Денис Жмыхов - Дэнилидиса - непутёвый герой

- Я понял вас, герр Кнут. - Спокойно ответил я на его взгляд. - И мне ужасно интересно послушать вас.

- Хм. - Вольфштайн немного смущенно поправил очки. - Что ж, вас не так просто удивить, но это можно объяснить тем, сколько и чего вам довелось пережить за столь короткий срок.

- Не забудьте и про научно-технический прогресс, доктор, подаривший моему миру телевидение, интернет и прочие чудачества.

- Да-да, конечно. Насколько я могу судить, в вашем мире удалось невероятно обесценить процесс добычи информации, как и саму информацию, ну а уж источник информации стал для вас и вовсе расходным материалом. С одной стороны, это прекрасно и удобно, но с другой - вы практически перестали отличать правду ото лжи, а границы морали затёрлись под натиском научных объяснений и просто оправданий ваших слов, действий и поступков.

- А вы неплохо изучили мой мир. - Немного пораженно ответил я.

- Отнюдь. - Улыбнулся мне доктор. - Я смог разглядеть лишь немногое и лишь то, что понимаю сам.

- Где вы всё это разглядели?

- В вас самих. - Просто ответил Вольфштайн. - Вы носите на себе отпечаток своего мира, и пока ещё этот отпечаток очень чёток и силён. В ваших словах, в ваших глазах и жестах, в тенях и бликах ваших снов - я всё читал это.

- Вы подсматривали мои сны? - Возмутился я, подскакивая на кровати.

- Ну что вы! - Всплеснул руками доктор или точнее - Смотритель - Я ни в коем случае не лазил к вам в голову и не читал ваши мысли, у меня есть представления о чести и гостеприимстве! Просто вы на данный момент единственный, кто видит в этом мире сны, а сны порой имеют свойство распространяться и извне, то есть, как и всякая информация импульсно-волнового характера - покидать свой источник, либо своего носителя. А данный мир очень соскучился хоть по каким-нибудь проявлениям активности на информационном уровне. Откровенно говоря, вы понравились ему.

Тут Вольфштайн сделал очередную паузу, сцепив пальцы на колене и слегка откинувшись на спинку стула.

- И что в этом плохого? - Непонимающе спросил я.

- До определённого момента - ничего. - Начал он, затем вновь выпрямился, снял очки, устало потёр переносицу и, водрузив очки на место, продолжил:

- Однако не зря же почти во всех обитаемых мирах бытует такая пословица, в разных её интерпретациях: будьте осторожнее со своими желаниями, они могут сбыться. Этот мир стал прислушиваться к вам, воплощал ваши интуитивные пожелания. Вы, надеюсь, не могли не заметить, что появилась смена времени суток, пусть и не та, к которой вы привыкли, но всё же. Вместо постоянного позднего вечера теперь есть ранний вечер, есть сумерки и есть короткая ночь. Также появились огни в окнах домов, чего здесь никогда не бывало. Небеса обрели краски, помните, как вы любовались закатными лучами на стёклах и стенах домов? Да что перечислять? Очень многое изменилось здесь, хоть это и не бросается вам в глаза...

Наша беседа с Вольфштайном Смотрителем странного мира растянулась надолго: за окном пролетела короткая ночь и комната окрасилась закатными красками осеннего солнца. Мы говорили о многом, о разном и я чувствовал, что этой беседой я излечиваюсь, мне становилось лучше буквально с каждым часом. Про Перстень я тоже узнал много интересного и полезного. И когда уже подходила к концу вторая ночь, я понял, что чувствую себя как никогда хорошо, что я полон сил и задора.

- Ну что ж, - резюмировал доктор, вставая со стула и с наслаждением потягиваясь. - Спешу сообщить вам, что этот, так скажем, день для вас последний в этом мире и вы должны уйти.

Признаться, эта новость меня, к собственному же удивлению, огорчила. Нет, то, что необходимо двигаться дальше, или же, если повезёт, вернуться в родной мир, вопросов не возникало, но всё же...

- Не принимайте на личный счет. - Приободрил Вольфштайн. - Этот мир запомнил вас и вы, не зная того, унесете в себе его частичку...

Заметив мой изумленный взгляд, он продолжил:

- Не пугайтесь так. Просто вы заметите, что умеете слушать тишину, полюбите лиловые краски холодных закатов... В вас поселится необъяснимая тоска. Со временем вы сможете вникать в суть вещей. И... полюбите одиночество.

Видать, я имел всё ещё потрясенный вид и Вольфштайн поспешил снова успокоить меня:

- А то, что вам следует поторопиться с уходом, повторюсь - не принимайте на личный счет. Во-первых, вы уже скорее живы, чем мертвы, а присутствие здесь живого существа губительно для этого мира. А во-вторых, скоро здесь будет новый гость, который остановился на Грани, и которому еще суждено сделать выбор в какую сторону ему идти.

Доктор замолчал, молчал и я. Неверный свет выхватывал из полумрака его глаза, которые, казалось, излучали собственный свет. В приоткрытые ставни ворвалось робкое дуновение ветерка, колыхнув занавески и принеся с собой запах булыжной мостовой и трамвайных рельсов. Что-то неуловимо поменялось в один миг, словно между нами пролегла черта - незримая, но непреодолимая.

- Пора. - Произнес Вольфштайн.

- Пора. - Эхом отозвался я.

Возвращение в Эрвиал сопровождалось тошнотворной круговертью в багровых тонах.

Очнулся я от запаха мокрой травы и от того, что рот и ноздри были забиты влажной рыхлой землей.

Кряхтя и внутренне стеная, я заставил воздеть себя на ноги и оглядеться. По обе стороны от раскисшего от дождей тракта темнел лес, рассветное солнце нежно-розовыми каплями лучиков испятнало дорогу, ветви, деревья. Осень входила в силу зябкими рассветными часами, становившимся всё прозрачней воздухом, поднимавшимся всё выше небом, превращавшимися в призрачную дымку облетающими листьями...

Болела голова и ощутимо подташнивало, но я заставлял себя шагать дальше по раскисшей хляби, чтобы не замерзнуть, чтобы не упасть и не потеряться в этом лесу. Примерно часа через три стало ощутимо теплее, воздух согрелся и наполнился испаряющейся влагой, одежда моментально промокла, плащ тянул к земле и натирал шею, а меч в тяжелых ножнах раздражающе хлопал по бедру.

Дышать стало трудно, воздух с трудом проталкивался в легкие, а выходил почти видимым маревом. Голова кружилась, дорога виделась как в бреду. Маячок опасности просигналил с опозданием, когда уже и последнему дураку стало бы ясно, что всё это неспроста, а в облетающем осеннем лесу просто так не станет душно, как в самый разгар удушливого лета.

В позеленевшем сгустившемся воздухе справа и слева замелькали легкие порывистые тени. Через секунду прямо передо мной (словно и в самом деле из-под земли и свалявшихся листьев) возник эльф. То, что это эльф, я как-то сразу понял по заученным книжным образам, что намертво засели в мозгу. Да и как ещё можно было классифицировать высокого узколицего воина с заостренными ушами, миндалевидными глазами, источавшими ненависть и презрение одновременно, и который прямо-таки излучал чуждость и "инаковость".