Елена Никольская - Змей подколодный

— Меня позвали , Генри, трудно утверждать обратное.

— Здесь я хозяин, — кротко сказал старикашка. — Мало ли что скажут занятые игрой дети.

— Какие дети, Генри? Я вижу здесь только одного мальчика. И это мой мальчик, вот ведь как любопытно!

— Тут вы, господин мой, неправы, хе-хе. Это девочка. Девочка Джейн. Или нет? Неужто я ошибся? Слеповат стал, да-да…

— Не иначе, — согласился Демуров. — Значит, девочка? А откуда, позволь узнать, такая уверенность?

— Я человек подневольный, — сказал старикашка.

— О, никаких претензий, — уверил Демуров. — Ни в коем разе, Генри. Только пара вопросов. Ты же не откажешь мне в этой мелочи? Должен заметить, что тебе крайне повезло. Если бы это и впрямь была девочка, сюда бы явился мой коллега. Он молод, горяч… Ни тебя, ни кучку крысят словом бы не удостоил.

Он медленно шёл к старикашке, и Никита шёл следом, отставая на пару шагов. Смертельно хотелось схватить спасителя за руку и не отпускать до тех пор, пока они не окажутся в безопасном месте. Демуров, наконец, обернулся, остановился и обвёл подопечного взглядом. Гимназийские рефлексы немедленно подавили все прочие эмоции, и Никита вцепился в оборки платья, осознав, наконец, свой вид с точки зрения куратора.

— Всё в порядке, Никита, — мягко сказал Демуров и совершил два совершенно ему несвойственных действия: взъерошил подопечному волосы и подмигнул. — Я только выясню кое-что, и мы отправимся домой.

— Я бы хотел переодеться, — сказал сыщик и, не выдержав, шмыгнул носом.

— Разумеется.

Демуров кивнул на ближайший стул. Никита глянул — на стуле аккуратно висела гимназийская форма. Рядом стояли туфли. Фу-ух!.. Он скинул дурацкие башмачки с бусиками и бантиками и бросился к стулу.

— Старость не радость, — печально сказал старикашка, наблюдая, как лже-Джейн восторженно обрывает пуговки на корсаже. — И вправду мальчик. Ты уж извини, деточка! Сослепу, да-да… Так насчёт наливочки, господин мой рейнджер? Посидели бы, вспомнили былое… Пока ваш мальчик приводит себя… в должный вид, м-да.

— Я тебе не господин. И давно не рейнджер.

— О, просто форма обращения! Я старый солдат и не знаю слов… подобающих… человек подневольный…

— Верю, Генри. Только служишь ты дурно. Начальство будет недовольно, полагаю. Кстати, будь добр, изъясни мне по старой дружбе, кто нынче над тобою начальником? А, Генри?

— Я стар, господин Фарид, — сообщил старикашка. — Стар и слеп, но не глуп.

— Сочувствую, — сказал Демуров, и старикашка, съёжившись, потянул на себя плед. — Сочувствую, Генри, но помочь не в силах. Увы. Придётся тебе из двух зол выбирать меньшее.

— Каким образом? — спросил старикашка. — Вы поставите меня в такое положение? После всего, что я…

— После всего, что ты, Генри, сотворил с мальчиком — с моим , заметь, мальчиком! — я не советую тебе со мной пререкаться. Нет?

— Господин Фарид!

— Твоё право, — сказал Демуров. — Тогда, пожалуй, приступим.

Блюдо затрещало снова — на этот раз в действительности. Пол накренился. Никита, завязывавший шнурки, чуть не упал от неожиданности, выпрямился и уставился на Демурова. Тот стоял перед креслом, поддёргивая манжеты.

— Секундочку! Секундочку! — завопил старикашка. — Ну что вы, в самом деле! Я всё изложу! Хотите, письменно?!

Пол вернулся в прежнее положение, а Демуров спокойно сказал:

— Я и не сомневался в твоём благоразумии. Излагай.

