Михаил Попов - Богатырь - не звание! (СИ)

— Да ну вас всех в… тудыть, в общем! — сердито отмахнулся Претич. — Беситесь без дела!

И, повернувшись к удивленному его поведением богатырю спиной, быстро зашагал к воротам.

С тяжелой душой шел воевода к Василию. А как иначе, коли на твоих глазах вырос, взматерел, богатырем стал, а потом в одночасье все туда, куда только что Илью отослал. Сколько славных парней похоронить пришлось, горечь утраты была, тоска смертная, боль, а тут… И живой вроде, а хуже мертвого.

Ничем не выдал Претич своих чувств подходя к Василию. Лицо воеводы окаменело, стало таким, как привыкли видеть окружающие — лицом воина прошедшего не одну лютую сечу, и не ведающим что такое жалость.

Воевода выжидающе смотрел на Василия. Ждал, когда тот первым начнет излагать просьбу. Да и какая просьба. Все его просьбы уже наперечет известны — либо вином угостить, либо деньгами ссудить. Вот только отдавать забывает. Да, по правде сказать, и нечем отдавать-то. Но бывшие товарищи делают вид что верят, дают в долг. Стоит сказать, к чести Василия, не часто он в долг просит. Только когда уж совсем припрет…

— Гой еси, коли так, Василий Игнатьевич, — не вынес молчания воевода. Не мог он смотреть на этого Василия, прячущего взгляд и заискивающе улыбающегося. — Ну, говори, с чем пожаловал.

— Расскажу я тебе воевода как на духу. А уж верить иль нет, тебе решать… — решился Василий. — Только, пожалуй, отойдем от ворот, не ровен час прослышит кто…

Они отошли так, что бы ни один звук не достиг навострившего уши Чеслава. Уж больно любопытно парню — что такое тайное пьяница самому воеводе поведать хочет. Только зря напрягал слух. Ни словечка не услышал, только увидел по лицу воеводы — не ладное что-то…

Чем дольше слушал Претич, тем мрачнее становился его взгляд. Седые кустистые брови, к концу рассказа, сшиблись на переносице. Наверное впервые не знал воевода, как поступить. И не хочется верить, зная что уже не раз Василий в пьяном бреду и не такое видел, и не верить не мог. Чуял Претич воинским чутьем — зреет что-то. А чутью своему доверять привык. Не раз из беды спасало, благодаря ему и воеводой стал.

— И еще, — закончил рассказ Василий — Узнал я того злодея, что с хазарами сговаривался…

— Ну, продолжай, — кивнул Претич. — Сам понимаешь — на слово я тебе не поверю, а коли предателя споймаем, то и будет твоим словам порукой.

— Коли так, тогда знай воевода, пока я тебя ждал, он прошел в эти самые ворота.

— Чеслав! — рявкнул Претич так, что Василий аж подпрыгнул от неожиданности. Чеслав уже тут как тут, перед воеводой в струнку вытянулся. — Чеслав, ну-ка вспоминай, кого за ворота пропускали?

— Так за сегодни, кто только не проходил, — растерялся парень. — Всех не упомню…

— А всех и не нужно. Вспоминай кого недавно пропустил. С того времени как за мной бегал.

— За это время… Да кажись никого… Славко, — обернулся Чеслав к напарнику по караулу, — кто проходил пока я за воеводой бегал?

— Только посол византийский к князю пожаловали, да с ним волхв его… Как там… Дьяк кажись. Напридумывали словей — язык сломишь…

— Больше ни кого? — прервал словоохотливого гридня воевода.

— Никого.

— Уверен?

— Как в том что вы — воевода Претич!

— Добро, — молвил воевода. Час от часу не легче. Если и правда тут византийский посол замешан, к князю надо бежать. А что ему сказать? Что, мол, Василий-пьяница видел с похмелья, как византиец с хазарином заговор против Руси чинили? У князя рука тяжелая. Такой заговор покажет — зубов недосчитаешься.

