Павел Кошовец - Это не наша война

- Ну... - замялся тот. - Он мог вспомнить и о родителях, которые ждут его, своего сына, и его смерть или исчезновение могут стать неподъёмным грузом для пожилых людей.

- Да, - подтвердила принцесса, - он понимает, что не имеет права оставаться здесь, посреди пустыни, напоённый родительской любовью, ибо может так сложиться, что на его совести будет грех родительской смерти. - Руфия задумчиво посмотрела на святого отца. - Любовь - это очень много того, что вокруг, к чему ты относился с любовью, и что отвечает тебе взаимностью. Это и друзья, которым не будет тебя хватать, и вскормлённое ещё щенком животное, и сад, поливаемый твоей рукой, и книги, лежащие в определённом порядке, и люди, своим дыханием наполняющие жизнь... Да?

- Конечно, - согласно кивнул святой отец и неторопливо выпрямился, вновь вытягивая вперёд левое колено. - Человек просто ощутил всю любовь Единого, и осознание этого заставило его подняться и идти, дабы оправдать её. - Святой отец встал и двинулся к выходу. - Чуть опоздаю на службу...

Руфия и Меньи пристроились сзади - теперь им нужно было во чтобы то ни стало также посетить службу.

Когда до дверей оставалось локтей десять, она резко распахнулась и чуть ли не кубарем ввалился кто-то. Споткнулся, скатился по ступенькам, шмякнулся головой, оставляя неприятный бурый след.

- Меньи, ты здесь?! - воскликнул панически паренёк, приподнимая разбитую голову от камня, и Руфия узнала одного из младших товарищей её, назовём так, кавалера.

- Здесь, - бросились к нему РоГичи и Руфия, аккуратно обгоняя на неширокой, выложенной камнем дорожке кардинала. - Что случилось?

Вид мальчишки был ужасен: левый, повёрнутый к ним глаз являлся одним сплошным синяком, щёлочка второго тоже вряд ли давала хороший обзор. Он вдруг всхлипнул.

- Они всех убивают... Отца...

- Кто? - послышался встревоженный голос кардинала.

- Кто это? - насторожился парень. - Меньи, - он нащупал руку товарища. - Её Высочество не с тобой? - окружающие как-то сразу промолчали, а Руфия без особых эмоций, но нахмурившись, подумала о том, что она здесь, а возможно и не одна, знает наверное весь дворец. А мальчишка, не услышав ответ, торопливо затараторил, и то, что она слышала, загнало её в ступор своей... своей невозможностью.

Дворец пал. Солдаты в форме личной гвардии РоАйци наводнили коридоры, ищут короля и его дочерей. Тех, кто оказывает сопротивление, убивают. Тех, кто не оказывает, но известен, как лояльный Элию, как например, отец этого парнишки, тоже убивают. С женщинами проще...

От грубого пинка высокая крепкая дверь издаёт тяжкий стон и открывается рывком, внутрь заглядывает... судя по растрёпанной шевелюре и следам крови на щеке - харя. Удивлённый взгляд недолго бродит по экзотическим деревьям, замечает группку людей, останавливается на Руфии, и чёрная борода разламывается в радостном оскале.

Солдат заходит в сад. На локте простой конический шлем, зелёный плащ от невольного сквозняка струится, словно крылья, на плече - торба с чем-то позвякивающим.

- Ну, крошка, будешь добра к дяде, и никто не пострадает, - бормочет невнятно. Осоловелый взгляд с трудом удерживается на бледном лице принцессы. Она гневно поджимает губы, видя неприятную улыбку.

- Да он пьян! - удивлённо восклицает Меньи. - Пошёл вон, скотина! - зло восклицает, выхватывая свою железку, и принцесса с ужасом наблюдает, как юный рыцарь делает несколько шагов навстречу этому чудовищу в доспехах.

- Это ещё что за прыщ? - несказанно удивляется тот, не останавливаясь, швыряет шлем прямо в лицо не ожидавшему такого Меньи.

