямь что-то не так, даже ты заметил. Я — регент, Клаус, а не палач… Я знаю, что должен сделать, и я сделаю, но, дьявол, уж лучше бы мне руку под Гольдфельтом оторвало!

— Ты с Георгом так и не виделся?

— Нет. Слушай, Цигенбок, иди отсюда, а? И без тебя тошно.

— Ладно, не злись. Просто я не мог поверить, что это Лемке.

— А сейчас веришь?

— А что мне остается? Свинья!

— Можно сказать и так. Ладно, проваливай.

— Ну, если я тебе не нужен…

— Мне никто не нужен! — рявкнул Руди и вдруг осекся. — Разве что…

— Что? — хриплым голосом спросил Цигенбок.

— Брат Готье Лоасского предпочел собственный кинжал топору палача…

— Его предупредили, — тихо сказал граф фон Цигенгоф.

— Да, — подтвердил принц-регент, — у него нашелся друг, который его предупредил.

— Говорили, что Анри де Монлу сделал больше. Он избавил друга от греха самоубийства.

— Георг фон Лемке — твой друг? — Рудольф Ротбарт улыбался, и его улыбка живо напомнила Клаусу о вчерашних волках.

— Да. — Цигенбок торопливо поднялся и вдруг хлопнул себя по лбу. — Я наконец понял, что не так. Где твоя цепь?

— Потерялась. — Руди залпом допил вино. — Прошлой ночью много чего потерялось…

Почему волки не говорят? Неужели мало потерять душу, имя, лицо, нужно еще и лишить голоса? Эх, Людвиг, Людвиг… Что ты натворил и как нам теперь с этим жить?

Вздох, тяжелая лапа скребет пол и снова взгляд — молящий, отчаянный. Рыжая морда в черной маске тычется в серебряную цепочку.