Денис Жмыхов - Дэнилидиса - непутёвый герой

Чётко проговаривая слова, я произнёс:

- Ненавижу феминизм. - И от всей своей загадочной души и с огромным удовольствием я врезал по этой ненавистной морде.

Она ударилась о противоположную стенку как куль с говном и беззвучно стекла на пол.

Через дверной проём я прошёл, волоча ноги и постоянно обо что-то спотыкаясь. В смежном помещении меня встретила оцепеневшая от ужаса Тришия, сжимавшая в своих ручонках грозное на собственном фоне некое стрелковое оружие, рядом колыхающейся тушей возвышался, выпучив глаза и раззявив рот, Хванк.

- Ну что, болезные? - Устало произнёс я. - Что скажете мне?

Тришия вздрогнула от звуков моего голоса и, выйдя из оцепенения, тоже заверещала:

- Убей его, Хванк! Немедленно! Убей! Убей!

Но толстяк и не думал шевелиться, впечатленный недавней расправой над двумя боевыми роботами, хорошо, что он не знал, что повторить подобный трюк мне сейчас никак не удаться и что я вообще еле на ногах стою.

- Ты слышал меня???? - Не унималась истеричная самка. - Убей его и тебя не пустят на еду!

От услышанного мне стало дурно, и к горлу подкатила горькая тошнотворная волна, я вдруг со всей ясностью понял прагматичное устройство космических экспедиций "цивилизованного" общества, стало понятно наличие многочисленных пустующих каморок в чреве корабля, даже стало ясно, почему питательная смесь была красновато-коричневого цвета. Таких, как Хванк, изначально - с начала экспедиции было много, их брали с собой не только в качестве грубой физической силы, но и для переработки в пищевую субстанцию для поддержания жизненных сил командного состава с целью снижения затрат на закупку продуктов и погрузочно-разгрузочных механизмов, если экспедиция, скажем так, "немного затянется"...

- Боже... - Выдохнул я. - Вы не люди...

А Тришия всё не унималась, она визгливо орала и угрожающе тыкала в Хванка своим оружием, явно не совсем понимая, где у этого самого оружия находится курок или кнопочка, которая приводит его в действие.

- Убей его! Убей! Убей! - Разносилось по всему кораблю. Взбешенная маленькая самка принялась колотить оцепеневшего толстяка прикладом куда попало: по плечам, по лицу, по загривку.

- Вы - не люди. - Потрясённо повторял я, медленно приближаясь к колоритной парочке. - Вы - не люди. Вы не имеете права существовать. Вы - не люди. Нелюди...

И когда до беснующейся самки и избиваемого Хванка, по лицу которого уже обильно текла кровь из рассеченных бровей и сломанного носа, оставалось не более трёх шагов, вдруг протрещала очередь, извергнутая из чёрного ствола в руках Тришии - она-таки нашла кнопку... Хорошо пропеченные внутренности Хванка вперемешку с обуглившейся кровью заляпали близлежащие предметы интерьера, окровавленный толстяк беззвучно рухнул на жёсткий рифленый пол.

Не помня себя от свалившихся на мою тонкую душевную организацию потрясений, я схватил эту тощую бледную шею, поднял визжащее тело над полом, отнял у этого тела опасную игрушку и отбросил это тело мордой в стенку.

Когда Тришия пришла в себя, слабо постанывая и приложив руки к кровоточащему носу, я - с обожженным лицом, наряженный во вплавившийся в кожу комбинезон сидел на каком-то перевёрнутом металлическом шкафе, держа на коленях отобранное оружие.

- Ну как? Больно? - Почти сочувственно спросил я. - Носик бо-бо, небось?

- Тварь...- Слабо прохныкала "венец цивилизации", бессильно прожигая меня взглядом. - Мы скоро вернёмся.... И тебя казнят.... А я добьюсь того, чтобы сначала тебя кастрировали, а умирать ты будешь медленно. Ты будешь мучиться! Долго! Бесконечно долго!

Самка уже пришла в себя и орала будь здоров, пытаясь вернуть себе былую, годами впитываемую, уверенность в собственном превосходстве на генетическом уровне над представителем "ущербного" пола, над "полуживотным". Слово "вернёмся" неприятно кольнуло в области мозжечка и напомнило о том, в КАКОМ мире я сейчас нахожусь. Стало омерзительно холодно в районе живота и ощутимо муторно на душе.

А Тришию тем временем несло:

- Падаль! Животное! Убить! Убиииить!

Она металась и билась головой о стену и разные предметы, разбросанные по помещению. Похоже, что привыкшая к непререкаемой и закреплённой законодательно и самим образом жизни власти над мужским полом и лично столкнувшись с немыслимой "дикостью" в лице меня, представительница "элиты мироздания" съехала с катушек.

- Отлично. - Резюмировал я. - Теперь ещё и это.

Тришия в очередной раз, но как-то особенно сильно стукнулась виском о какой-то угол, послышался тихий мокрый хруст, вопли смолкли.

- А теперь просто великолепно. - Вырвалось у меня.

- За-е-бись! На раздолбанной посудине! Посреди Космоса! Лечу в компании с трупами и идиотом! А по прилёту - не пойми, какие встречи меня ждут! Я превзошёл себя - признаюсь!

Я тоскливо оглядел царившую вокруг разруху, кое-где потрескивали огоньки перебитой проводки, на заляпанном спёкшейся кровью пульте что-то пищало и мигало. Я, превозмогая боль от перенапряжения и ожогов, стеная и по-стариковски кряхтя, поднялся с перевёрнутого шкафа и тут же нервно вздрогнул, резко обернувшись на деликатное покашливание и знакомый звук голоса:

- Ну что же вы натворили-то, почтенный?

Кнут фон Вольфштайн! Бледный врач-гений странного мира, всё так же облаченный в стерильно белый халат, слегка поддерживая, словно настраивая фокусировку, очки в элегантной металлической оправе, глядел на меня с толикой удивления и примесью упрёка во взгляде.

- Доктор! - Радостно воскликнул я, ибо в тот момент я радовался искренне, как младенец. - Вы ли это? Как нашли меня? Откуда?

- Всё после, сейчас главное - вытащить вас отсюда.

- Да-да, конечно. Что делать?

- Ничего особенно сложного. - Лекторским тоном ответил Вольфштайн, протягивая мне руку. - Просто возьмите меня за руку.

Я порывисто схватил его прохладную и на удивление крепкую ладонь. В следующий миг окружающая меня футуристическая обстановка поблекла и размазалась, сердце на пару мгновений затихло, а дыхание перехватило, словно нырнул в ледяную воду. Но буквально тут же картинка обрела чёткость, а деятельность организма возобновилось. Мы находились в таком уже уютном для меня рабочем кабинете моего дважды спасителя.

Доктор выпустил мою ладонь и деловито, словно ничего необычного не случилось, обошел огромный, заваленный бумагами и заставленный различными предметами, стол и сел за него, попутно задвинув одно из многочисленных отделений.

- Присаживайтесь, голубчик, не стойте истуканом. - Посоветовал он.

Я осторожно опустился на стоявший рядом стул с высокой прямой спинкой, тем более что понял, что ноги мои вряд ли удержат меня больше двух секунд - неприятная слабость и дурнота буквально обрушились на меня словно вся масса воды Ниагары в одну секунду расхода.