Парень роняет свой декоративный меч, который трещит на ступеньках под сапогом, хватается за разбитое лицо, кажется, что вот-вот захнычет, но солдат, не теряя времени, сбрасывает с плеча громко и увесисто звякнувшую котомку, хватает мальчишку за шиворот и между ног, натужно приподнимает и с хеканьем опускает на колено. Тонкий визг резко прерывается...

Руфия видит испачканное лицо со свёрнутым носом и застывшими, раскрытыми глазами, находящимися уже не здесь. Пальцы рефлекторно скребут по камню, подбородок мелко подрагивает, будто парень пытается что-то сказать... Она... она тоже наверное умерла...Ещё пару вздохов назад они рассуждали о любви...

Она видит, как неумолимая ухмыляющаяся смерть приближается к ней, а ей вроде уже и не страшно. Просто очень холодно. Отстранённо наблюдает, как товарищ Меньи самоотверженно хватает убийцу за ногу, а тот одним движением сапога дробит кисть, а вторым - в голову - окончательно убирает досадное препятствие со своего пути.

- Сын мой, остановись!

Дорогу к Руфии заступает Его Преосвященство, поднимает в останавливающем жесте руку.

- Папашка, отойди к дракону, ради Единого, - просит тот сумрачно, но останавливается.

Принцесса стоит точно за спиной кардинала, она чувствует запах благовоний, идущий от него, костяшками пальцев, собранных и побелевших в молитвенном замке на груди, ощущает бархат ткани сутаны Его Преосвященства.

Странно так, раньше она подобных мелочей не замечала, а сейчас органы чувств будто обострились, выхватывая несущественные раннее детали.

- Остановись, сын мой, - повторяет святой отец, но уже без повелительной, командной интонации. - Не отягощай душу свою ещё одним грехом. Единый всё видит, - он абсолютно спокоен и уверен настолько, насколько вообще можно выглядеть уверенным в данной ситуации.

Но чудовище вдруг ухмыляется и вновь открывает свой рот.

- Старикан, ты наверное не в курсе, но с этого дня в Агробаре новая вера в Единого, без всяких алчных священников - торгашей. Так что, - завершил он победно, - извини, Единый в твоих услугах больше не нуждается, - и чудовищная пощёчина сметает пожилого кардинала с пути. - Ну вот, - улыбается харя, - а ты боялась, - изображает укоризну. - А ты ничего, - говорит он, разглядывая застывшую девушку, его квадратная, залитая кожей и железом фигура будто нависает над худенькой девчонкой. - Самое страшное позади, - сообщает будто бы даже успокаивающе. - Аристократочек я ещё не пробовал, но обещаю: будешь покладистой - будет не больно. И может даже заступлюсь за тебя, когда нагрянут мои товарищи... - замолкает на удар сердца, словно задумавшись, - в свою пользу, конечно, - хохочет, обдавая неприятным алкогольно-пищевым перегаром.

Руфия чувствует, как внезапно кружится голова, в висках бьют литавры... Самое время хлопнуться в обморок.

- Ну ш-што, недомерок, выкормыш-ш дракона, как будеш-шь помирач-шь? - спросил худой высокий мужик с окровавленной, замотанной грязной тряпкой головой и разбитым ртом - потеря нескольких зубов плохо сказалась на его дикции, а скверный характер только усугубила.

Дело в том, что этому шепелявому было за что злиться на гнома, который был именно тем, кто был против обирания себя и, доказывая своё несогласие, произвёл необходимые изменения во внешности и произношении вредного человека путём ловко направленного удара обухом топора. Но надо было этого уродца просто тихо прирезать, и не было бы теперешних проблем, а так сработал гуманистический (некоторые называют - человеческий) фактор, и гном посчитал, что желающего помародёрствовать на нём, притворившимся бездыханным, следует просто проучить, но не убивать. К сожалению, получивший в зубы очень болезненный удар с последующим выплёвыванием драгоценных бело-розовых осколков, мужик благодарным себя не чувствовал и, мало того что истеричными воплями привлёк внимание почти прошедшей мимо толпы, так ещё и подзуживал окруживших любопытных, и без того жаждущих крови буянов, к нападению на инородца.