— Что, прямо при мальчике? — сердито спросил старикашка.

— Нет, — задумчиво сказал Демуров. — При мальчике, пожалуй, не стоит.

Он развёл руки и пропал — вместе со старикашкой. Опустевшее кресло скрипнуло и еле слышно вздохнуло. Никита нервно огляделся, ожидая немедленного нашествия врагов. Никого. Он сел на стул и принялся воображать допрос — во всех подробностях. Жестоких и гнусных. И вот так. А ещё вот так. Да даже так вот можно — а будешь, сволочь, знать, как измываться над великими сыщиками! Хе! Хе!!..

Ожидание вышло отнюдь не долгим: Никита не успел представить и десятой доли предполагаемых для старикашки мер отмщения. Демуров вернулся один, велел Никите ни в коем случае не отставать и быстро зашагал прочь из мерзкого дома. Пришлось почти бежать рядом, но сыщик не возражал даже мысленно: чем быстрей, тем лучше. Чувствуя себя в полной безопасности, он заглядывал в лицо куратору, пытаясь прочитать на нём хоть что-нибудь по поводу своего приключения. Лицо это имело довольно странное выражение лёгкой растерянности: будто Демуров выяснил не то чтобы незнаемое, а, скорее, стыдное и теперь сосредоточенно думал, что же ему с этим делать.

На зелёном лужке, истоптанном ногами "лошадок", Демуров остановился и повернулся к подопечному.

— Сударь? Что вы так на меня смотрите?

— Как? — смутился Никита.

Демуров хмыкнул и покачал головой.

— Вам бы радоваться счастливому спасению, Никита, а вы…

— А что я? Ой! Спасибо, господин учитель! Я тут за неделю чуть с ума не сошёл! Сегодня же пятница, да?

— Суббота. Ночь на шестое ноября.

— Шестое?! Я же…

— В гимназии и четырёх часов не прошло, сударь. Может статься, это вас слегка утешит.

— Конечно! — сказал Никита. — Скажите, а они, ну эти, они действительно крысята?

— Не суть важно. В знак благодарности — не желаете поделиться со мной информацией?

— Какой, Фёдор Аркадьевич?

— Той, которую вы, насколько я понимаю, тщательно собираете, господин детектив.

"Ни-че-го себе!.. Вот теперь он меня будет допрашивать. И как быть?!"

— Да я не собираю, господин учитель. Я просто так играю, ну, понимаете…

— Успокойтесь и не лгите, — сказал Демуров. — Пыток не будет. Полагаю, сударь, мы с вами преследуем общие цели.

— Наверное, господин учитель, — сказал сыщик. — Но вы же со мной не будете информацией делиться.

— В любом случае, могу вас уверить, что всё это… — Демуров неопределённо помахал рукой. — Что все перипетии Карцева и Заворской — не моя заслуга. Это вы понимаете, надеюсь?

— Ну… наверное, да. Вы нарочно при мне говорили — ну, со стариком? Нарочно, да? Чтобы я вам поверил?

— Да нет, Никита. Впрочем, я рад, что вы это так восприняли. — Куратор помолчал и, без особой, видно, надежды, спросил: — Скажите мне, что вам удалось узнать?

— Господин учитель… Всё, что я узнал, я узнал не очень-то законными путями.

— Никаких репрессий с моей стороны, сударь. Обещаю. Более того — оградить лично вас от чужих неприятностей я вполне способен.

— А Карцева не можете?

— Нет, Никита. Не могу. Только косвенно — и вот здесь нам стоило бы договориться.

— Фёдор Аркадьевич, — сказал сыщик. — Вы ведь знаете, кто за ними… ну, охотится, что ли. Вы знаете, да? Тогда почему же вы…

Тут Демуров вздохнул и отвёл глаза.

— Вот эту сторону вопроса мы обсуждать не будем, сударь.