Хольштайн Мильх - Милое, доброе, кавайное

Поэтому. Отныне я являюсь беловолосой, желтоглазой девочкой волшебницей с полностью розовой Грушей — компаньоном. Над которой скромно висел в воздухе ядовито оранжевый листочек…

Наверно именно так чувствовал себя Штирлиц, когда русские внезапно раскрасили его…

Такое ощущение, что попал в сумасшедший дом. Но, это, черт возьми, хотя бы весело. Каждый день непрерывный карнавал и праздник. И слава богу. Тому, который закинул меня сюда. За то, что мне не придется спасать родину от немецко-фашистских захватчиков. Или за то, что мне не придется напрягать свой мой мозг, пытаясь донести до людей прошлого знания из интернета о том, как добывать огонь, делать колесо, железо и порох, а также увеличивать член на пятнадцать сантиметров. Славься бог за то, что, по крайней мере не в Наруто попал…

Всё же, главное в таких ситуациях, это не терять присутствия духа. Автобус, в котором ты ехал, был уничтожен злобным демоном? Зато злодей и сам не пережил этого события. Парк где ты гулял подвергся нападению злобного демона? Зато я выжил. Забегаловка, где ты перекусил перед долгой дорогой, превратилась в филиал зеленого ада? Вы подозреваете, что здесь замешены злобные демоны? Зато мне дали классное платьице.

Господи, кого я обманываю… Ладно. Всё же, план не меняется. Дойти до сестренки Мэй. А там дальше видно будет. Скажете план короткий? Ну а что поделать… если я даже не знаю, доеду ли я на метро нормально, или же мой путь снова будет усеян трупами цивилов…

Но всё же, судя по звукам сирен, пора сваливать отсюда. В конце-концов, мне только не хватало слухов о девочке — ходячей катастрофе, которая оставляет за собой лишь трупы и руины. Ладно. Потопали, помолясь. Чии за моей спиной изображает рюкзак, распространяя свою невидимость на меня, а я, аккуратненько, стараясь перешагивать толстые корни, и особо крупные фрагменты тел иду к выходу. Мерзко, погано на душе. Сколько не пытаюсь себя подбодрить, все равно выходит как то не слишком успешно. Надеюсь, я смогу отдохнуть у сестренки Мэй. Да. Хороший отдых вот то, что мне сейчас необходимо. Аккуратно приоткрываю дверь. Боже- боже. Какой беспорядок. Небольшой кусочек газона метрах в десяти от входа превратился а настоящий частокол зеленых лезвий. Где то я уже подобное видел…

Хмм… нет. Не могу вспомнить. Ну и хрен с ним. Потом само всплывёт. А пока, мы аккуратно обойдем всех этих суетящихся дядек в смешных белых костюмах биологической защиты, отогнем желтую ленточку, и пойдем к ближайшей станции метро. Затем, останется всего лишь сесть на поезд, и уже никто меня не найдет, даже если они притащат служебную собаку. А то цепочка кровавых следов, идущих прямиком с места преступления, смотрится несколько… подозрительно.

Ну вот, теперь, после того, как я проехал на электричке несколько станций, хрен меня кто найдет. Пусть хоть сотню собак пригонят. А вообще, как оказалось, этот Чии дает не невидимость, а незаметность. Иначе бы в вагоне на меня каждую секунду кто нибудь натыкался. Век живи, век учись.

Впрочем, всё это мелкие детали, по сравнению с тем сумбуром, который твориться у меня в душе. Ведь я обманываю родственников бедной девочки. Как, как я буду смотреть в глаза её родителям. Кхм-кхм. Еще разок, и поэмоциональнее.

Как Я Буду Смотреть В Глаза Её Родителям?!!!!

Отлично. Пункт «показать душевные муки»: выполнен. Совесть, можешь и дальше спать спокойно. Нет, не то, чтобы она так уж часто просыпалась… но профилактика, как говорится лучшее лекарство.

И всё же. Я уже минут пять стою тут. Перед дверью двухэтажного домика с табличкой Мурасаки. Кстати, неплохой такой домик. Миленько, опрятно. Небольшой дворик, сотки на две, огорожен заборчиком.

Странно. Я то думал они все на этих островах толпятся так, что яблоку негде упасть. Ан нет. Есть тут и такие места, где можно неплохо устроиться.

Ладно. Собрать волю в кулак, и легонько стукнуть им по кнопке звонка. Понеслась.

Сестренка Мей была очень рада меня видеть… наверное. По крайней мере, она точно волновалась за меня. Потому как, подобное выражение лица я в своей жизни видел лишь однажды. Когда, после школьного выпускного, я решил наутро пойти домой, а мой друг — остаться еще на чучуть. И когда через недельку мне позвонили с его мобильного и сказали забирать тушку, то лицо предков, к порогу которых я и притащил вяло бормочущее тело, обзаведшееся четырьмя кольцами пирсинга на лице, и, как он потом сказал мне по секрету, матерной татуировкой на левой ягодице, один в один совпало с лицом моей новой сестренки.

Вобщем, сцена воссоединения родственников, получилось бурной, эмоциональной, и бессловесной. Не говоря не слова, сестренка жестом пригласила меня в дом, и закрыла дверь за спиной.

После чего, все так же безмолвно наблюдала за тем как я разуваюсь. Надо сказать, что сапожки, которые были на мне надеты, снимались очень долго, так как были зашнурованы каким то очень уж хитрым образом, вследствие чего мне пришлось провозиться с этим делом минут пять.

Но даже это не поколебало выдержки моей старшей сестрёнки. Лишь нервно дёргающийся левый глаз говорил о том, что ей всё же было небезразлично.

После чего, она, не меняя выражения лица позвала меня на кухню, налила мне чашку чая, положила на блюдце кусок тортика, и сказала лишь одно слово.

— рассказывай…

Многие сравнивают ложь с паутиной. Что то вроде того, что чем ее меньше, тем она менее заметна. В целом верно, но этот подход… он делает из лжи ремесло.

Ложь это искусство. Как музыка, как поэзия. К ней нельзя подходить с жесткими рамками и критериями. Это словно рисование картины. С самого начала на ней есть лишь тонкие черные линии того, в чем человек уверен, размытые серые пятна, показывающее то, о чем человек имеет представление. И огромные белые области. Терра Инкогнита, где вполне может поместиться кракен или левиафан.

Мэй точно знает лишь то, что у меня изменился цвет волос, одежда, поведение и привычки. Также мне нужно объяснить тот факт, что я владею колдунством, но при этом скрыть то что я не ее сестренка. Если пытаться построить такую ложь в сером пространстве, то ей никто не поверит. В обычном мире это невозможно. Но вот если вынести свой рисунок в ту область, о которой Мэй ничего не знает, то вполне может получиться. А самое большое белое пятно у нас, это конечно же, смерть. И то что идет за…

Поэтому, костяк был готов всего за несколько минут, и к тому времени как сестренка спросила меня, я точно знал, что мне следует ответить.

— Рассказывай…

— не — а, — жизнерадостно произнес я.

Левый глаз мэй предательски дернулся. Но все же она не подавала виду, и ровным голосом продолжила.