Игорь Пронин - Фэнтези-2005. выпуск 2

— Знаю, — кивнул принц-регент, — но ты сто раз мог убить меня на войне или хотя бы не спасать. Кстати, о войне, для всех граф фон Цигенгоф срочно отбыл в армию, где и погибнет на глазах капитана Цангера. Разумеется, со славой.

— Значит, Макс все же умудрился заработать, — пошутил Георг, — хоть кто-то не внакладе!

— Да, — без всякого выражения произнес принц-регент, — кто бы ни побеждал, Цангеры в барыше. Завтра я представлю тебя Военному Совету, а потом мы поедем в Лемке, и я попрошу руки твоей сестры.

— Цигенбок не стоит такой жертвы, — бросил фон Лемке. — Руди, что случилось? Что на самом деле случилось?

— Полнолуние, — улыбнулся Руди, — всего-навсего полнолуние…

— Прежде… — бормотал старик, угрюмо глядя на стоящую перед ним миску похлебки, мясо и овощи в которой были столь же редки, как острова в Полночном архипелаге, да и жидкость на вид и вкус не очень отличалась от океанской водицы. — В прежние времена все было лучше. Небо было голубее… трава зеленее… деревья выше. И за два герцля в трактирах давали здоровенный шмат жареного мяса, а не миску вчерашних помоев!

— Лучше расскажи это своим лохмотьям, старый пень, — ехидно заметил паренек напротив. — Они-то уж точно знавали эти твои хорошие прежние времена в отличие от тебя самого!

— Лохмотья, говоришь, — прошипел старик. — А ну, подтащи сюда свой прыщавый нос, щенок. Ближе, ближе… и гляди сюда!

Слоев разнообразного тряпья на старом бродяге было пять, если не все шесть. Под ними же… под ними же из дыры размером с ладонь в глаза паренька ударило зеленью весенней травы и желто-багряной пестротой осеннего леса.

— Видал, а? — старательно драпируя прореху верхними слоями лохмотьев, ухмыльнулся бродяга.

Его собеседник кивнул и неторопливо огляделся. Похоже, никто, кроме него, не успел разглядеть эту на миг проступившую из навозной кучи жемчужину. Повезло. Они со стариком сидели в самом дальнем от входа углу трактира «Три черепушки», и свет, что проникал в грязное оконце, надежно вяз в сочащихся из распахнутой кухонной двери сизых клубах.

— Ты, дед, я погляжу, что та луковица, — задумчиво сказал паренек. — Сверху на вид грязь да шелуха, а ковырнешь чуть глубже… эльфова вещичка, так? На золотой ведь потянет.

— По нонешним хреновым временам, — хмыкнул старик, — потянет и на все три! А почему? Во-о! Потому как времена — хреновые! Прежде эльфовы тряпки валялись, почитай, в каждой лавке за пару ноблей, а таперича и платка ихней работы дешевле, чем за полсребреника, не сыскать.

— Видимо, — с легкой насмешкой произнес паренек, — это все же как-то связано с тем, что прежде эльфийские товары доставлялись нашими купцами, а сейчас мы вынуждены перекупать их у гномов с соответствующей наценкой.

— Во-о! А почему?

— Потому что была война.

— Война! — Усмешка, на миг проступившая при этом слове на лице бродяги, всерьез озадачила молодого человека. Очень уж она не вязалась со всем остальным его обликом, даже с учетом эльфийского одеяния под слоем лохмотьев. Кирпично-красное лицо, изъеденное ветром и солнцем, гниль на месте зубов, скрюченные болезнью пальцы — такое не подделает самый искусный гример. Разве что иллюзионная магия…

Паренек украдкой скосил глаза, но третий слева от застежки камешек в дешевеньком с виду браслетике по-прежнему оставался безжизненно-тусклым.

— Ты, щенок, еще небось у мамки в пузе кувыркался! Война! Да что ты знаешь о войне?! Ты знаешь, как, из-за чего началась война?

— Все это знают.

— Все! — презрительно фыркнул старик. — Все знают… да не всё.

— Хочешь сказать, — медленно сказал паренек, — что ты знаешь больше?

Старик кивнул и, прищурившись, еще раз попытался мысленно перевести внешний вид своего соседа по столу в интересующие его товарные единицы. Юнец, лет восемнадцати, одет, что называется, неброско, но прилично: серый суконный кафтанчик, коричневый шерстяной плащ, на макушке — плоский черный школярский берет. Студиоз из здешнего Секст… Секстен-брюгхс… язык-сломаешь-пока-выговоришь университета? Мелкий приказчик? Или подмастерье? Короче, одну или две кружки просить?..

— Вина, — решившись наконец, хрипло произнес бродяга. — Две.

— Эй, хозяин! — Бродяга не сумел засечь, откуда взялся серебристой рыбкой засверкавший меж пальцев паренька новенький нобль. — Бурдюк красного!

Бурдюк красного был пуст, как башка тролля, — Зигги знал это преотлично, ибо сам же и выхлебал последние глотки, едва спустившись с перевала. Знал, но все равно раз двадцать встряхнул бурдюк над своей призывно распахнутой пастью и лишь затем с проклятьями отшвырнул в сторону. Мышасто-серый жеребец Зигги и пятеро купцов в соседних лавках — два человека и три гнома — сопроводили бурдюк в его последний путь шестью неодобрительными взглядами.

Бурдюк — равно как жеребец — был краденый. Вообще-то Зигги по прозвищу Полтора Райля числил себя принадлежащим к более, с его точки зрения, почтенному сословию мошенников, но — увы. Тучи иногда сгущаются и над головами самых ловких и преуспевающих представителей вышеупомянутого сословия. Зигги не был уверен, кому именно из богов его персона не угодила больше других — ведь храмовые кружки для пожертвований он игнорировал подчеркнуто равнозначно, — но походило на то, что одному из этих небесных забулдыг приспичило больше прочих. В итоге Полтора Райля вынужден был пойти на столь недостойное уважающего себя мошенника дело, как бегство от кредитора. В роли кредитора выступил хозяин постоялого двора «Веселый крот», ну а в роли кредита — трехнедельная плата за лучшую комнату, стоимость выпитого и съеденного Зигги за этот же период, конь со сбруей, бурдюк красного вина, четыре копченых колбасы, круг сыра, два мешка овса и еще на полнобля всякой мелочовки вроде дюжины оловянных ложек, походя прихваченных Зигги на кухне.

Именно стремление как можно скорее оставить между собой и «Веселым кротом» как можно большее расстояние было первой из причин, приведших Полтора Райля сначала на, а после и за Перевал Седых Гор. Второй же причиной было опрометчиво данное — а после бутылки дзябского и веселых кувырков в кровати обычно другие и не получаются — обещание: добыть Марыше-Чернушке настоящую эльфийскую курточку, причем такую, какой не сыщется ни у одной из ее подружек. Учитывая, что в подружки Марыша зачисляла подавляющее большинство женского поголовья Нитцеля, далеко не самого маленького города в Четырех Королевствах, переоценить сложность выполнения обещания было затруднительно. Впрочем, Зигги не унывал. Он вообще не любил предаваться этому занятию — ни по какому поводу.