Елена Никольская - Змей подколодный

— Куда идём? — весело спросил Никита, и Ольга не выдержала.

— Слушайте, сударь! В гимназии вы, право, едва со мной здоровались!

— Ага! — сказал Никита. — Вы же там прямо королева в этом платье. А теперь как-то проще.

— Проще? — высоким голосом спросила Ольга, одёргивая свитерок из коробочки Барби. — Вы так считаете?

— Давайте на "ты", господа, — вмешался Андрей. — И налево.

Ольга молча повернулась и зашагала в указанную сторону, и Андрей, подмигнув растерявшемуся Никите, поспешил за ней. Впрочем, Никита терялся недолго, минуты через две заговорил снова и болтал уже без остановки, видно, отрывался за месяц гимназийского дефицита общения. Наконец, он заметил, что сокурсники стоят столбиками, взирая на дом метрах в ста от тротуара.

— Контора всю жизнь была, — сказал Андрей.

— Пошли поближе, — сказала Ольга.

Трёхэтажное здание, которое оба помнили помещением какой-то конторы, трансформировалось в жёлтенький, облупленной штукатурки жилой дом — в два этажа, с магазином внизу. На магазине было написано: "Рыба". Рыбой и пахло. С торца дома оказался вход в полуподвальную забегаловку — и запах шёл тоже соответственный. Андрей тоскливо потянул носом: кружечка светлого, холодного… лучше "Балтики N 7", но можно и "Ахтубы", если таковое имеется…

Ольга дёрнула его за рукав, и он опомнился.

— За дом смотри, — сказала Ольга.

— Вы чего, люди? — вопросил удивлённый Никита. — Вы чего там увидели?

"Что показалось вам столь заслуживающим внимания?" — машинально перевёл Андрей на язык преподов, но отвечать не стал — ни на гимназийском, ни на обычном.

Сквер — почти парк — обязан был находиться за конторой. За сквером — с проспекта не видно — кинотеатр "Родина", а рядом — завод "ЭВТ"… Но перебирать в памяти план родного города смысла не имело: здесь даже сквер отсутствовал. Стояли за жёлтеньким домом гаражи длинными рядами. Росли, где хотели, редкие деревья, а между деревьями петляли раздолбанные машинами асфальтовые дорожки. Гаражи сменялись постройками странного вида — то ли овощехранилища, то ли заброшенные склады. На месте кинотеатра город заканчивался обрывом, неглубоким, но заметным. Травка; метров этак триста травки, а потом, в ложбине (сроду в Волжском ни ложбин, ни обрывов на этом месте не было), явно завод за невысокой сплошной оградой. Но совсем незнакомый. Перед заводом рельсы. По рельсам шёл поезд — паровоз и четыре товарных вагона.

— "ЭВТ", что ли? — сказала Ольга. — Давай спустимся?

— В другой раз, — решил Андрей. — Сегодня в тридцать четвёртый квартал сходим. Если он на месте… Мне там посмотреть надо… я же тебе говорил. Пошли по проспекту.

Никита, болтать давно забывший, вопросов больше не вставлял. Догнал их, одновременно направившихся к тротуару вдоль дороги, и молча внимал обрывистым фразам.

— Смотри, библиотека там же. Тут хлебный киоск, правда, был.

— Ольга, "Детский Мир"!

— "Русич". Тут же "Русич". Был "Детский мир", но давно, мне мама говорила…

— Есть! Есть тридцать четвёртый!

— Ты в тридцать четвёртом квартале жил, да?

— Да, а ты?

— Я в тринадцатом микрорайоне. Сходим потом, ладно?

— Обязательно.

— Господа! — воззвал сзади Никита. — А нельзя ли помедленнее?

— Ой, — сказала Ольга.

— Извини, — сказал Андрей.

— Вы здесь как дома, — сказал Никита.

— Ужасно похоже на мой родной город, — объяснил Андрей.

— А на мой непохоже! — отрубила Ольга.

