Александр Волков - Владигор. Князь-призрак

— Брюхо к спине прилипло! — подхватил Ракел.

— Накормили бы сперва, обормоты, — проворчал в бороду Берсепь, — а то сразу: «Харч! харч!».

— Заткнись, вша! — резко прикрикнул на него коротышка. — Жди, когда спросят!

— Да мы весь вечер ждем, когда спросят, — сказал Владигор, сворачивая край таза в узкую, как камышинка, трубочку.

— Эй, ты! Кончай посуду портить! — забеспокоился долговязый, глядя, как пальцы князя без всякого видимого напряжения скручивают помятый тазик.

— Какая же это посуда? — сказал князь, когда таз обратился в некое подобие короткой медной дубинки. — Из такой разве что свиней кормить.

— А чем ты лучше свиньи, оборванец? — подступил к нему коротышка. — Убил, понимаешь, калеку убогого и куражится!

— Я?! — опешил Владигор.

— А кто же? — степенно спросил долговязый, указывая грязным пальцем на труп и обращая к окружающим длинное костлявое лицо. — Человек сольцы щепотку попросил, а он его чирк ножичком — и готово!

— За сольцу?! За щепоточку?! Да он таким манером всех порешит, душегуб проклятый! — вразнобой загудели возмущенные голоса.

Когда шум достиг высшей точки, над кабацкой толпой вдруг возвысился плечистый гигант в пестрой повязке вокруг плоской щетинистой макушки.

— Режь меня первого! Губи без возврата! — заревел он, небрежно расталкивая в стороны орущих гуляк и надвигаясь на князя.

Почуяв забаву, гуляки мгновенно затихли, а некоторые даже повскакивали со своих мест и не только растащили в стороны столы и скамьи, но и взгромоздили их друг на друга, образовав вдоль стен некое подобие трибун. Пока они возились, половые быстренько уволокли труп калеки, подмели пол и воткнули в гнезда на стене два смоляных факела, осветивших освобожденное пространство тусклым колеблющимся светом.

— Князь, голубчик, дай я его урою! — прошептал Ракел, когда гигант переступил через последнюю скамью, сорвал с себя куртку из бычьей кожи и стал степенно прогуливаться взад-вперед перед зрителями, поигрывая мышцами обнаженного торса.

— Боишься, что не справлюсь? — усмехнулся Владигор.

— Ни-ни, князь! Ни в коем разе! — воскликнул бывший наемник, освобождая запястье от упругой петли и передавая ее своему пленнику. — Просто хочется размяться.

— Ну что ж, давай! Мне не жалко! — сказал Владигор. — А мы приглядим, чтобы все было по-честному.

Все трое уселись на ребро опрокинутого стола, поставили ноги на скамью и приготовились следить за поединком. Зрители как будто уже забыли о том, кто был причиной их первоначального гнева, и потому, когда в мерцающий световой круг вошел Ракел, не выказали ни малейшего недовольства. Они шептались, били друг друга по рукам, звенели мелочью, заключая быстрые пари, но, когда гигант резким движением головы сбросил на пол свою повязку, шум мгновенно затих и все глаза устремились к центру площадки.

Но гигант явно не спешил, как бы намеренно доводя нетерпение зрителей до последнего предела. Он подтянул штаны, ленивой походкой прошелся от стены к стене и, оказавшись под шипящим смоляным факелом, вдруг резко выдернул его из железного гнезда, поднял к потолку и приложил к бровям ладонь, как бы высматривая перед собой противника.

— Дай ему, Крыж! Порви ему пасть! Заколоти башку в задницу! Это ему не над убогим изгаляться! — послышались выкрики с трибун.

— Ну иди! Иди ко мне, не бойся! — прогундосил Крыж, держа над собой факел и пальцем маня к себе Ракела.

— Лучше ты иди, а мне и здесь хорошо! — усмехнулся тот, не двинувшись с места.

— Не уважает! — степенно протянул Крыж, обращаясь к зрителям. — Я с ним как с человеком, а он дерзит! Дерзит или не дерзит, а?

Крыж перехватил факел посредине и так быстро завертел его в пальцах, что пламя сперва чуть не погасло, а затем вспыхнуло с новой силой, образовав перед скуластым лицом гиганта сплошной огненный круг.

— Дерзит! Дерзит! — согласно заорали трибуны.

Когда шум пошел на убыль, гигант резко остановил вращение факела, вернул его в гнездо на стенке и обернулся к Ракелу.

— Дерзишь, значит? — вздохнул он, как бы заранее извиняясь за необходимость предстоящей расправы.

— Я не держу, — насмешливо сказал Ракел, свободно бросив руки вдоль тела.

— Как ты сказал: не держишь? Это как понимать? — шумно засопел Крыж.

— А так, что ты можешь валить отсюда куда хочешь! — холодно отчеканил Ракел. — И чем скорее ты это сделаешь, тем будет лучше! Для тебя, дубина!

Гигант буквально остолбенел от такой наглости. На его низком покатом лбу синей рогаткой вздулась вена, скулы сделались ребристыми от желваков, а мышцы бешено заиграли, словно намереваясь прорвать кожу и самостоятельно обрушить свою ярость на дерзкого пришельца.

— Как он тебя, Крыж! — хихикнул кто-то в полумраке. — Вали, говорит, дубина, пока цел!

Смешок мгновенно подхватили, и скоро уже вся публика покатывалась со смеху, на все лады склоняя дерзкий ответ Ракела. Кто-то даже бросил в Крыжа тухлым утиным яйцом, разбившимся о плечо гиганта и обдавшим его приплюснутый нос едкой, тошнотворной вонью. Крыж набычился, тряхнул колючей башкой и двинулся на Ракела, выбросив перед собой каменные кулаки.

В дымном слоистом воздухе черными мотыльками заметались клочья копоти, по толпе пробежал возбужденный ропот, но Ракел остался стоять на месте, невозмутимо глядя на приближающегося противника. Когда же Крыж сделал длинный прыжок и в полете выставил перед собой круглую гладкую пятку, Ракел чуть отступил в сторону и ребром ладони ударил его под нижнее ребро. Крыж упал на колени, скрипнул зубами, но тут же вскочил и, не оборачиваясь, выбросил ногу назад.

Неожиданный удар пришелся Ракелу в плечо. Он пошатнулся, но тут же перехватил лодыжку гиганта и резко повернул ее вбок. Крыж упал на руки и лягнул ногой, как конь, стряхивающий прилипшую пиявку. Ракела мотнуло из стороны в сторону, но он устоял и с такой силой дернул Крыжа за пятку, что под коленом у гиганта что-то хрустнуло, а воздух огласился жутким, леденящим кровь воем.

Ракел присел от неожиданности, и в этот миг Крыж свободной пяткой снизу ударил его в челюсть. Удар был так силен, что бывший наемник отпустил ногу противника, отлетел к стене и, стукнувшись затылком о приколоченную к бревну подкову, стал медленно оседать на пол.

В притихшей было публике раздался вздох облегчения: многие, по-видимому, ставили на Крыжа и теперь готовились торжествовать победу своего фаворита. Но вопль гиганта был отнюдь не притворным — его попытка встать на обе ноги окончилась неудачей: Крыж согнулся, припал на поврежденное колено и уже не пошел, а поковылял к оглушенному ударом Ракелу.

— Добей! Добей его, Крыж! — яростно взвыла толпа.

— Счас! Счас! — шумно сопел Крыж, ступая по набросанным объедкам и шевеля растопыренными пальцами.