Энгус Уэллс - Узурпатор

Хаттим облизал губы, не сводя глаз с колдуна. Взгляд Тоза больше не завораживал, но пережитое действовало сильнее всяких внушений.

— Да, — кивнул он, — хочу.

— Но все еще сомневаешься, — казалось, в горле Посланца трутся друг о друга сухие кости. — Ты трепещешь перед мощью Эстревана. Но ты забываешь, что Священный Город далеко. Прежде, чем эти голубые куклы что-то проведают, ты получишь престол Андурела. И тогда будет слишком поздно. Ты будешь распоряжаться в Белом Дворце, а Сестры Андурела окажутся у тебя в заложниках — и в Эстреване пальцем пошевелить не посмеют, чтобы тебе помешать. Конечно, Тамур и Кеш станут роптать — но ни Бедир Кэйтин, ни Ярл Кешский не решатся развязать междоусобицу. Ты займешь город, а Эшривель разделит с тобой ложе. И все будут знать, что Сестрам Андурела придет конец, если хоть кто-то посмеет выступить против тебя. Что же до Кедрина Кэйтина… Я уже позаботился о его судьбе. Думаю, это прольет бальзам на твои раны. Если ты помнишь, он слеп. Сейчас он отправился в Эстреван — надеется восстановить зрение. Как бы не так! Ни Сестры Эстревана, никто другой ему не поможет — пусть обойдет хоть весь свет. Так что… пусть странствует. А семена, которые я посею, дадут всходы. И он встретит свою судьбу покорно, как ягненок. Помни одно, Хаттим Сетийян: тебе некого бояться, пока я рядом. Ты должен только слушаться меня. И ты получишь все, что пожелаешь.

Искушение было велико. Хаттим почувствовал, что сомнения рассеиваются, как утренний туман. Безусловно, Сестрам не выстоять против Тоза. Так что может быть более естественным, чем принять сторону сильнейшего, — если стремишься к власти?

— Что я должен делать? — спросил он.

— Слушаться меня, — повторил колдун. — Не более того.

Хаттим поднялся с кровати и встал, потом опустился на колени, но гордость заставила его улыбнуться.

— Господин, я в твоем распоряжении.

Тоз смотрел сверху вниз на коленопреклоненного галичанина, и его глаза мерцали, как угли. Как легко люди поддаются соблазну… И как легко Королевства склонятся под пяту его Господина.

— Встань, — приказал он. — Нельзя терять времени. Для начала мне нужно попасть на твой корабль. Когда мы доберемся до Андурела, Эшривель будет твоей.

— А Дарр? — Хаттим улыбнулся.

— Не все сразу. Сначала принцесса… потом займемся ее отцом.

Правитель Усть-Галича кивнул. Он почти успокоился и обрел способность рассуждать.

— Тебе нужна одежда. Потом… твое появление вызовет расспросы — что мне говорить? И эта девка… — Он посмотрел в сторону трупа Эллебриги. — Как я это объясню?

— Это? Какие пустяки!

Тоз небрежно взмахнул рукой. Голубое пламя вспыхнуло на ладони Посланца, потом язычки, словно щупальца, потянулись к трупу. Тело Эллебриги словно впитало в себя пламя и тут же вспыхнуло. По комнате поплыл омерзительный смрад. Зажав ноздри, Хаттим завороженно глядел, как чернеет плоть, отделяясь от костей — и сгорает на глазах. Вскоре на полу осталась лишь крошечная горстка золы. Окно распахнулось, и порыв ветра подхватил ее и рассеял без следа. Вместе с телом девушки таинственным образом исчезла и ее одежда. Остался только смрад, который быстро улетучивался.

Хаттим подошел к окну и глубоко вздохнул. В холодном предрассветном воздухе пахло речной сыростью и дождем. Пепельное небо над Идре начинало слабо светлеть. Где-то заголосил петух, и во дворе раздался сонный лай потревоженной собаки. Хаттим ощутил, как по груди стекает ледяная струйка пота, и захлопнул ставни.

— Она ушла, когда ты спал, — пояснил Тоз. — Что же касается меня… кто осмелится расспрашивать правителя Усть-Галича? Когда мы поднимемся на борт, я наведу на твоих спутников чары. И мое присутствие воспримут как само собой разумеющееся.

Хаттим кивнул.

— Я велю принести тебе одежду. Ты хочешь есть?

Тоз мрачно взглянул на него и расхохотался.

— То, что ты можешь предложить, мне не подходит. Я сам найду себе пищу… когда придет время.

Пир, который устроила Ирла, удался на славу, и лишь слепота Кедрина омрачала торжество. Словно договорившись, гости обходили эту тему. Однако всякий раз, когда на столе появлялось новое блюдо, возникала неловкая заминка. Еду для Кедрина приходилось нарезать, чтобы юноша мог обходиться без ножа. Уинетт сидела рядом, но принц лишь изредка позволял ей помогать. Впрочем, это не мешало наслаждаться изысканными яствами, которые одно за другим приносили из кухни.

Казалось, здесь собрались все обитатели Твердыни Кэйтина и ее окрестностей. Каждый подходил, чтобы выразить радость по поводу счастливого возвращения Кедрина и поздравить его с победой над Нилоком Яррумом. Однако Сестры, о которых рассказывала Ирла, уделяли Уинетт не меньше внимания, чем принцу. Они читали послания Бедира, которые привозил медри короля, знали, что Уинетт удавалось возвращать юноше зрение, и это вызвало у них живой интерес.

Одна из них, высокая худощавая Сестра-Целительница по имени Раша, была еще молода. Вторая — маленькая пожилая женщина — чем-то напоминала Гранию. Еще до того, как ее представили, Уинетт заметила почти материнскую заботу, которую она проявляла к Кедрину, и поняла, что перед ней Сестра Льясса, его учительница.

Третья не принадлежала к постоянным обитателям Твердыни, но надо было поистине обладать Даром, чтобы об этом догадаться. Уинетт узнала безмятежное спокойствие, которое появляется после долгих лет, проведенных в Священном Городе. Густая проседь терялась в ее светлых волосах. Казалось, годы над ней не властны, а спокойная красота придавала ей торжественное величие. Это была Сестра Лавия. Один раз Уинетт, забывшись, попыталась спросить ее мнение, но та лишь ласково улыбнулась:

— Завтра. Сегодня отпразднуем его возвращение.

Уинетт оставалось только смириться. Лавия явно не была настроена на серьезный разговор. К тому же Сестры собрались на другом конце стола. Разговаривать стало нелегко — а через некоторое время и просто невозможно. Воины наперебой рассказывали о битвах, их голоса становились все громче. Вино текло рекой, певцы исполняли только что сочиненные баллады, прославляя подвиги Кедрина и Бедира. На долю Тепшена выпало не меньше восхвалений. Ирла окидывала взглядом картину праздника, который сама устроила, и ее глаза сияли. Она то и дело касалась руки Бедира или склонялась, чтобы поглядеть из-за его спины на сына. Конечно, именно он был истинным виновником торжества. В его честь звучали песни, воины поднимали кубки, провозглашая тосты… Наконец Кедрин запротестовал.

— Клянусь Госпожой, — проговорил он со смехом. — Легче воевать с варварами, чем пить с друзьями… особенно с тамурцами.

Пир окончился глубокой ночью. К этому времени Уинетт думала лишь о том, чтобы добраться до постели. Однако усталость не помешала ей спросить Ирлу, что означает присутствие Лавии.