Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны.Том 18

— Вот как? — сказал Бабриэль. — И какую же эпоху они осматривают?

— Кажется, она называется Возрождение, — отвечал стихийный дух.

Бабриэль поблагодарил и ушел в задумчивости. Случайно ли Аззи оказался в этой же самой эпохе? Бабриэль от природы был не подозрителен, напротив, отличался более чем ангельской доверчивостью, но суровая жизнь научила его, что, как ни странно, другие мыслят иначе. В особенности же Аззи, для которого притворство в такой степени стало второй натурой, что полностью заслонило натуру первую, какой бы та ни была. Бабриэль сомневался и в Илит, несмотря на ее искреннюю тягу к добру. Ангел не верил, что она изменила Небесам, но вдруг ей вздумалось повидать старого дружка — или, что вероятнее, тому захотелось встретиться с Илит? Если так, почему они выбрали именно Ренессанс? Или это все-таки совпадение?

Бабриэль размышлял об этом, когда перед ним открылись аллея тенистых олив и большая белая усадьба на холме, где обитал Михаил. Архангел обрезал розовые кусты перед домом, рукава белого льняного одеяния были закатаны выше локтя, обнажая сильные мускулистые руки.

— С возвращением, Бабриэль! — приветствовал гостя архангел, откладывая секатор и утирая со лба сладостный пот праведного труда. — Хорошо отдохнул в Венеции?

— Замечательно, сэр. Я воспользовался случаем усовершенствоваться в живописи. К вящей славе Добра, разумеется.

— Разумеется. — Михаил дружески подмигнул глубоко посаженными глазами.

— Я встретил Аззи Эльбуба, сэр.

— Видел старину Аззи, вот как? — Михаил задумчиво погладил подбородок. Он отлично помнил демона по их последней встрече из-за Иоганна Фауста. — И что он поделывает?

— Говорит, решил немного отвлечься от адских дел, но я подозреваю, что он разыскивает ангела Илит.

— Возможно, — сказал Михаил. — А может быть, дело в другом.

— В чем же, сэр?

— Объяснения могут быть самые разные, — загадочно произнес Михаил. — Я должен об этом поразмыслить. А пока, если ты вполне отдохнул, надо заняться почтой.

Михаил исправно отвечал на письма многочисленных почитателей не только по всему Духовному Миру, но даже и на Земле.

— Сейчас сразу и возьмусь, — сказал Бабриэль и быстро прошел в маленький кабинет в той части усадьбы, которая раньше называлась помещением для прислуги, а теперь — флигелем для желанных гостей второго разряда.

Илит особенно досадно было оказаться в шкатулке. Ее не пытались запереть с тех самых пор, как ослепленный любовью троянский царь Приам смастерил специальный ящик, куда надеялся посадить Илит, как только поймает. Но так и не поймал. А теперь Трои давно нет, нет и царя Приама, а Илит жива — и если до сих пор не сыграла в ящик, то отчасти потому, что не совала свой нос, куда не следует.

Вот что значит загордиться, сказала она себе. Только гляньте на меня. Сижу в ящике.

Шкатулку заполнил бледный мерцающий свет, озарил поля, плетни, горную цепь на горизонте. У самого уха зазвучал ласковый мужской голос:

— Илит, что ты тут делаешь? Никак попала в беду? Разреши тебе помочь.

В шкатулке стало еще светлее.

— С кем я говорю? — спросила Илит.

— Это Зевс, — отвечал голос, — я еще кое на что гожусь даже в нынешних стесненных обстоятельствах. Однако ты не сказала мне, как здесь очутилась.

— Кто-то меня похитил и запер. — Илит однажды встречалась с Зевсом: во времена греческого культурного влияния в Риме, когда пробовалась на роль стихийного духа. Зевс тогда пообещал связаться с ней позже, и она давно забыла о нем вспоминать.

— Почему он тебя не выпускает?

— Боится, что я его убью! И правильно делает! Зевс вздохнул:

— Ты говоришь точь-в-точь как моя дочь Артемида. Мщение, угрозы. Почему бы немного не притвориться?

— О чем ты?

— Скажи своему похитителю, что польщена его вниманием и тронута тем, что он запер тебя в ящик.

— Он не поверит!

— Попробуй. Все похитители — растяпы. Наболтай ему что-нибудь. Лишь бы освободиться.

— Ты предлагаешь мне солгать?

— Конечно.

— Но это же будет нечестно!

— После извинишься. Я всегда так делаю, если не забываю. Главное — оказаться на свободе.

— Но нам запрещено лгать, — сказала Илит неуверенно.

— Ну, милочка, поговори с этим смертным, постарайся достигнуть взаимопонимания. Выбирайся на люди. Такой красотке не след сидеть взаперти.

Прошло некоторое время. Илит успокоилась, поправила прическу и позвала:

— Уэстфолл? Ты еще здесь?

— Да, здесь.

— А тебе не надо на работу или еще куда?

— Надо, конечно. Но, если честно, я боюсь оставлять тебя без присмотра. Вдруг ты выберешься — или там заколдуешь меня.

— Я и отсюда могу тебя заколдовать, — сказала Илит томным голосом, — но неужто ты и впрямь считаешь меня такой зловредной ведьмой?

— Ну, — молвил Уэстфолл, — после того что ты мне наговорила, я приготовился к худшему.

— Я говорила в сердцах, — извинилась Илит. — Какой женщине понравится, если ее схватить, посадить в ящик и вручить кому-то, словно товар! Ведьмы, даже самые ангельские — те же люди. Мы любим, чтобы за нами ухаживали, как за настоящими дамами, а не волокли за руку, будто античных уличных девок.

— Теперь-то я понимаю, — сказал Уэстфолл, — да поздно.

— Совсем не поздно, — проворковала Илит самым своим сладким голосом.

— Правда?

— Открой крышку, Уэстфолл, и я тебя не трону. Честное ангельское. Посмотришь, как мы столкуемся.

Уэстфолл набрал в грудь воздуха и откинул крышку.

Илит вылетела в клубах дыма, приняв ведьминское обличье Гекаты. Уэстфолл завопил:

— Ты обещала меня не трогать!

Его зашвырнуло в темный уголок преисподней, а Илит полетела рассказать обо всем Михаилу. Ящик Пандоры остался открытым и тихо поблескивал.

Аззи прибыл к дому Аретино через одну неделю и одну минуту после первого разговора. Аретино пригласил демона в дом и провел в гостиную на верхнем этаже, где можно было уютно расположиться в креслах и полюбоваться видом венецианских каналов. Хозяин налил вина, купленного нарочно к случаю. Лакей принес пирожных.

Мягкий голубой сумрак стократ увеличивал загадочное колдовское очарование города. Снизу доносилась песня лодочника: «Гондольеру живется привольно». Человек и демон несколько мгновений слушали в молчании.

Аззи было хорошо, как никогда в жизни. С этих мгновений начнет разворачиваться новый проект. Первые же слова станут поворотным моментом в жизни многих людей, ему предстоит сделаться вершителем судеб, перводвигателем. Аззи вырастет в одного из тех, кто управляет ходом событий, а не плывет пассивно по воле волн. Власть, возвышение — вот что его ждет.

В воображении Аззи уже осуществлял великий проект. Казалось, задумай — и все немедленно свершится. Видение представлялось расплывчатым, но величественным.