Денис Витман - И мне будет тепло

Тауран проследил за взглядом Эдварда, понимающе кивнул.

— Вам нужен отдых. И лечение. И чем скорее мы доберемся до поселка — тем быстрее поправятся наши новые братья!

Иннейцы подхватили Стайго. Высокий худощавый воин вытащил из котомки несколько длинных полосок кожи, и через несколько минут были готовы своеобразные носилки. Мертвого киллмена уложили на переплетенные ремни, прикрыли распухшее лицо куском полотна.

Иннейцы бежали по влажному лесу легко, едва ступая на покрытую мхом землю. Измученные метсы с трудом поспевали за ними. Пару раз Эдвард спотыкался, а один раз и просто свалился лицом в мох. Славу богу, здесь не было всепожирающих муравьев. Малейн поднялся, встряхнул головой, отгоняя влажную пелену, залепившую глаза. Кивнул задержавшемуся Кивину:

— Иди вперед, я догоню, — Эдвард присел около толстого ствола, уперся затылком в шелушащуюся сосновую кору. Провел ладонями по вискам, сгоняя боль вперед. Малейн представил, как слабость пульсирующими толчками выливается из глаз, как свежий, пропитанный озоном воздух наполняет грудь. Успокоилось рвавшееся из груди сердце, медленно вытекла из мышц вязкая усталость. Священник легко вскочил, забросил на плечи котомку и побежал, перепрыгивая через корни и небольшие заросшие мхом канавы. Потом вернутся боль и усталость, вернутся стократ сильнее. Но это произойдет потом, когда Малейн будет лежать на мягких шкурах и расслабленно глядеть на одинокую звезду, замершую на небе. Струйка ароматного дыма сквозь отверстие в пологе будет подыматься вверх, заставляя звезду мерцать то сильнее, а то становится совсем незаметной.

Эдвард перелез через поваленный ствол великанской осины, соскользнул по мокрым веткам вниз. Впереди сквозь заросли карликовых дубков просвечивала поляна. Из высокой, по пояс, травы выглядывали желтоватые лепестки грибных рогастиков. Посреди поляны, склонив пожухлые ветки, сгорбилась выломанная береза. Малейн с удивлением заметил замерших иннейцев, лежащие на земле носилки. Священник неслышно шагнул в сторону, мягко переступая, двинулся к поляне. Гибкие дубовые стебли расступались, пропуская киллмена.

— Что с ними случилось? — недоуменно думал Малейн. Правая рука сама расстегнула ремешки завязки. Тяжелая секира скользнула в ладонь. Эдвард сделал последний шаг, замер, скрывшись за изогнутым стволом. Оглядел внимательно поляну. Люди замерли, неспособные шелохнуться. Священник взглянул на Нели. Лицо самого молодого из воинов было перекошено от ужаса, в руках он держал натянутый лук, стрела, положенная на тетиву, чуть заметно дрожала.

— Он хочет, но не может отпустить лук, — решил Малейн. Священник уже собрался ступить на поляну, когда трава шелохнулось, и на березовый ствол легко вспрыгнула здоровенная кошка. Желтые глаза тускло блестели в полуденном свете, белая, в коричневую крапинку шерсть стояла дыбом. Мягкие подушечки широких лап скрывали изогнутые острые когти. Небольшой зверь, от силы сто фунтов веса — и все же самое опасное для человека животное.

— Трот… — священник сглотнул неуверенно.

Хищник злобно скалил белоснежные клыки, мышцы, скрытые под пушистой шкурой, еле заметно вздрагивали. Зверь сделал шаг, и вместе с ним шелохнулись люди. Сдвинулись на волос пальцы Нели, дернулась рука Таурана, приближаясь к ножу. Трот зашипел злобно, глаза сверкнули ослепительным золотым светом. Люди снова замерли живыми манекенами.

— И придет зверь лесной, и злобой своей остановит сердце и прекратит дыхание. И имя тому зверю — трот… — прошептал чуть слышно Малейн строчку из жития святого Августина. — И только чистый перед богом и сильный душой не поддастся этому ужасу.

Эдвард вытер проступившую на лбу испарину.

— Причем здесь злоба, — раздраженно подумал он. — Обычная телепатия. Просто у этой твари потрясающие гипнотические способности.

Малейн спрятался за ствол, обдумывая возможные варианты.

— Если она меня увидит — то я тут же замру, как остальные, и ничем не смогу им помочь. Хотя… — священник улыбнулся, лицо озарила радостная догадка. — Обычно трот убивает не прикасаясь к жертве — просто заставив ее умереть. Но сейчас людей слишком много! И даже его грандиозных возможностей не хватает на всех. Самое большое, что зверь сейчас может — это обездвижить людей. А скоро он выдохнется, и тогда мы без особого труда его убьем. Остается просто подождать.

Эдвард выглянул из-за дерева и понял, что ошибся. Зверь не собирался ждать, пока люди умрут. Он осторожно подходил к замершему Кивину. На белоснежных клыках сверкал одинокий солнечный луч. Хищник делал шаг, и вместе ним вздрагивали замершие люди. Иногда трот садился на землю и подолгу пережидал.

— А, будь что будет! — Малейн замер на мгновение, усиливая свой ментальный щит, а затем выпрыгнул на поляну.

Удар был по-настоящему чудовищен. Неимоверная, немыслимая сила врезалась в мыслительный заслон, скрутила его, выжала словно тряпку. Эдвард шагнул еще раз, подымая секиру наизготовку. Встретился взглядом с тротом. Хищник сидел на земле, пушистый хвост стегал по бокам. Священник медленно, словно продираясь сквозь необыкновенно загустевший воздух, шагнул вперед.

Следующий психический удар прижал Малейна к земле. Непослушное тело тяжелым грузом повисло на плечах, секира в руках весила не меньше тонны. Полированное древко поползло из расслабленных пальцев. Эдвард скрипнул зубами, сжал, что есть силы, ватную ладонь.

— Главное не отпустить оружие! — пронеслось в голове. — Пока секира у меня в руках — трот не бросится, он слишком осторожный зверь.

Малейн скосил неподъемные глаза. Тауран наконец дотянулся до ножа, и теперь мучительно пытался его вынуть.

— Ничего, долго этой твари не выдержать, — злорадно подумал Эдвард. А затем на него навалилась усталость. Все что накопилось за день, да что там день, за всю жизнь — обрушилось на широкие плечи. Прошкрябали по глазам закрывающиеся веки, в голове болезненно ухнуло. Малейн почувствовал, что падает, последним усилием вскинул секиру. В грудь ударилось что-то тяжелое, выбитое оружие упало в траву. Эдвард качнулся и рухнул на спину.

Очнулся Малейн около костра. Рядом в котелке громко булькало густое варево. Над головой шумели кронами широколистые вязы. Небо было по-вечернему темным. Болела грудь. Эдвард вздохнул, застонал от боли, попытался сесть. Но чья-то маленькая хрупкая ладошка властно прижала его к земле, не давая подняться.

— Тебе не стоит вставать до утра, — услышал Малейн приятный женский голос. Говорила незнакомка на батви очень чисто, слегка растягивая гласные.

— Я и не буду вставать, я просто хочу оглядеться! — Эдвард сел в постели, потянулся и тут же скорчился от боли в груди.