— Вот что, Василий. Подождем мы с тобой, когда гости византийские от князя уйдут, тут ты мне и покажешь которого видел. А уж там видно будет…

Лишь только когда солнце склонилось над самым виднокраем, на резном крылечке княжьего терема показались два человека. По вздрогнувшему Василию, Претич понял — они. Никто со стороны и не подумал бы, что воевода жадно рассматривает гостей. Его рассеянный взгляд скользил по княжьему двору, словно стараясь найти даже непредставимый здесь мусор и закатить скандал недоглядевшей челяди. Только Василий видел, что воевода запоминает каждую черточку на лицах византийских гостей, но и он с деланным безразличием рассматривал затейливый узор на воротах охраняемых Чеславом.

— Который? — коротко спросил Претич, лишь только византийцы затерялись в шумной толчее киевской улицы.

— Справа. Маленький, чернявый. Поверь, воевода! Я его до смерти не забуду…

— Ладно, Василий, — оборвал Претич. — Стой здесь. Доложу обо всем князю. А уж он решит.

Едва сдерживая рвущийся наружу смех, Антоний наблюдал как два варвара старательно пялятся куда угодно, только не на них. Заинтересовавшись чем вызвано такое любопытство, маг прикрыл глаза читая заклинание Мысли. С трудом прорвавшись в корявые мысли варваров, Антоний похолодел — тщательно продуманный план мог рухнуть даже не начав претворяться в жизнь!

Держа на лице гримасу равнодушия, Антоний, только они повернулись к дикарям спиной, прошептал Константину:

— Спокойно. Не верти башкой. — Константин, не раз бывавший в опасных переделках, сразу же напустил на себя задумчивый вид, и уставился на ближайший дом в два поверха — уж больно красив оказался резной конек на венце. — Те двое, у ворот. Кто они?

Указывая пальцем на венец, точно речь о нем, Константин скосил глаза в сторону княжеских ворот:

— Седой — воевода Претич. А второй простой пьяница. Я его частенько у Саргона встречал. Его весь Киев знает. А что?

— Пьяница? — Антоний на миг задумался. — Пьяница, значит. Не знаю как получилось, но ему что-то известно о наших планах.

— Что теперь? — нервно облизнув губы, спросил Константин — Корабль ждет. В любой момент — если надо торопиться…

— Дурень, — маг деланно рассмеялся, словно Константин рассказал веселую байку. — Князь русов не так глуп, что бы им поверить. Тот, в железе, не страшен. Но второй… Будет трепать черни, а это может быть чревато… Его надо убрать.

— Надо, так надо, — в тон ответил Константин. — Есть у меня ребятки, из местных, что готовы на все… Только, вот, до золота больно охочи…

Антоний поморщился. Мелочность Константина, когда решался вопрос о судьбе империи, словно испортила воздух.

— Будет золото! Сведи меня с ними. А уж золото они получат — по весу головы…

Претич опустив голову стоял перед разгневанным князем. Редко бывал Владимир в таком гневе. Но уж когда гневался — летели головы. Страшно было воеводе. Сильно он жалел о том, что послушал пьяницу.

— Мало он плетей получил! — бушевал Владимир. — Ссорить меня с византийцами и хазарами удумал! Хазары только присмирели… Ну, я ему покажу. Голову ему долой, раз плети ничему не научили!

— Постой князь, — вступился за пьяницу молчавший до этого Белоян. Сколько лет знал его Претич, а привыкнуть к медвежей харе так и не смог. Прямо оторопь брала всегда бесстрашного воеводу, когда из медвежей пасти вырывались человеческие слова. Да и не только морда. Всем своим видом напоминал волхв вставшего на задние лапы медведя, вот только у настоящих медведей руки чуть волосатее… Или лапы? Или повылазила просто шерсть у волхва от долгих раздумий? Претич мысленно плюнул. Надо ж было такое удумать — наворожить себе башку медвежью, что б девками не искушаться, от высоких мудрствований себя не отвлекать!