Larka - Волки

— Нет, не стану я такую тяжесть носить, — графская внучка с негодованием отвергла идею таскать на своей шее привязанный на шнурке самородок эдак с четверть фунта весом, который неугомонная ла Виолетта выискала в одном из мешочков. — Колючий, холодный, и натирать будет…

Так что пришлось рассовать добычу обратно в первоначальную упаковку. Ларс что-то ворчал ещё, что с такими приметными ящиками в обитаемые места заявляться оно себе дороже, и надо будет обзавестись крепкими кожаными мешками — но все дружно пришли к выводу, что рыжий просто не наелся торопливо проглоченной пищей, и подняли сконфуженного парня на смех. А его подруга втихомолку даже заехала ему в бок на диво твёрдым кулачком и посоветовала соблюдать дворянское достоинство.

Вы знаете — впечатлило. Настолько, что Ларс теперь безропотно увязывал на лошадей тяжесть золота и прочих припасов. И оказался настолько предусмотрителен, что кропотливо проверил, не перетягивает ли поклажа на какую-либо сторону.

— До вечера сойдёт, — он великодушно похлопал недовольного коня по крупу…

Меж скал осторожно и в то же время быстро пробирался небольшой отряд. Небольшой в том смысле, что в отличие от дюжины лошадей, людей в нём было всего лишь четверо. Да и людей ли? При одном только взгляде на них затаившемуся в расщелине рыжему бесу с грязной, запутанной и постоянно падающей на горящие злобой глаза чёлкой захотелось отчего-то удрать подальше.

Куда уж тут глаза отводить или пытаться тропы путать! При одном только взгляде на чернявую самочку хомо, беззаботно щебечущую со своим самцом, бесу зачем-то вспомнилось, как он обмишулил своего коллегу и при том остался безнаказанным. Да и спутник её вовсе не выглядел образчиком смирения или покорности. Именно такие так и норовят обидеть да потом натянуть шкуру бедного чёрта на бубен… Бес испуганно схватился за загривок, словно с него и впрямь уже живьём сдирали кожу, и поглубже втиснулся в своё укрытие.

Ведущий отряд здоровяк тоже что-то не лучился добродушием к роду бесовскому — при одном только взгляде на его кулачищи ни во что хорошее уже что-то не верилось. Да и едущая рядом с ним деваха светилась так, что если пристальнее взглянуть, то можно и гляделки себе попортить. Выжечь ненавистным и едким небесным светом.

На увязанного и запакованного магика демонёнок даже не взглянул пристально — ну не виднелось в ауре того ни малейшего проблеска на будущее. Уж явно жить тому осталось всего ничего.

Единственное, что притягивало маленького рыжего беса, так это мягкий жар распределённого по настороженно прядающим ушами лошадям золота. Лизал естество один только отблеск незримо присутствующего в нём подземного огня — недаром люди старые говорят, что где золото, там и чёрта жди с его проделками. Однако ни приблизиться к каравану, ни бросить на их пути запутанную и уводящую в сторону стёжку бес так и не решился. Даже не отважился высунуться из своего укрытия, лишь скукожился, судорожно задавив в себе скулящий вой страха и безнадёги — да так и застыл, словно диковинный живой камень…

— Недалеко уже, — Денер покосился на встающую за дальними скалами какую-то неестественно огромную луну, и вытер с лица пот.

Вроде и не так уж трудно придерживаться нужного направления да выбирать меж скал и каменистых россыпей более-менее приемлемый путь — а всё же что-то постоянно теребило, отвлекало и так и норовило сбиться да заплутать в здешних каменных дебрях. Некая словно маячущая даже не перед глазами, а перед всем восприятием смутная и бестолковая хмарь.

Здоровяк вздохнул, мимолётно посочувствовал проводникам и лордам в их нелёгком занятии торить путь в неведомых местах, и оглянулся.

Позади обнаружился остановившийся отряд и три пары неестественно блестящих в полутьме глаз, с любопытством уставившихся на него.

— Ты делаешь всё просто замечательно. Я горжусь тобою, — неизвестно, то ли этот шёпот приблизившейся ла Торвальдины, то ли её нежный поцелуй, но измотанный Денер улыбнулся и почувствовал некий прилив сил.

Луна уже светила вовсю с прояснившегося к ночи неба — причём феерическое зрелище огромного солнца мёртвых в обрамлении смущённо перемигивающихся звёзд оказалось просто-таки неестественным. Это была одна из тех немногих ночей, какие бывают в конце осени, когда ударяют первые заморозки — освободившийся от пыли и вымороженных водяных паров воздух оказался настолько изумительно-ясным, что страшно было даже дышать.

Но всё же Денер, который пересилил своё то ли смущение, то ли не до конца понятное чувство благоговения, выехал на покатую скалу, более схожую с горбатой спиной спрятавшегося под щебёнку исполинского медведя, глубоко вдохнул чистый воздух, принюхался. И когда с губ его сорвалась струйка сгустившегося на морозе пара, рука всадника с болтающейся на ней тяжёлой плетью-пятихвосткой указала вперёд.

Подъехавшие спутники едва сдержали крик удивления — совсем рядом, буквально за грядой уже кажущихся бесконечными скал начиналась ровная как стол, неестественно правильная долина. А на ней…

После мельтешения неупорядоченного (между нами говоря, уже изрядно надоевшего) стоящие ровными рядами исполинские камни казались неестественно правильными. На некоторых ещё наблюдались лежащие точно такие же, едва отёсанные перекрытия. Многое обрушилось — однако не оставалось ни малейшего сомнения, что здесь поработали неисчислимые руки человеческие… э-э, нет — Ларс на глазок прикинул размеры вон того дверного проёма и поёжился. Даже верхом он сам был бы разика эдак в три пониже. Нет, не человеческие руки сотворили эти древние жилища или что оно там такое было — уж сильно смущала глаз какая-то лёгонькая неправильность. Да и размеры… а уж про возраст этого исполинского города и говорить нечего.

Понятное дело, неестественно огромная луна своим потусторонним сиянием только добавляла фееричности этому незабываемому зрелищу. Разумеется, прибывшие отметили этот необыкновенный, как говорят люди учёные, феномен — однако удивление их ещё не достигло своего предела. Что-то подсказывало втихомолку шепчущей молитву ла Торвальдине, что волнующие и не всегда безопасные открытия ещё будут, уж кто б тут сомневался!

Тем более что в центре оставшегося с незапамятных времён города, где время ещё не так взяло своё, виднелось что-то вроде круглой, мощёной камнем площади — и там светился огонь. Не колдовской ровный свет, каким иногда втихомолку пробавлялась Ивица. И не равнодушное сияние непонятных рун, которые ещё виднелись на камнях тут и там. Нет — это был колеблющийся свет живого пламени. Там горел костёр, у него виднелись двигающиеся тени — а значит, хозяева или кто они тут — могли быть опасны…