Никита помолчал, улыбнулся и предложил:

— Пойдёмте?

Разбираться в его эмоциях Андрею было недосуг. "Потом поговорю, — решил он, озираясь, — обойдётся. Распустили языки!.. А куда деваться, шок такой! Я-то думал, одна гимназия здесь новая, я думал, это Волжский! Вариться мне, индюку, в супе…"

Но всё-таки это был Волжский — вот здесь, на перекрёстке проспекта Ленина и улицы Космонавтов, это был именно он — Волжский из Андреева детства.

У "Детского мира" ещё не убрали лотки школьного базара. На автобусной остановке стояла трогательная голубая лавочка, а за красной железной оградкой перемежались тополя и яблони (зелёные плодики росли на них — сморщенные и гадкие, но созреть никогда не успевали). Пятиэтажка на углу, деревья под окнами, всё тот же фиолетовый плющ на балконе третьего этажа… Тридцать четвёртый квартал, детство… "Но, пожалуй, пойду я туда один", — решил Андрей, сворачивая на остановку, к переходу через проспект.

— Мы куда? — спросила Ольга.

— Там продовольственный, — показал Андрей. — Очень хочется курить.

— Да! — с чувством сказала Ольга.

— А пива? Не против?

— Лучше вино, — сказала Ольга с воодушевлением. — Так бы кстати!

— А я не курю, — печально сообщил Никита. — Только не продадут же.

— Посмотрим, — сказал Андрей.

У магазина он оставил народ у ограды тротуара и зашёл, доставая на ходу из кармана джинсов бумажник. И через пару минут вышел — изрядно сконфуженный.

— Облом, — констатировала Ольга. — Слушай, стрельни у кого-нибудь. Я полтора месяца не курила!

"Значит, бросила", — подумал Андрей, но промолчал, конечно.

— Погоди-ка, — сказал Никита. — Дай я попробую.

— Тебе тем более не дадут, — сказала Ольга.

— А что надо взять? — спросил Никита.

— Блок "Лучафера", — сказал Андрей мечтательно. — Один, больше не пронесём. Классные сигареты, сто лет их не курил, а тут стоят, и болгарских навалом! Но "Лучафер" лучше.

— А "Винстона" нет? — спросила Ольга.

— Нет. И пару вина. Там "Эрети" стоит — вроде настоящее… Или водки, может? Ольга?

— "Эрети", — твёрдо сказала Ольга. — Терпеть не могу водку.

"Ну и ладно, — подумал Андрей. — С водки сразу развезёт — это ж я сколько не пил!" Десять дней, посчитал он и удивился — всего-то?!

Никита тем временем подошёл к отиравшемуся у магазинного крыльца мужичку. Мужичок, запущенный и похмельный, прижимал к груди авоську с пустыми бутылками и был грустен — видно, не принимали сегодня тару. Утренний завсегдатай — профессионал; у гимназистов, успевших от родной сторонки отвыкнуть, его вид немедленно вызвал брезгливую ностальгию.

— Дяденька, — сказал ему Никита. — Хотите похмелиться?

— Уйди, пацан, — сумрачно сказал дяденька.

— Да я серьёзно. Купите нам, пожалуйста, вина и сигарет, а сдача ваша.

Мужик оживился и стал Никиту разглядывать.

— Ну, давай! чего там тебе?

— Мне надо блок сигарет… "Лучафер" и две бутылки "Эрети". И спички. Вот… — Никита полез в бумажник и оглянулся на Андрея.

— Двадцатку ему дай, — сказал Андрей, сожалея, что не догадался сам, — так сколько лет без подобных проблем! Забыл!..

Мужик стал оценивающе разглядывать Андрея, и Андрей сделал каменное лицо. Мальчик он был рослый: смыться с деньгами мужику не светило.

— Давай, — буркнул мужик Никите, взял деньги и скрылся в магазине. Андрей, засунув пальцы за ремень, подошёл к крыльцу.