Энгус Уэллс - Узурпатор

И вот его час настал.

Солнце клонилось к западу горизонту, и варвары начали проявлять беспокойство. Несмотря на все заверения в дружбе, они явно не намеревались провести ночь в стенах Высокой Крепости. Нетвердо поднимаясь на ноги после изрядного количества вина и эвшана, они последний раз повторяли заверения и по очереди пожимали руки правителям.

Едва окровавленная ладонь Ремида коснулась руки Хаттима, колдун выбрался из волос варвара и спрыгнул ему на руку. Задняя пара конечностей тотчас снова распрямилась. Тоз опустился на шелковый рукав галичанина. Еще прыжок — и Посланец оказался на плече Хаттима и зарылся в мягкий мех воротника.

Стараясь, чтобы гримаса отвращения не обезобразила его красивое лицо, правитель Усть-Галича достал шелковый платок и вытер оскверненную руку. Блоху он не заметил.

Он не заметил ее за ужином, не заметил и позже — когда раздевался, чтобы лечь спать. Тоз оказался в шкафу вместе с одеждой. Тем временем правитель Усть-Галича нырнул в ночное одеяние и растянулся в постели под тонко выделанной медвежьей шкурой.

Когда Хаттим уснул, колдун выбрался из своего убежища. Несколько прыжков по полу — и Тоз вскочил на простыню и пополз. Медвежья шкура казалась настоящим лесом. Продираясь сквозь густой ворс, он наконец добрался до горла Хаттима. Какое-то время его сложные глаза с вожделением взирали, как бьется пульс в сонной артерии галичанина. Потом колдун легко прыгнул на мягкую кожу и прокол ее, точно иглой. Он успел утолить голод, когда Хаттим зашевелился. Спрыгнув вниз, колдун возвратился в свое убежище в шкафу. Еще слишком рано. Пока можно насладиться этим пиром и порадоваться тому, что достигнуто — ибо достигнуто немало. Скоро Хаттим покинет крепость, чтобы вернуться в свое королевство. И лишь только станет ясно, что время пришло, он снова начнет свою работу.

— Эти грязные дикари повсюду напустили блох.

Разговор происходил в банях Высокой Крепости. Растянувшись во весь рост в горячей воде, Хаттим с раздражением постучал пальцами по горлу, где краснели следы от укусов.

— Блохи? Не видел ни одной.

Кедрин пожалел, что не выбрал другое время для посещения этого общедоступного места. Он не подозревал о присутствии Хаттима, а когда Тепшен шепотом предупредил юношу, было уже поздно. Уйти означало открыто проявить невежливость.

— К тому же скоро зима… не слишком поздно для блох?

— Возможно. Но все же меня покусали. Смотри!

Раздался громкий всплеск — галичанин сменил положение, потом что-то буркнул и извинился:

— Прости… Я опять забыл.

Извинение показалось неискренним, но Кедрин все же примирительно улыбнулся, и Хаттим добавил:

— Поверь мне на слово. Мне так надоели эти проклятые создания…

— Ты завтра уезжаешь. Надеюсь, тогда оставят тебя в покое.

— Хотелось бы верить, — проворчал Хаттим. — В этих забытых Госпожой местах им самое место.

Тепшен Лал присвистнул. То, как галичанин отозвался о Тамуре, граничило с оскорблением. Кедрин сделал движение рукой, призывая кьо не обращать внимания. Меньше всего юноше хотелось ввязываться в споры. Он пришел в баню с тем, чтобы вымыться и спокойно поразмышлять. За последние дни слишком много всего накопилось. Кедрин надеялся, что уединение и теплая вода помогут ему успокоиться и собраться с мыслями, чтобы придти к каким-то разумным выводам.

Большей частью его мысли вращались вокруг предстоящего отъезда — и Уинетт.

Со дня переговоров Кедрин исправно посещал больницу, где Уинетт опробовала для его исцеления все новые приемы. По правде говоря, он не слишком надеялся, что они помогут, — просто это был хороший предлог проводить побольше времени с Сестрой-Целительницей. Однако Уинетт, как и Сестры, которые сопровождали Государя в этой поездке, оказались бессильны против чар, лишивших его зрения. В конце концов сошлись во мнении, что только в Эстреване можно будет найти Сестру, обладающую особыми навыками и достаточной силой, чтобы разрушить колдовство. Теперь переговоры завершились. Больше нет причин задерживаться на севере. Бедир предложил возвращаться в Твердыню Кэйтина, а оттуда отправиться в Эстреван. По его мнению, это был наиболее удобный маршрут. Он снова говорил с Уинетт, предлагая Сестре ехать с ними, но она отвечала уклончиво и по-прежнему просила дать ей время. Чувствуя, как труден для нее этот выбор, Бедир призвал все свое самообладание и не стал настаивать. Может быть, привязанность к Кедрину станет, наконец, столь сильной, что заставит отбросить сомнения? Бедир очень на это надеялся. Но порой он был близок к тому, чтобы перейти от рассуждений к мольбам.

Теперь отъезд был только вопросом времени. Армию Тамура уже распустили — воинам не терпелось вернуться домой, к родным очагам. В Высокой Крепости задержался единственный отряд, которому предстояло сопровождать правителя и принца домой, в Твердыню Кэйтина. Кедрина терзали противоречивые желания. Снова вернуться в родные стены, услышать голос матери… а потом отправиться в Священный Город, где его, возможно, исцелят от слепоты… Но ценой этому была боль. Ему предстояло расстаться с Уинетт — и, возможно, навсегда.

Суда Ярла Кешского уже рассекали волны Идре. Завтра утром король собирался взойти на борт «Вашти», барки Галена Садрета, и отплыть в далекий Андурел. Хаттим объявил, что тоже отправится по реке, предоставив своей армии возвращаться домой по берегу. Лишь Бедир до сих пор не мог сказать ничего определенного. Он медлил, и Кедрин мог только догадываться об истинных причинах этих отсрочек. Расспрашивать было бесполезно: как и Уинетт, отец уходил от ответа. Может быть, он что-то задумал? Но что? Попытки выяснить это окольными путями ничего не дали. Сам же Бедир на все вопросы неизменно советовал ему набраться терпения.

Подумав немного, Кедрин убедился, что сделал все возможное, чтобы Сестра узнала о его чувствах. Он почти открыто признался ей в любви… И если она откажется ехать с ними, то как раз из-за этого. Ситуация была мучительной и запутанной. И вот теперь он пришел в баню в поисках душевного покоя, который мог бы помочь ему во всем разобраться, а нашел Хаттима Сетийяна с его жалобами на блох.

Кедрин лег и расслабился. Горячая вода приятно колыхалась, поглаживая кожу, и он полностью сосредоточился на этом ощущении. Галичанин что-то говорил, но юноша вскоре перестал его слушать. В конце концов, ему хватает собственных проблем. Отъезд нельзя откладывать до бесконечности. Рано или поздно ему придется проститься с Уинетт. Кедрин пытался придумать какие-то доводы, чтобы убедить ее уехать с ним — но в голову не приходило ничего нового. Тогда он попытался представить себе будущее, где ей не окажется места. Картина получалась почти пугающей. Только рядом с Уинетт он может быть счастлив. Если же она останется здесь… Неважно, вернут ли ему зрение Сестры Эстревана — ее он больше никогда не увидит. Он еще не успел обрести покой, а внутри уже нарастало черное отчаяние.